4. Виды талмудической литературы

С появлением литературы Устной Торы рассмотренные нами термины приобретают новые значения. «Мишна» и «Талмуд» становятся названиями центральных произведений талмудической литературы. «Мидраш» также становится частью названия определенных сборников (о корпусе талмудической литературы мы поговорим в следующем разделе). Мидраш, ѓалаха и агада теперь обозначают определенные жанры литературы Устной Торы, но одновременно и минимальные формы соответствующих видов. Другими словами, теперь становятся возможными такие определения: «...ѓалаха – это текст, излагающий какую-либо норму или закон... агада – это связный отрывок из талмудической литературы, который не является ѓалахой...»[10]

Речь идет о минимальных единицах ѓалахического или агадического текста. По аналогии можно дать следующее определение:

мидраш – толкование или анализ стиха или нескольких стихов Писания с целью подтверждения или выведения[11] некой ѓалахи, обоснования или иллюстрации некой агады.[12]

Вместе с тем, перечисленные понятия, как мы уже сказали, могут обозначать виды талмудической литературы.

Ѓалаха[13] – это вид талмудической литературы, ставящий своей целью установление закона.

Агада – это такой вид талмудической литературы, в котором не ставится цель установления закона.

Именно в этом смысле использует данные понятия и разъясняет их р. Штейнзальц:

Можно сказать, что Ѓалаха имеет дело с установлениями и включает в себя рассуждения, ведущие к однозначному выводу, в соответствии с которым необходимо поступать, идти по жизненной стезе... Агада же – это высказывания и повествования, которые вовсе не обязаны сводиться к определенному практическому выводу. Слова Агады не обязательно завершаются каким бы то ни было решением...

Сказанное, однако, не означает, что агадическая часть Устной Торы, дошедшая до нас как в сборниках мидрашим, так и в литературе Мишны и Талмуда, представляет собой забавные байки, своего рода развлекательную литературу. Агада призвана поучать и наставлять; ее рассказы, касающиеся прошлого или жизни различных мудрецов, имеют назидательное значение, а иногда заключают в себе и прямые указания. При этом, как уже было сказано, для Агады характерно то, что затрагиваемые в ней проблемы не предполагают однозначного решения.

Рассуждения ѓалахической части Устной Торы, напротив, приводят к практическому заключению, к указанию, как человек должен поступать в той или иной ситуации. Ѓалаха охватывает чрезвычайно широкий круг проблем, она занимается установлениями как в области ритуала и молитвы, так и, например, в области уголовного права. И хотя, в принципе, Ѓалаха занимается вещами, касающимися обязанностей еврея в повседневной жизни, зачастую рассматриваемые проблемы имеют отвлеченный, абстрактный характер, рассматриваемые казусы часто представляют собой довольно редкое стечение обстоятельств, пограничные случаи, определяющие область применения того или иного закона. Вместе с тем, даже обсуждая редкие и, казалось бы, далекие от реальности ситуации, Ѓалаха стремится к выработке конкретных указаний, которые обязывают действовать так, а не иначе.

Агада включает в себя самые разнообразные темы, которые невозможно объединить единым обобщающим определением; в ней затрагиваются и этические, и теологические, и философские проблемы. Большая часть Агады содержит толкование Писания[14]: от комментария стихов до объяснения библейских историй. В ней можно встретить рассказы о библейских героях и о мудрецах Талмуда различных поколений. Кроме того, Агада содержит советы и наставления в разных сферах: по вопросам здоровья, семейной жизни, заключения сделок и т. д.[15]

Как обозначение определенного вида талмудической литературы может использоваться и понятие мидраш:

– Мидраш – это вид талмудической литературы, состоящий в толковании или анализе стихов Писания, призванном связать содержание стиха или стихов с некой ѓалахой или агадой.[16] Соответственно можно определить подвиды Мидраша: связанный с ѓалахой – ѓалахический или мидраш-ѓалаха (מדרש הלכה), связанный с агадой – агадический или мидраш-агада (מדרש אגדה).

Таким образом, если учесть отмеченные подвиды Мидраша, мы можем говорить о четырех видах талмудической литературы: Ѓалаха, не содержащая мидраш, в которой напрямую не устанавливается связь с Писанием (т. е. закон формулируется без упоминания каких-то стихов Танаха), Агада, не содержащая мидраш, прямо не соотносящая себя с Писанием, Мидраш-ѓалаха (где формулировка закона сопровождается ссылкой на стихи Писания) и Мидраш-агада (где рассказ, назидание и пр. сопровождается толкованием Писания)[17]. Каждая единичная форма талмудической литературы неизбежно подпадает под одну из этих четырех категорий. Вот как схематически изображает это Й. Френкель:

Приведем примеры всех четырех видов.

1) Ѓалаха, не содержащая мидраш:

Мишна, «Брахот» («Благословения»), 1:1

Когда в вечерние часы читаем Шма [Исраэль]? С того часа, когда коѓаним идут есть приношения, и до конца первой стражи. Таково мнение р. Элиэзера. Мудрецы же говорят: «До полуночи». А рабан Гамлиэль говорит: «До зари». [...]

Ставится вопрос, касающийся чтения Шма в вечернее время, а именно: с какого и по какой час можно выполнить это предписание? Относительно начала этого промежутка времени нет разногласий, а вот относительно того, до каких пор можно выполнить данное предписание, существует три мнения. Но при этом ни общая точка зрения, ни одно из трех мнений не используют Писание, во всяком случае, явно. Следовательно, перед нами ѓалаха, не являющаяся мидрашом.

2) Агада, не содержащая мидраш:

Мишна, «Брахот», 4:2

Раби Нехунья б. ѓа-Кана, входя в дом учения и выходя из дома учения, произносил краткую молитву. Спросили его: «Что это за молитва?» Ответил он: «Когда вхожу, молю, чтобы не случилось недоразумения по моей вине, а когда выхожу, благодарю за участь свою».

Этот небольшой рассказ о р. Нехунье, конечно, не фиксирует никакого закона. По-видимому, он рисует нам пример благочестия и богобоязненности мудреца, которому стоит подражать. Возможно, эта краткая зарисовка имеет и более глубокий смысл[18], но нам сейчас важно лишь подчеркнуть, что этот рассказ не содержит никаких ссылок на Писание и представляет из себя агадический текст, в котором отсутствуют элементы мидраша.

3) Мидраш-ѓалаха

Мишна, «Брахот», 9:5

Обязан человек благословлять Творца за бедствие так же, как благословляет за благо, ибо сказано: «И люби Г-спода, Б-га твоего, всем сердцем твоим, и всей душою твоею, и всем лучшим, что есть у тебя» («Дварим», 6:5). «Всем сердцем твоим» – обоими побуждениями, добрым побуждением и злым побуждением. «Всей душою твоею» – даже если Он берет твою душу. «И всем лучшим, что есть у тебя» – всем твоим имуществом [...]

В данном случае вначале приводится предписание, затем стих Торы, из которого можно извлечь (или который подтверждает) это предписание. Кроме того, дается толкование трех составляющих стих фраз.

4) Мидраш-агада

Мишна, «Йома» («День [искупления]»), 8:9

...Сказал р. Акива: «Блажен ты, Израиль! Перед кем очищаешься ты? Кто очищает тебя? Отец твой Небесный! Ибо сказано: “И окроплю вас чистой водой, и вы очиститесь...” (“Йехезкель”, 36:25). И еще сказано: “Господь – миквэ Израиля...” (“Ирмеяѓу”, 17:13). Как миквэ очищает осквернившихся[19], так Святой, благословен Он, очищает Израиль!»

Слова р. Акивы не содержат никакого предписания или запрета, они представляют собой восклицание, которое, быть может, имеет своей целью назидание. Стало быть, перед нами агада. Но р. Акива подкрепляет свои слова толкованием Писания, следовательно, данный отрывок должен быть квалифицирован как мидраш-агада.

Мы намеренно привели все четыре примера из Мишны, дабы показать, что уже в этом первом письменно зафиксированном источнике Устной Торы можно обнаружить четыре указанных вида талмудической литературы.

Безусловно, этим довольно общим делением на четыре вида не исчерпывается все разнообразие талмудической литературы. Существует множество жанров Агады, можно выделить различные формы и методы Мидраша, различные типы построения ѓалахических дискуссий. В нашу задачу на данном этапе не входит характеристика всех этих жанров, форм и методов. Мы будем их касаться по ходу изучения отдельных текстов в рамках курса.

[10] Й. Френкель. «Мидраш и Агада». Курс Открытого университета Израиля, ч. 1, 2, 2002, с. 74, 75.

[11] В зависимости от функции мидраша, исследователи выделяют два его типа: «подтверждающий» и «созидающий».

[12] Мы намеренно переформулировали определение, данное Й. Френкелем (там же, с. 74), ибо оно, на наш взгляд, создает путаницу между единичной формой и соответствующим видом литературы.

[13] Чтобы отличать данное использование этих терминов от предыдущего, мы будем писать их с прописной буквы и обычным шрифтом.

[14] Т. е. представляет из себя мидраш-агада (см. ниже).

[15] Вавилонский Талмуд: Антология Аггады. Изд. А. Штейнзальца, т. 1, ИИИ, 2001, с. XI, XII.

[16] Это определение близко к тому, что приводит Й. Френкель (см. выше, прим. 9). В принципе, можно было бы использовать и понятие талмуд в качестве определения некоего вида литературы (что и делает Й. Френкель), однако, поскольку такое использование этого термина встречается довольно редко, мы опускаем его.

[17] Заметим, что разделение это достаточно условно и является не более чем удобной исследовательской классификацией.

[18] Вот как комментирует эту мишну р. Штейнзальц: «Слова, произносившиеся р. Нехуньей, когда он входил в дом учения, представляют собой обращение к Всевышнему с просьбой помочь добиться сочетания двух устремлений, столь нелегко осуществляемого на практике: с одной стороны – сохранить дружеские отношения и теплые чувства к товарищам по учению, тогда как процесс учебы состоит из споров и разногласий, с другой стороны – бескомпромиссно отстаивать истину, не допустить ошибку в стремлении не огорчить товарища. А выходя из дома учения, р. Нехунья восхваляет изучение Торы: основа учебы – обмен мнениями, разговор, беседа, но как далеки они от повседневных разговоров между людьми! Наше будничное пустословие, по сути, – потеря времени, больше того – потеря возможности, отвлекшись от сиюминутного, прикоснуться к вечному, к тому, что имеет непреходящую ценность. Казалось бы, и мудрец, изучая Тору, занимается насущными проблемами, но значимость его деятельности выходит за рамки обыденного, и поэтому он получает истинное вознаграждение» (Вавилонский Талмуд. Антология Аггады, т. 1, с. 64, 65).

[19] Букв. перев. стиха «Г-сподь – надежда Израиля», но р. Акива в своем толковании играет на омонимии: миквэ – «водоем для ритуального очищения», а также – «надежда», «оплот».

Курс «Агада» \| Программа «Лимудим» \| Образов. центр \| Метод. кабинет \| Гл.страница
x
x