Как известно из Талмуда, на протяжении многих поколений у евреев не было специальной системы образования и не существовало никаких учебных заведений. Это утверждение справедливо относительно любого уровня обучения и для всех мест проживания евреев. Несмотря на это, люди, как правило, умели читать и писать. Введение системы образования как общего принципа, детальная ее разработка считается заслугой первосвященника Йеѓошуа бен Гамлы, который принадлежал к поколению, пережившему разрушение Второго Храма. Эта система образования, которая охватывала, в основном, крупные центры, просуществовала многие сотни лет. Главы общин заботились, чтобы в городах всегда было достаточно учителей для детей младшего возраста. Такого учителя позже стали называть меламед, а в те времена люди этой профессии были известны как макрей-дардекей (арам. «обучающий детей»). Скорее всего, община не платила за обучение – расходы ложились на родителей. Практически каждый желающий мог стать учителем детей младшего возраста. Но при этом любой учитель подчинялся указаниям суда или мудрецам, руководившим общиной. Он не мог бесконтрольно увеличивать число учеников, собирать вместе детей разного возраста и не учитывать способности и склонности ребенка. В Талмуде неоднократно встречаются упоминания о том, что обучающий детей был отстранен от должности по тем или иным причинам, например, из-за неточностей в объяснениях или слишком сурового обращения с детьми.

Местом учебы иногда был дом учителя, но чаще занятия проводились в синагоге, в помещении, специально предназначенном для занятий детей. Школы посещали мальчики, и только в отдельных местах существовало организованное обучение для девочек. Но чаще девочек обучали и давали им первоначальные знания частные учителя, приходившие на дом. Число детей в обычном классе не превышало двадцати пяти. В переполненные по тем или иным причинам классы в помощь учителю назначали воспитателя, которого называли рейш духана (арам. «глава кафедры»; см. «Бава батра», 21а). Но в любом случае в одном классе не собиралось более сорока детей. Учиться начинали с пяти-шести лет, но иногда в классы посылали и детей младшего возраста, чтобы, присутствуя на уроке, они привыкали к учебе, учились слушать и запоминать.

Основным предметом изучения являлся текст Торы. Дети учились читать, понимать простой смысл и запоминать наизусть отрывки из текста. Иногда применялся метод, при котором дети каждый день выучивали одно предложение наизусть. Отсюда упоминаемые в Агаде случаи, когда кто-либо просит детей, возвращающихся из школы, произнести предложение, которое они сегодня выучили: פסוק לי פסוקך – «Скажи мне твой отрывок!» («Хагига», 15а). Так делали для того, чтобы ребенок еще раз вспомнил выученное, а иногда – с целью получить добрый знак, услышав слова Торы из детских уст. Конечно же, в школе обучали еще и письму, произнесению благословений и порядку молитв. И хотя не все мальчики продолжали учебу, представляется, что знанием текста и навыками письма владели все. Еврея, не умеющего писать, Гемара называет תינוק שנשבה בין הנכרים – «младенцем, попавшим в плен» – ребенком, выросшим среди неевреев. Встречается насмешливое обращение к человеку, не знающему простых вещей: זיל קרי בי רב – «Иди в дом учителя и научись читать», – т. е. умение читать было чем-то совершенно естественным, считалось элементарным навыком. Как правило, обучение продолжалось пять лет, и большинство мальчиков прекращали систематическую учебу по окончании этого срока. Однако забота о том, чтобы ребенку была предоставлена возможность получить, по крайней мере, начальное образование, была повсеместной.

Для тех, кто переходил на следующую ступень обучения, основным предметом становилась Мишна. Продолжение образования не было обязательным; оно не было и общедоступным. Только те родители, которые очень хотели этого, добивались для своих детей возможности продолжить образование. Но если ребенок проявлял незаурядные способности, состоятельные люди считали своей обязанностью помочь ему продолжить учебу. Изучение Мишны также основывалось на заучивании наизусть всех шести разделов или хотя бы большей части текста. Эта программа была рассчитана на пять лет. Подростки пятнадцати лет, проявившие особые способности или целеустремленность, могли продолжить учебу в высших талмудических школах или у сильного учителя в какой-либо йешиве[73]. На этом этапе ученики изучали Гемару, являющуюся подробнейшим комментарием к Мишне. Занятия велись в небольших группах, состоявших, как правило, из пяти человек («пять товарищей по учебе»). Из этих подростков вырастали мудрецы, которые посвящали учебе всю жизнь. Другие же учились до тех пор, пока не обзаводились семьей, – но это не означает, что, женившись, они полностью оставляли углубленное изучение Торы. Число учеников на каждой из ступеней мы можем представить себе, исходя из следующего высказывания: «Тысяча приходит учить текст Торы, сто – Мишну, десять – Гемару, и один из них способен обучать».

Уже во времена Второго Храма на территории Израиля и за его пределами синагоги существовали везде, где была еврейская община.

Большие общины имели несколько синагог. Одна из них могла принадлежать людям определенной профессии, другая – выходцам из одного места. Например, в Иерусалиме во времена Второго Храма существовала синагога выходцев из Вавилона. Некоторые синагоги размещались в пожертвованных домах, но чаще располагались в общественных зданиях, которые строила и содержала община. Эти здания находились в ведении городского совета. Синагога служила местом не только молитвы, но и собраний, на которых решались общественные проблемы. Иногда помещение синагоги занимал учитель с детьми, а временами там можно было застать за учебой и взрослых.

Во многих маленьких городах синагоги строились довольно далеко от центра, за чертой города. Возможно, это делалось для того, чтобы прилегающие поселки также приняли участие в строительстве. Служитель синагоги часто жил при ней. В синагогах, вынесенных за пределы города, как правило, не было постоянного ארון הקודש;[74] его заменяла специально выделенная комната, которую запирали. В ходе молитвы из нее торжественно выносили свитки Торы. Чтение Торы в синагоге не являлось торжественным действием, а было средством учебы. На многие поколения вошло в обычай переводить прочитанный текст, предложение за предложением, на арамейский язык. Чаще всего пользовались общепризнанными точными переводами, такими, как перевод Онкелоса. На территории Эрец Исраэль в конце периода амораим переводчики вставляли в текст разъяснения и выдержки из агадот. Эти расширенные переводы послужили основой для иерусалимского перевода Торы («Таргум Йерушалми»), который ошибочно называют תרגום יונתן – «Таргум Йонатан».

В синагогах также произносились обращенные к общине поучения, которые назывались סידרא – сидра. Обычным временем для этого был вечер начала субботы или время после полудня в субботний день. Послушать наставления мудреца собиралась вся община, в том числе и женщины. Иногда первым выступал более молодой мудрец, он рассказывал что-нибудь из Агады, а в это время собиралась вся община, чтобы послушать всем известного мудреца.

Основной темой сидры было рассмотрение и подробное разъяснение ѓалахи. Для того, чтобы заинтересовать общину, начинали с агады, относящейся к недельной главе Торы. Подобные введения и отрывки из агады послужили материалом, из которого впоследствии были составлены сборники агадот. Темы еженедельного поучения были разнообразны и выбирались по усмотрению мудреца. Обращали особое внимание на то, чтобы за месяц до каждого из трех праздников (Песах, Шавуот, Сукот), во время которых полагалось приходить в Иерусалим, а также в течение «десяти дней раскаяния» между Новым годом (Рош ѓа-шана) и Днем искупления (Йом Кипур), разъяснялись и комментировались законы, непосредственно относящиеся к наступающему празднику.

Обычно мудрец поднимался на возвышение, с которого читают Тору, и негромко, очень коротко излагал суть темы молодому человеку, который назывался מתורגמן – «переводчик». Метургеман громко повторял услышанное, вставляя подробные разъяснения на том языке, которым пользовались в общине. Если община была очень большой, иногда приглашали нескольких переводчиков.

Регулярность разъяснений и комментариев, приуроченных к праздникам, была характерна для Израиля. В Вавилонии праздничные комментарии носили несколько иной характер. Они проводились не каждый год, и на них стекалось большое число людей. Такие собрания, посвященные изучению определенных ѓалахических тем, излагавшихся кем-либо из крупнейших мудрецов, назывались פירקא – пирка. Ѓалахические выводы и толкования произносились при большом стечении народа и нередко в присутствии Главы диаспоры. Право говорить предоставлялось самым уважаемым мудрецам. Иногда это почетное право предоставлялось мудрецам из семьи Главы диаспоры, но за основу всегда принимались толкования духовных руководителей поколения

О проведении таких собраний, как сидра и пирка, извещали весь народ. Противоречить мудрецу было не принято. Если мнение кого-либо из знаменитых мудрецов не совпадало с мнением выступавшего, то возражения высказывались в другой раз.