Курс «Агада» | Программа «Лимудим» | Образов. центр | Метод. кабинет | Гл.страница | |
x | |
x |
3. Основополагающие практики (феномены) талмудической культурыВ каждой
культуре
существуют
практики,
имеющие
особое
значение,
определяющие
облик данной
культуры, ее
суть, главные
коды, с
помощью
которых
культура
заявляет о
себе. Это
могут быть
определенные
ритуалы,
мистерии,
публичные
представления,
праздники и т.
п.
Центральное
место в
еврейской
культуре
эпохи Мишны и
Талмуда
(впрочем, как
и в более
поздние
эпохи)
занимала
Тора. И
наиболее
значимые,
знаковые
практики
были связаны
с Торой, что
находит
отражение в
семантике
основных
понятий
иудаизма. Мы
хотели бы
остановиться
на тех из них,
которые в
силу
развития
талмудической
литературы
отчасти
утратили
свой
первоначальный
смысл
совершаемого
действия и
стали
восприниматься
как названия
книг, жанров
или
сборников
соответствующих
текстов.
Имеется в
виду
следующий
ряд:
микра,
мишна, мидраш,
агада, ѓалаха,
талмуд.
Первые
три понятия –
מקרא,
משנה, מדרש –
принадлежат
одной породе
отглагольного
существительного
–
מְִָ
–
обозначающего,
как правило,
место
действия или
продолжительное,
постоянно
осуществляемое
действие.
Так, слово
מקרא
(микра)
образовано
от глагола
קרא
(кара) –
«звать»,
«возглашать»,
«читать» – и
может
означать
либо место,
где
происходит
указанное
действие,
либо само это
действие.
Общеизвестное
значение
слова
микра
– это вся
Письменная
Тора (Танах).
Но, можно
предположить,
что
изначально
оно
обозначало
именно
действие,
которое
совершалось
с Письменной
Торой, – ее
возглашали,
читали вслух.
Слово
משנה
(мишна)
происходит
от глагола
שנה
(шана) –
«повторять»
– и означает
постоянное
возобновление
этого
действия. Это
действие
совершалось
с Устной
Торой и
указывает на
способ
сохранения и
передачи
традиции –
Устную Тору
повторяли,
заучивали
наизусть,
зазубривали[7].
(Позднее р.
Йеѓуда
ѓа-Наси
назвал
составленный
им
компендиум
«Мишна»
именно
потому, что он
включал
высказывания,
которые
постоянно
повторялись,
заучивались
наизусть).
И еще одно
действие –
мидраш
(מדרש,
мн.
мидрашим).
Это слово
образовано
от глагола
דרש
(дараш),
первоначальное
значение
которого –
«искать»,
«взыскивать»,
«выяснять».
На основе
употребления
этого
понятия в
талмудической
литературе
можно
предположить,
что речь идет
о поисках и
выяснении
смысла
сказанного в
Письменной
Торе, причем
этот поиск
направлен на
выявление
соответствия
между
Письменной
Торой и
Устной. Не
удивительно,
что в
дальнейшем
глагол
דרש
(дараш)
приобретает
значение
«толковать»,
а
мидраш
понимается
как комплекс
определенных
способов
толкования
Торы. (Кстати,
место, где
происходили
вышеуказанные
изыскания,
называлось
бейт-мидраш.)
Итак,
можно
сказать, что
три основных
феномена, три
основополагающих
вида
практики
еврейской
культуры
древности[8]
– это чтение
(или
возглашение)
Письменной
Торы,
заучивание
Устной Торы и
выявление
соответствия
между
Письменной
Торой и
Устной.
Но кроме
этих
глобальных
видов
практики
существовали
и их
спецификации.
Чрезвычайно
значимыми в
этом смысле
являются
ѓалаха
и
агада.
Слово
הלכה
(ѓалаха,
мн.
ѓалахот)
перевести
довольно
сложно, оно
образовано
от глагола
הלך
(ѓалах)
– «ходить»,
«идти» – и
означает
связанное с
эти глаголом
действие.
Если
пытаться
подобрать
русское
существительное,
то
приходится
выбирать
между очень
корявым
«хождение», и
слишком
экстравагантным
«поступь».
Наверное,
наиболее
точный
перевод – «то,
как следует
поступать».
Этот перевод,
подсказанный
контекстуальным
значением
слова
ѓалаха
в
талмудических
источниках,
явно
подчеркивает,
что речь идет
не столько о
действии,
сколько о
предписании.
Трудно
сказать,
означало ли
когда-нибудь
это слово
собственно
действие, но в
дошедших до
нас текстах
оно означает
норму
поведения,
закон. Важно
отметить, что
формулировка
этих норм
происходит в
рамках
Устной Торы.
То есть,
ѓалаха
– часть
устной
традиции,
даже если ей
находится
подтверждение
(с помощью
мидраша)
в Письменной
Торе.
В
дальнейшем
термин
ѓалаха
стал
обозначать
не только
конкретный
закон, но и
всю
нормативную
систему
иудаизма в
целом, а также
определенный
вид
талмудической
и более
поздней
литературы.
Но в
контексте
настоящего
рассмотрения
мы заметим
лишь, что это
понятие
свидетельствует
о наличии
практик
законотворчества
и подчинения
нормам,
разработанным
в рамках
устной
традиции, в
эпоху
танаим.
О другом
типе
практики
свидетельствует
понятие
אגדה
(агада)
или
הגדה.
Это слово
образовано
от глагола
הגיד
(«сообщать»,
«рассказывать»)
и означает
процесс
рассказа (а
затем и
результат
этого
процесса, т. е.
собственно
рассказ).
Наличие и
значимость
этого
понятия
говорят не
столько о том,
что мудрецы,
носители
традиции,
нечто
рассказывали,
сколько о том,
что их
рассказы,
предания,
притчи,
наставления
(агадот)
квалифицировались
как часть
Устной Торы и
заучивались
наизусть так
же, как и
ѓалахот.
Особенность
этого вида
практики
состоит в том,
что, в отличие
от
ѓалахи,
которая
должна
носить
всеобщий и
обязательный
характер,
агада
гораздо
более
свободна и
индивидуально
окрашена.
Рассказы,
притчи и
наставления
могли быть
связаны с
Письменной
Торой
(например,
дополнять
какой-то
сюжет
Писания или
опираться на
некий стих; в
этом случае
агада
сочетается
с техникой
мидраша),
но могли и
никак не
соотноситься
с
Писанием.
И здесь,
безусловно,
возникает
вопрос:
почему и за
счет чего
такого рода
агада
– к примеру,
рассказ из
жизни
мудрецов –
квалифицировалась
как слова
Торы? Но этот
серьезный и
требующий
отдельного
обсуждения
вопрос мы на
данном этапе
оставляем
открытым.
Заметим лишь,
что
отношение к
зафиксированным
в
талмудической
литературе
агадот
в еврейской
культуре (по
крайней мере,
начиная с
эпохи
геоним)
и в самом деле
было
неоднозначным.
И, наконец,
еще одним
видом
практики,
появившимся,
по всей
видимости,
позднее
остальных,
является
תלמוד
(талмуд).
Это слово
образовано
от глагола
למד
(ламад)
– «учиться»,
«изучать» – и
означает
процесс
изучения.
Судя по всему,
речь идет о
тщательном
анализе и
рассмотрении
различных
деталей
нормативного
(ѓалахического)
материала
Устной Торы.
Этот анализ
проводился в
форме
дискуссии, в
основе
которой
лежала,
прежде всего,
логическая
аргументация[9].
С течением
времени
именно этот
вид практики
становится
доминирующим
в еврейской
культуре. Не
случайно
одна из
важнейших
заповедей –
заповедь
изучения
Торы –
называется
талмуд
Тора. (В
дальнейшем,
как известно,
термин
талмуд,
подобно
термину
мишна,
был
использован
в качестве
названия
литературного
корпуса; два
крупнейших
произведения
эпохи
амораим
–
Вавилонский
Талмуд и
Иерусалимский
Талмуд).
Подводя итог сказанному, еще раз отметим, что ядром еврейской культуры древнего периода (или более осторожно – ядром культуры еврейской интеллектуальной элиты) являлись следующие практики: публичное чтение Письменной Торы (микра); заучивание наизусть устного предания (мишна); извлечение смыслов Письменной Торы, связывающих ее с Торой Устной (мидраш); формулирование норм поведения в рамках устной традиции и строгое соблюдение этих норм (ѓалаха); сообщение неких рассказов, притч с целью назидания, поучения, иллюстрации определенной мысли (а возможно, и с иной целью), которые рассматриваются как часть устного учения (агада); тщательный анализ нормативной части Устной Торы в дискуссионной форме (талмуд). [7] Это
значение связано,
скорее, с точкой
зрения, согласно
которой слово
мишна
образовано
от глагола שנן
(шинен)
– «зубрить».
Спор относительно
того, происходит
ли понятия мишна
от глагола
שנה
или от глагола
שנן,
представляется
нам непринципиальным.
С нашей точки
зрения, оба значения
дополняют друг
друга.
[8] Мы
не будем здесь
рассматривать
вопрос о том,
с какого именно
периода можно
с уверенностью
говорить о существовании
указанных практик.
Для нашего рассмотрения
будет достаточным
принять к сведению,
что они, безусловно,
существовали
во времена Ѓилеля
и Шамая.
[9] К
ссылкам на авторитетное
мнение либо
предание прибегали
как к вспомогательному
средству; главной
же составляющей
дискуссии была
логическая
аргументация. |