ПУТИ УЧЕНИЯ

А) Источник и комментарий

1. Два браслета

Традиционный подход к изучению источников, с основами которого вы знакомитесь, включает постоянную постановку вопросов к тексту. В ходе чтения у нас все время возникают вопросы, причем чем больше мы читаем и узнаем, тем их больше, тем сложнее они и глубже. Вопрос при этом выступает и как результат, и как инструмент учения (см. «Введение в Танах»). Разумеется, уровень умения задавать вопросы при чтении источника у каждого разный и зависит от того, насколько осознанно и последовательно человек работает над его повышением.

В предыдущей брошюре говорилось о двух приемах, позволяющих развить умение спрашивать: а) сопоставлении нескольких переводов с целью выявления в тексте – на основании анализа расхождений в них – трудных для понимания мест; б) анализе комментариев с целью реконструировать вопросы, на которые они отвечают. На этот раз мы хотим продемонстрировать пример соотнесения источника и комментария, в ходе которого применяются оба приема вместе. Сопоставим два отрывка, повествующих об одном и том же событии: о первой встрече раба Авраѓама с Ривкой. В первом оно описывается от третьего лица (24:10-28), а во втором содержится подробный рассказ самого раба об этой встрече (24:42-48). Начнем с того, что перечитаем эти фрагменты и выделим имеющиеся в них расхождения. Естественный вопрос, который при этом возникает: чем они объясняются?

Одно из таких расхождений выделил и объяснил Раши в комментарии к стиху 24:47 (см. с. 28) . Воспользуемся его объяснением и проанализируем это место более детально.

Описание события (24:21-24)	Рассказ раба Авраѓама об этом событии (24:45-47)
«А человек тот молчит, дивясь на нее, гадая, увенчал ли Бог путь его или нет.	«Еще я не окончил говорить сам с собой, как вот Ривка выходит, и кувшин ее на плечах ее, и сошла она к источнику, и зачерпнула [воды]. И я сказал ей: “Напои меня!”
И было так: когда верблюды перестали пить, взял он носовое кольцо золотое в полшекеля весом и два браслета на руки ей, весом в десять золотых.	И она быстро опустила кувшин свой, и сказала: “Пей! Напою также и верблюдов твоих”. Я пил, и она напоила также верблюдов.
И спросил: “Чья ты дочь? Скажи мне, пожалуйста, есть ли в доме отца твоего место для нас, чтобы переночевать?” А она ответила ему: “Дочь Бетуэля я, сына Мильки, которого она родила Нахору”».	И я обратился к ней, спросив: “Чья ты дочь?» Она сказала: “Дочь Бетуэля, сына Нахора, которого родила ему Милька”, – и я вдел кольцо в ноздри ее и браслеты надел на руки ее».

Так как в своем комментарии Раши не указывает прямо, какая проблема в понимании текста заставила его объяснить данное место, попытаемся воспроизвести ее на основе самого объяснения. Можно предположить, что Раши выделил следующее противоречие между описанием события и рассказом о нем раба Авраѓама: в описании сказано, что сначала он дает Ривке подарки, а затем спрашивает, кто она; в его же рассказе он сначала спрашивает ее имя и только после этого вручает ей подарки. Почему раб изменяет порядок своих действий во время встречи с Ривкой, рассказывая об этом ее родственникам? Отвечая на этот вопрос, Раши пишет: «Чтобы не придрались к его словам и не сказали: "Как же ты дал ей, еще не зная, кто она?"».

Рамбан* обращает наше внимание на то, что в первом описании встречи говорится только о наиболее важных деталях, при этом, как это характерно для Торы в целом, многие второстепенные детали опускаются. Так, например, сказано: «Взял он носовое кольцо золотое в полшекеля весом и два браслета на руки ей, весом в десять золотых». Очевидно, что опущено упоминание о том, когда и как подарки были вручены Ривке. Говорится только, что раб «взял» их, то есть приготовил. Исходя из этого, Рамбан объясняет, что на самом деле раб Авраѓама сначала взял подарки, затем спросил у Ривки, кто она, и лишь затем передал ей их. Последнее не указано в описании, так как это само собой разумеется, а значит, и не нуждается в упоминании. Таким образом, по мнению Рамбана, рассказ раба не вступает в противоречие со сказанным ранее, но дополняет и восполняет его.

* Рамбан – раби Моше бен Нахман (1194-1274), один из духовных лидеров своего поколения и величайших еврейских мудрецов всех времен. Большую часть жизни прожил в испанском городе Героне. Написал более пятидесяти книг о Танахе, Талмуде, еврейском законодательстве, философии, кабале и медицине, которые заняли важное место в еврейской традиции. Особенно известен его комментарий к Торе, впервые напечатанный в Риме в конце XV века. В своем комментарии Рамбан часто отталкивается от толкования Раши, исследуя выдвинутые им проблемы и предлагая свои решения. Как и комментарий Раши, толкование Рамбана приводится в изданиях «Микраот гдолот». Обращение к нему – неотъемлемый элемент изучения Торы в системе традиционного еврейского образования.

Итак, мы сопоставили два фрагмента текста, посвященных одному и тому же событию (первой встрече Ривки с рабом Авраѓама), и, выделив одно из различий в его описании, познакомились с тем, как Раши и Рамбан объясняют его.

2. «Зачем же мне лишаться вас обоих в один день?»

История изучения Письменной Торы насчитывает уже несколько тысячелетий. В ходе этого изучения наши учители, опираясь на положения Торы Устной, прокомментировали и растолковали каждый стих, каждое слово в Танахе. Эта работа продолжается и сегодня; ставятся все новые и новые вопросы, раскрываются новые аспекты сказанного. Крупнейшие авторитеты нашего поколения вырабатывают современные подходы к прочтению источников, учитывающие актуальные проблемы еврейской жизни и помогающие их решить. В ходе учебы мы в первую очередь обращаемся к классическому комментарию Раши, постепенно расширяя, наряду с этим, круг ученых, с чьими работами мы знакомимся. Так, в предшествующем разделе толкование Раши было дополнено комментарием Рамбана. Теперь же приведем в дополнение к комментарию Раши еще два – «Хизкуни»* и комментарий Бенамозега**.

* «Хизкуни». Обширный комментарий к Торе раби Хизкии бен Маноаха (Франция, XIII в.). Во введении к нему автор писал, что этот труд представляет собой дополнение и продолжение комментария Раши. Соответственно этой задаче Хизкуни много ссылается на Раши, а также приводит мидраши и мнения комментаторов, принадлежавших к разным направлениям и школам. Особое внимание Хизкуни уделяет сложным для понимания местам текста, предлагая свои решения проблем их толкования.

** Бенамозег, Элияѓу (Италия, 1822-1900) – раввин, глава йешивы, автор труда «Эм ла-Микра».

Речь пойдет об одном из сложных для понимания мест повествования о Ривке: узнав о том, что Эйсав замыслил убить брата, она приказывает Яакову бежать, добавив в заключение следующую фразу: «Зачем же мне лишаться вас обоих в один день?» Эти слова и привлекли особое внимание комментаторов. Прежде всего, нам важно будет уяснить, почему данное предложение нуждается в толковании. Что в нем требует дополнительного разъяснения? Перечитайте этот фрагмент (с.50-53) и попробуйте самостоятельно выделить наиболее сложные для понимания слова.

Теперь, когда у вас сложилось определенное представление об этом тексте и проблемах, связанных с его пониманием, можно обратиться к комментариям. При объяснении данного отрывка обычно задают такой вопрос: почему Ривка высказала опасение за жизнь обоих сыновей? Ведь, на первый взгляд, угроза была направлена только против одного из них, Яакова, и исходила от второго, Эйсава. Кроме того, на протяжении всего рассказа мы видим, что именно судьба Яакова беспокоила Ривку. Даже если предположить, что в данном случае она выразила тревогу за обоих сыновей, непонятно, почему она считала, что они должны погибнуть оба, да еще в один и тот же день. Логичнее считать, что поражение одного – это победа второго.

Раши предлагает следующее толкование этой фразы: «Если он (Эйсав) нападет на тебя и ты его убьешь, то поднимутся [для отмщения] его сыновья и убьют тебя». Тем самым комментатор объясняет, почему мать беспокоилась об обоих. При этом Раши, вероятно, исходил из того, что если в борьбе между братьями победил бы Эйсав, то не было никого, кто отомстил бы за Яакова. Ведь неизвестно, появились ли бы у него дети раньше, чем произойдет эта трагедия; если же, защищаясь, Яаков убил бы Эйсава, мать потеряла бы обоих, так как у Эйсава уже были сыновья, которые могли отомстить за отца. (См. Н. Лейбович «Новые исследования книги "Брейшит" в свете классических комментариев», с. 184-187 , изд. «Амана»)

Хизкуни решает проблему с помощью новой, отличной от приведенной Раши, интерпретации слов «вас обоих». Он считает, что Ривка могла иметь в виду не Яакова и Эйсава, а Яакова и Ицхака. Ведь Эйсав связал свою угрозу с днями траура по отцу (см. 27:41), намереваясь убить брата в день смерти Ицхака. Поэтому, вероятно, Ривка и сказала, что в один и тот же день потеряет и мужа, и сына. Таким образом, этот комментарий дает ответ на два вопроса: почему Ривка беспокоилась за обоих и почему она боялась потерять их в один день. В то же время остается нерешенным вопрос, связанный с семантическими особенностями текста. Дело в том, что употребленное Ривкой слово эшкаль (лишаться) обычно означает потерю детей, а не мужа.

Опираясь на новую трактовку слова эшкаль, Бенамозег предлагает толкование, снимающее и эту проблему. Он считает, что смысл сказанного Ривкой можно свести к следующему: «Кто бы ни был убит, я потеряю обоих в один день. Ведь убийца своего брата станет мне ненавистным, словно чужак, и перестанет существовать для меня, так же как и убитый им. Выходит, я в любом случае потеряю обоих в один и тот же день».

Таким образом, по мнению комментатора, слово эшкаль несет здесь одновременно два смысла: прямой – физическая гибель одного из сыновей – и переносный – духовная смерть второго, в результате чего семья лишится обоих.

Итак, на основе изученных комментариев мы приходим к важному выводу о личности Ривки, о ее отношении к сыновьям: «Ривка проявила себя не только как мать Яакова, заставив его покинуть дом и тем самым избежать гибели, но также как мать Эйсава, поскольку спасла его от страшного преступления: убийства брата». (Из комментария «Цида ла-дерех» к толкованиям Раши. Цитируется по книге Н. Лейбович «Новые исследования книги "Брейшит" в свете классических комментариев», с. 186, 187.)

3. Агада о кончине Ривки

В предыдущей брошюре уже говорилось о том, что Раши иногда привлекает Агаду для объяснения сложных мест в тексте. Продолжая эту тему, приведем агаду, посвященную кончине Ривки. Но прежде чем ее изложить, необходимо хотя бы кратко раскрыть суть нескольких важных понятий: Устная Тора, Мидраш Ѓалаха и Мидраш Агада, без использования которых трудно вести речь об Мидраш Агада.

Вы уже знакомы с пособием «Введение в Танах», посвященным, главным образом, той части Учения, которую принято называть Письменной Торой. Это означает, что она была записана Моше после выхода из Египта и передавалась в дальнейшем от поколения к поколению в виде письменного текста. Ту же часть Учения, которая в течение веков не записывалась, а хранилась и передавалась в устной форме, называют Устной Торой. Согласно нашей традиции, Устная Тора была передана Моше Всевышним вместе с Письменной на горе Синай. Она содержит основные подходы и методы толкования Письменной Торы, а также законы, в последней не упомянутые. Обе части Учения неотделимы друг от друга, составляя единое целое.

Термин Ѓалаха многозначен. Он означает и всю систему традиционного еврейского законодательства, и постановления по конкретному поводу, принимаемые в ходе толкования законов и всестороннего обсуждения, а также и само это обсуждение. Обсуждение и толкование законов получило также название Мидраш Ѓалаха. Слово мидраш образовано от того же корня, что и глагол дараш, означающий «расследовал», «выспрашивал», «исследовал». Что же исследовали еврейские мудрецы и законоучители? То, что сказано в Торе, прежде всего – законы, определявшие все стороны жизни народа. Необходимо было разобраться в неясных местах текста, понять их смысл, особенно там, где очевидно, что нельзя понимать эти места буквально. Одним из результатов этой исследовательской работы мудрецов стало собрание текстов, которое так и называется – Мидраш.

Наряду с Мидраш Ѓалаха широкое развитие получил и другой вид толкования: Мидраш Агада. Тексты, появившиеся в результате этого толкования, и называют Агада. Они посвящены разбору вопросов морали, истории, философии и т. п. Выводы и положения, выработанные в ходе него, не являются нормативными предписаниями.

Подчас Агада «вступает в дело» тогда, когда Письменная Тора как бы прерывает свой рассказ, не сообщая нам о том, как продолжились события, чем завершились, что случилось с их участниками. Так, в повествовании о Ривке ничего не сказано о времени и обстоятельствах ее смерти, упомянуто лишь, что она была похоронена в пещере Махпела вместе с мужем и его родителями (49:31). Поэтому авторы Агады и спрашивают: «А что с Ривкой?».

«…Прошло уже двадцать лет, как Яаков жил в доме Лавана. И вот Ривка решила, что настало время вернуться в дом отца. Она послала к нему свою няню Двору с известием, что ждет сына домой. Двора встретила Яакова, когда тот был в дороге. В районе Бейт-Эля Двора неожиданно скончалась. Там Яаков ее и похоронил.

Вскоре Яаков получил известие о смерти своей матери, так и не увидевшей сына после того, как он покинул родные места. Перед смертью Ривка распорядилась, чтобы ее похоронили ночью, тайно. Она рассуждала так: "Кто пойдет за моим гробом, когда я умру? Праведника Яакова здесь нет, Ицхак ослеп и не может выходить из дома. Остается только Эйсав. Так зачем же мне быть проклинаемой людьми за то, что я родила такого злодея? Пусть лучше меня похоронят тайно".

Когда Яаков оплакивал свою мать, Всевышний явился к нему, чтобы утешить его и благословить. Он объявил ему: "Отныне твое имя не Яаков, что означает ‘хитрец’, а Исраэль – ‘государь’, ‘правитель’. Народ и сонм народов родятся от тебя, и от тебя произойдут цари! Земля, которую Я дал Авраѓаму и Ицхаку, будет принадлежать твоим потомкам!"» (Цитируется по книге М. Вайсман «Мидраш рассказывает. "Брейшит", кн. 2», Иерусалим, «Швут ами», с. 103)

Итак, агада сообщает, что Ривка умерла незадолго до возвращения Яакова, и объясняет, почему в Писании ничего не говорится о том, как это произошло.

Для того, чтобы понять агаду, необходимо сопоставить ее с источником и другими толкованиями, подобно тому, как мы это делаем при изучении комментария. Проведем эту работу, обдумав следующие вопросы: в каких местах текста источника агада видит намеки на кончину Ривки и обстоятельства ее смерти и похорон? Что в них служит основанием для ее выводов? Как агада учитывает сказанное в Торе об особенностях характера Ривки?

Обратимся за помощью в поиске ответов к комментарию Рамбана. Он подсказывает, что особое внимание следует обратить на тот стих, в котором говорится о смерти Дворы, Ривкиной кормилицы: «И умерла Двора, кормилица Ривки, и была погребена ниже Бейт-Эля, под дубом, который назвали "Дуб плача"» (35:8).

Для того, чтобы понять дальнейшие рассуждения комментатора, нужно обратить внимание на то, о чем говорится до сообщения о смерти Дворы и после него: о возвращении Яакова домой из долгого изгнания. Раши в комментарии к этому стиху пишет: «Отправляя Яакова в Харан, Ривка сказала: "…я пошлю [за тобой] и возьму тебя оттуда…" (27:45), – во исполнение своего обещания она послала в Харан свою кормилицу; так Двора попала к Яакову». И именно Яакову довелось похоронить кормилицу матери у Бейт-Эля. Вот почему стих, повествующий об этом (35:8), помещен в рассказе о возвращении Яакова.

Рамбан указывает, что в этом стихе можно усмотреть намек и на смерть Ривки. Он выводит это из того, что Яаков назвал дерево, под которым похоронили Двору, «Дуб плача». Ведь не принято до такой степени горевать по престарелой кормилице, писал Рамбан, чтобы в память о ней дать новое название месту, где находится ее могила. Нет, Яаков оплакивал мать-праведницу, которая так сильно любила его, отослала, чтобы спасти, и не дожила до его возвращения. И поэтому явился Яакову Всесильный в откровении и, утешая, благословил его, подобно тому, как утешил в свое время Ицхака после смерти Авраѓама. Подтверждением этому служит сказанное ниже: «И пришел Яаков к Ицхаку, отцу своему, в Мамрэ, [около] Кирьят-Арбы…» (35:27). Если бы там была и Ривка, то сказано было бы «пришел к отцу и матери».

Но почему о смерти Ривки говорится лишь намеком? Отвечая на этот вопрос, Рамбан не удовлетворяется объяснением, которое дает Агада и в соответствии с которым Ривка сама хотела, чтобы ее похоронили тайно, так как боялась проклятия людей из-за Эйсава. Рамбан считает, что Тора не рассказывает об этом, чтобы не говорить о прискорбных, горьких обстоятельствах кончины праведницы. Как и в детстве, окружающие ее родственники (семья Эйсава) и соседи чужды ей по духу и нет рядом тех, кто был ей близок и дорог: Яаков на чужбине, Ицхак не в состоянии участвовать в похоронах…

Б) Толкование имен

На первый взгляд может показаться, что в самом тексте источника не содержится толкование имени «Ривка», тем не менее, это не совсем так. Дело в том, что при толковании имен большое значение имеют имена близких родственников, географические названия, эпитеты и определения, которые обычно сопровождают личные имена героев. Исходя из этого, следует обратить внимание и на те слова, которые сопровождают имя «Ривка». Напомним, как Тора называет Ривку во время встречи с рабом Авраѓама: «..Ривка, которая родилась у Бетуэля, сына Мильки, жены Нахора, брата Авраѓама…» (24:15). Понятно, что имена родных приведены не случайно, – вероятно, тем самым подчеркивается ее родство с Авраѓамом.

Особое внимание комментаторы уделяют тому, как представлена Ривка в начале главы «Толдот»: «И было Ицхаку сорок лет, когда взял он Ривку, дочь арамейца Бетуэля из Падан-Арама, сестру арамейца Лавана, себе в жены» (25:20). Спрашивает Раши: «Но разве до сих пор не сообщалось, что она дочь Бетуэля и сестра Лавана и из Падан-Арама?». И объясняет: «[Это] сказано в похвалу ей: она была дочерью преступника и сестрой преступника, и место, где она жила, было населено людьми преступными, но она не брала с них пример». (Перевод Ф. Гурфинкель. Цитируется по изданию «Пятикнижие с толкованием Раши». Иерусалим, «Гешер ѓа-тшува», 1990.)

В этом комментарии Раши опирается на Мидраш Агада («Брейшит раба», 63:4). А из чего исходит автор мидраша, столь сурово оценивая нравственный уровень родственников Ривки? Вероятно, из всего, что сказано о них, особенно о Лаване, ее старшем брате, в Торе.

Кроме того, этот мидраш учитывает литературные особенности изложения и раскрывает сказанное в стихе намеком.

Как мы уже отмечали в пособии по предыдущей теме, мидраши, а вслед за ним и Раши, иногда строят свое толкование на основе анализа бросающихся в глаза особенностей текста. В данном отрывке такой особенностью является троекратное упоминание места, где жила семья (арамеец Бетуэль – из Падан- Арама – арамеец Лаван). Ясно, что цель этого повторения не в том, чтобы дать новую информацию о происхождении Ривки, ведь об этом уже было сказано выше. Значит, должна быть иная задача. И мидраш объясняет, что в этих словах содержится намек на то, сколь низким был нравственный уровень окружения, из которого она вышла. Дело в том, что слово арам созвучно ивритскому рамай («лжец»). Заменив одно слово другим, мы и получим скрытое значение сказанного: «лжец Бетуэль – из Поля* Лжецов – лжец Лаван». Подчеркивая несоизмеримость духовного уровня Ривки с уровнем ее родни, мудрецы относили к ней сказанное в «Песне песней»: «Как лилия среди колючек» (2:2).

* В комментарии Ибн-Эзры слово падан переведено как «поле». Таким образом, и в географическом названии Падан-Арам («Поле Лжецов», «место, населенное лжецами») кроется намек на низкий нравственный уровень людей, окружавших Ривку в детстве.

В) Стиль и литературная форма

1. Рассказ о Ривке и тема «порождений» в Танахе.

Продолжим изучение такого важного элемента повествования в Танахе как «сквозные темы». (См. «Авраѓам», «Сара»). Мы уже познакомили вас с одной из наиболее важных из них: темой «порождений» (толдот). Напомним, что так мы называем цикл фрагментов, основное содержание которых составляют генеалогические перечни, отражающие смену поколений от Адама и до рода царя Давида. Особое внимание мы уделяем тем отрывкам, которые посвящены нашим праотцам, – ведь с них начинается еврейская ветвь в генеалогическом древе семьи народов.

Разумеется, тема эта касается не только наших праотцев, но и праматерей. Вспомним, как активны были Сара и особенно Ривка в воспитании сыновей и избрании того из них, кто достоин воспринять семейное наследие. Однако в том, что касается наших праматерей, была и своя, особая проблема, повторявшаяся в каждом поколении семьи праотцев. И к Саре, и к Ривке, а затем и к Рахели, супруге Яакова, счастье материнства приходило только после многих лет бесплодия, переживаний и молитв.

Вы уже читали о том, какие испытания прошли Авраѓам и Сара, прежде чем родился Ицхак. Вам предстоит узнать о схожей судьбе Рахели, супруги Яакова. (См. «Брейшит», 29:31). Только Лею обошла эта беда. Можно сказать, что слово акара («бесплодная») – ключевое при чтении всего повествования о наших праматерях. Упоминается оно и в рассказе о Ривке: «И молился Ицхак Богу, [прося] за жену свою, так как она была бесплодна (акара), и Бог ответил ему…» (25:21).

В комментарии рабейну Бахьи к этому стиху приведен ответ наших мудрецов на вопрос, почему праматери десятилетиями были бесплодны. Он гласит: потому что Всевышнему желанны молитвы праведников. И из этого, пишет комментатор, мы выводим, что молитва обладает столь великой силой воздействия, что может привести к событиям, противоречащим законам природы, установленным Творцом.

Наряду с этой общей причиной рабейну Бахья отмечает и особые для каждой из жен праотцев обстоятельства. «Знай, что из четырех праматерей три были бесплодны... и, идя по пути раскрытия прямого смысла (пшат) сказанного, следует определить причины этому. Две причины привели к бесплодию Сары. Первая связана с тем, что Авраѓам должен был породить Ишмаэля. Как сказано: "…так как лишил меня Бог способности рожать, войди же к рабыне моей…" (16:2). Вторая же причина связана с тем, что Сарай предстояло получить новое имя: Сара. Что касается Ривки, то мы знаем, что Ицхак взял ее в жены, будучи сорокалетним, а когда родились Яаков и Эйсав, ему уже было шестьдесят лет. Отсюда видно, что в течение двух десятилетий жизни с ним она не имела детей. А причина этому была в следующем: Всевышний не хотел, чтобы Авраѓам увидел, как Эйсав станет язычником. Ведь Творец уже пообещал Авраѓаму, сказав: "Ты же отойдешь к предкам своим в мире…" (15:15). И как только умер Авраѓам, в тот же день Эйсав сошел с пути, по которому шел его дед, и стал поклоняться идолам. А причина бесплодия Рахели заключалось в том, чтобы дать возможность Билѓе и Зильпе произвести на свет Дана и Нафтали, Гада и Ашера»*.

* Прародители четырех колен Израиля. О них и о других сыновьях нашего праотца Яакова вы прочитаете в брошюрах к следующим темам курса.

Толкование рабейну Бахьи подводит нас к важному выводу: и из сказанного об общности судеб наших праматерей, и из того, что говорится о неповторимости конкретных обстоятельств их жизни, явствует, что поразившее их бесплодие – не случайность, оно имело глубокий внутренний смысл и значение.

2. Параллелизм и ритм изложения

«Чтобы благословила тебя…»

Уже говорилось о том, что внимание к повторам в тексте источника помогает в уяснении его содержания; не менее полезно оно и в изучении литературной формы изложения. Вы познакомились с примерами повторений в описании первой встречи Ривки с рабом Авраѓама. Рассмотрим теперь, какое значение имеют повторения для литературной формы повествования на примере эпизода «Благословение Ицхака». Напомним, что он состоит из семи «картин», связанных не только общей сюжетной линией, но и единым стилем изложения. Сравним две первые: «Ицхак и Эйсав» и «Ривка и Яаков» (см. таблицу).

Для более точного анализа формы изложения (как и для выявления проблем понимания, о чем мы уже писали в брошюре «Ицхак») полезно использовать несколько переводов. Приведем в дополнение к основному переводу еще один, более близкий к буквальному смыслу сказанного в источнике.

Таблица наглядно показывает повторения отдельных слов и целых фраз. Речь здесь идет об обращении Ицхака к сыну перед благословением. Оно повторяется трижды:

а) повеление Ицхака Эйсаву,

б) пересказ его Ривкой Яакову,

в) приказ Ривки, воспроизводящий, в главном, то же самое повеление, но уже для Яакова.

Перечитаем еще раз все три отрывка и последовательно сравним сначала первый со вторым, а затем первый с третьим.

Первый вывод, который мы сделаем, сравнив обращение Ицхака к Эйсаву с пересказом Ривки, это то, что пересказ значительно короче, он состоит из одного стиха, тогда как обращение – из трех. Однако хотя Ривка и не передает дословно все сказанное мужем, она сохраняет суть и даже ритм его речи.

Второй вывод из сравнения: в пересказе есть фраза, которой нет в самом обращении. Говоря о предстоящем благословении, Ривка добавляет, что оно будет дано Ицхаком «пред Б-гом». Почему же она добавила эти наполненные глубоким смыслом слова? И действительно ли ее муж не произносил их?

Прежде чем ответить на этот вопрос, нужно попытаться понять смысл слов «благословить пред Всевышним». Раши толкует их так: «С Его дозволения, с тем, чтобы Он утвердил сказанное мной». Уже из того, что Раши выделяет эту фразу, мы можем заключить, что существует определенная трудность в ее понимании. Какую проблему увидел здесь комментатор? Возможно, он хотел предупредить возможный вопрос такого рода: как могла Ривка приписать мужу слова, которые он, казалось бы, не произносил? – и объясняет, что на самом деле она лишь повторила сказанное Ицхаком. («Сифтей-хахамим»). Почему же этих слов нет в первом отрывке, а сохранились они лишь в ее пересказе?

Есть существенное различие между тем, какой представлялась ситуация в семье Ицхаку и какой – Ривке. Это проявилось в том, как по-разному они оценивали духовный потенциал Эйсава. Ицхак видел в старшем сыне вождя еврейского народа, которому предстояло осуществить обещанное Всевышним Авраѓаму. И поэтому он дал ему столь детальные указания, готовя первенца к получению благословения, которое, как он верил, будет дано «пред Всевышним», то есть, с Его дозволения. Ривка же, хорошо зная дурные наклонности Эйсава, считала, что тот не в состоянии выполнить порученное. Она понимала, что не может быть Высшего согласия на то, чтобы Эйсав получил благословение, определяющее весь ход истории. И потому, что понимание реальности Ривкой оказалось ближе к истинному положению вещей, слова «пред Б-гом» опущены в том месте, где приводится речь Ицхака, но сохранены в пересказе ее его женой.

Рамбан предлагает иное толкование этих слов. Он считает, что они действительно добавлены Ривкой. Тем самым она как бы говорит Яакову: «Отцовское благословение будет дано пред Б-гом благодаря духу святости, который осенил его в тот момент, и если удостоится твой брат Эйсав этого благословения, то сказанное в нем обязательно исполнится в его жизни, а затем и в жизни его потомков. И у тебя уже не будет возможности противостоять ему». Таким образом, по мнению Рамбана, Ривка говорит это Яакову, чтобы подчеркнуть значение предстоящего события, у которого – она это знала! – обязательно будут важные и необратимые последствия.

Сравнив первый фрагмент с третьим, вы увидите, что параллелизм проявляется здесь в еще большей степени. Достаточно сравнить их ритм и размер. Так, для того, чтобы сохранить ритм речи Ицхака, в предпоследней фразе обращения Ривки к Яакову после слова ба-авур добавлено слово ашер, хотя оба они тождественны по смыслу и добавленное слово не несет дополнительную информацию.

Показательны и те немногие различия в ритмическом построении этих фрагментов, которые все же имеются. В словах Ривки выделяются вторая и третья фразы, значительно более пространные, чем аналогичные фразы в обращении Ицхака, и их размер удвоен. Это можно объяснить тем, что изменение в форме речи следует здесь за изменениями в ее содержании. Обратите внимание на то, что задача, которую мать поставила перед Яаковом, удваивается: Ицхак просил Эйсава поймать цаид, имея в виду, очевидно, одно животное или птицу. Ривка же требует, чтобы Яаков принес двух козлят. (Меламед Э.-Ц. «Беседы праотцев», с. 13.)

«Жизнь для чего мне?!»

В рассказе о благословении Яаковом сыновей выделяется «картина» встречи Ицхака и Ривки; единственная в эти драматические часы, она сыграла большую роль в семейной истории. Встреча была очень короткой, описание ее содержит всего лишь одну произнесенную Ривкой фразу (27:46).

И СКАЗАЛА РИВКА ИЦХАКУ: «НАДОЕЛА МНЕ ЖИЗНЬ ИЗ-ЗА ДОЧЕРЕЙ ХЕТОВ! ЕСЛИ И ЯАКОВ ВОЗЬМЕТ ЖЕНУ ИЗ ДОЧЕРЕЙ ХЕТОВ, ИЗ ДОЧЕРЕЙ народа ЭТОЙ СТРАНЫ, КАК ЭТИ, – К ЧЕМУ МНЕ ЖИЗНЬ!»

Эта короткая фраза служит ярким примером стиля Торы, с характерным для него лаконизмом и смысловой насыщенностью. Наряду с глубиной содержания и поистине историческим значением этих слов (вы уже знаете, к чему они привели), их отличает и необычайно высокая поэтичность и выразительность. Задержимся на них и посмотрим, каким образом они передают чувства Ривки и напряженность ситуации.

Как обычно, когда мы выделяем фрагмент для углубленного изучения формы изложения, приведем еще один перевод этого отрывка, который мы составили специально для того, чтобы ярче оттенить его поэтический характер.

И сказала Ривка Ицхаку:
    Опостылела жизнь мне
                       из-за этих хетиек.
   Если (и) Яаков возьмет
                       жену из хетиек, как эти,
из девушек местных, –
                       жизнь для чего мне?!

Сравните этот перевод с источником и основным переводом, приведенным в пособии. Он отходит от буквального значения отдельных слов ради более адекватной передачи литературной формы всей фразы. Так, используемое здесь выражение бнот-хет в буквальном переводе означает «дочери Хета». В основном переводе оно передано как «дочери хетов», а в нашем как «хетийки», так как здесь речь идет об этнической принадлежности, а не о семье или роде. Мы предпочли более простое «хетийки», так как в контексте литературы на русском языке выражение «Дочери Хета» может быть воспринято как проявление «высокого штиля» (сравните, например, с подобными по форме: евреи – «сыны Исраэля»). Между тем, речь нашей праматери Ривки отличают особая простота, ясность, краткость и выразительность.

В этом стихе можно выделить три поэтические строки (см. таблицу) и вводные к ним слова: «И сказала Ривка Ицхаку». Обратите внимание на яркий пример параллелизма – сходство в значении и в звучании начала и конца фразы: «опостылела жизнь мне» – «жизнь для чего мне». Эти фразы отличаются особой экспрессией. Для всех трех строк характерен одинаковый размер: 2:3. В третьей строке мы добавили союз «и», которого нет в тексте. Это сделано, чтобы подчеркнуть связь слов Ривки с предшествовавшим событием: Эйсав взял в жены хетиек, о которых в Торе сказано, что «стали они [причиной постоянных] огорчений для Ицхака и Ривки» (26:35). И понятна горечь матери, опасающейся, что так может поступить и Яаков.

Ваша оценка этой темы
1 2 3 4 5