ОСВЯЩЕНИЕ ИМЕНИ БОЖЬЕГО
Мордехай Элиав
1.
События периода катастрофы европейского еврейства потрясают и вызывают растерянность. Размеры пережитого бедствия, мера жестокости и злодеяния не доступны для понимания, но человек стремится найти объяснение и логическое истолкование произошедшего. Особенно велика растерянность среди верующих евреев, желающих постичь пути Провидения, давшего преступникам стереть с лица земли большую и лучшую часть народа в странах Европы, включая центры Торы и еврейской мысли, существовавшие на протяжении веков. Сторонники одной из крайних точек зрения видят в катастрофе кару за тяжкий грех, совершенны и народом Израиля, главным образом за уступки соблазнам движения просвещения и эмансипации в Европе, за ассимиляцию среди неевреев и их культур, что привело к примирению с изгнанием и отказу от возвращения в Сион. Придерживающиеся этой точки зрения полагают, что источником бедствия явилась именно та страна, Германия, где была пробита брешь в стене верующего еврейства.
Верующий еврей знает, что универсальным принципом управления миром являются правосудие и милосердие. Но возникает вопрос, в наших ли силах делать из общего выводы для каждого конкретного случая, действия и события в наши дни, после того, как пророческий дар покинул Израиль? Имеем ли мы право, исходя из этого принципа, давать объяснение цепи реальных исторических событий? И отважится ли кто-либо заявить теперь, что намерения Творца и планы Провидения понятны ему в такой мере, что он может дать оценку всему произошедшему с точки зрения религии или вынести ему приговор истории? Существует опасность, что дающий оценку припишет путям Провидения свое мировоззрение и свои помыслы. В конечном итоге не в наших силах постичь пути Провидения в мире согласно нашим понятиям о правосудии и милосердии. Поэтому многие мыслители полагают, что следует отказаться от рационального объяснения катастрофы, что даже, не найдя ответа на вопрос, нужно быть сильными и непоколебимыми в вере — как Иов, беспредельно верящий в Господа, не зная, в чем смысл страданий. Следует примириться с фактом, что катастрофа — страшная, мучительная загадка, которую мы не можем разгадать. Перед верующим евреем стоит вечная проблема правосудия и воздаяния в мире: «праведник, и плохо ему». Но несмотря на это он призван выдержать испытание и крепиться в своей вере. Нам кажется, что знание подробностей катастрофы служит именно тем источником, из которого верующий еврей черпает силы.
2.
Изучение воспоминаний и свидетельских показаний евреев о днях катастрофы способно изменить критерии и масштабы, принятые в понимании этого периода истории, и выдвинуть вместо них другие величины для оценки поведения святых и праведных и побудить читателя взглянуть на произошедшее под новым углом зрения. Вот, например, ключевое понятие в изучении многих глав истории Израиля — «освящение имени Божьего» в его общепринятом историческом значении: возможность выбора между принятием чужой веры и смертью, решение погибнуть, но не нарушить заповедь. Примеры такого освящения имени вызывают у молодежи душевную солидарность с героями, освящающими имя Господа. Но подходя к катастрофе европейского еврейства с теми же мерилами оценки, они разочаровываются. Трагедия заключается в том, что святые катастрофы не погибли ради освящения имени Божьего согласно историческому значению этого понятия. У них не было выхода, не было выбора. На этот раз даже принятие чужой веры не спасало жизнь. Напротив, нацисты насильно возвращали в еврейское общество ассимилированных евреев и вероотступников. Еврейская религиозная и культурная жизнь была связана со смертельной опасностью, но отказ от нее также не приносил спасение.
В отличие от концепции выбора в освящении имени Божьего складывается (основанное на описаниях оставшихся в живых) понимание героизма освящения имени в новом и особом его значении для периода катастрофы: освящение жизни. Евреи ставили перед собой цель сорвать планы врага, который с дьявольской методичностью планировал их полное и окончательное уничтожение. Покойный раввин Нисенбойм заметил эту тенденцию и определил ее как «освящение жизни». «... в гетто часто повторяли слова раввина Ицхака Нисенбойма: «Это час освящения жизни, а не час освящения имени Божьего смертью. Раньше враги посягали на душу, и еврей жертвовал своим телом для освящения имени Божьего. Теперь же враг посягает на еврейское тело, и долг еврея — защищать его, беречь свою жизнь. В прежние времена евреи освящали имя Божье смертью, в наше время мы обязаны освящать жизнь». Один из оставшихся в живых свидетельствует, что «действительно в жителях гетто поднималось могучее желание жить, изобилующее скрытыми силами, равным которым нет в нормальной жизни. Это желание жить проявлялось и в области культуры. Замыслу Гитлера уничтожить, стереть с лица земли противостояла воля евреев к жизни...»
Об этом говорит и другое свидетельское показание: «Именно в те последние дни пробудилась сильная, неутолимая жажда жизни... Быть может, за этой жаждой скрывалось могучее желание сообщить большому миру, там, на другой стороне, и грядущим поколениям о том, что было пережито ими? Или, быть может, в этой жажде было азартное желание поступать наперекор врагу». Желание жить было определяющим фактором в судьбе многих евреев, которые выжили только благодаря своей привязанности к жизни и железной воле в преодолении всех бед.
Нелегко было исполнить заповедь жизни, это было связано с непрерывной борьбой изо дня в день, которая порой выражалась в действиях маловажных на первый взгляд. Объединение евреев в гетто, тайная доставка пищи, постройка бункеров и множество других подобных действий требовали инициативы и находчивости, настойчивости и смелости. В этом заключался особый героизм святых мучеников катастрофы: «Умереть теперь — для этого не нужно быть героем, героизм — жить теперь».
3.
Значение понятия «освящение жизни» на деле оказывается более широким и глубоким. Освещение вопроса будет неполным, если не отметить, что могучая воля к жизни в большинстве случаев была направлена на еврейскую жизнь в том виде, в каком понимал ее каждый человек в отдельности. Желание жить еврейской жизнью наперекор всем преследованиям и ограничениям проявлялось в различных кругах еврейского общества, и поэтому следует рассматривать его как выражение воли общества в целом. Стремление сохранить ценности еврейской жизни было присуще как обществу в целом, так и отдельной личности. Оно воплотилось в многогранной общественной деятельности, в деятельности представителей всех кругов и течений в области культуры, воспитания и религии.
Ярким примером стремления жить еврейской жизнью даже в самых невыносимых условиях служат поступки евреев, соблюдавших заповеди. Исполнение заповедей Торы было связано с большой опасностью для жизни, ибо немцы с особой педантичностью следили за тем, чтобы в первую очередь уничтожить верующих евреев, видя в них опору и основу народа. К ним первым тянулись грязные руки врагов. Об этом свидетельствует приказ службы безопасности рейха от 25 октября 1940 года, строго запрещающий выдавать евреям Восточной Европы визы на эмиграцию. Причина: «Эмиграция евреев из Восточной Европы означает непрерывное обновление и возрождение еврейства, потому что из среды этих евреев — из-за их религиозно-традиционного сознания — выходит большинство раввинов и учителей, в которых остро нуждаются еврейские организации, в особенности действующие в Соединенных Штатах, стремящиеся к духовному возрождению и консолидации еврейского населения».
Нацизм отбросил в сторону культурные и этические ценности человечества, противопоставив им биологические ценности и физическую силу. Он дал выход инстинктам разрушения и жестокости и вел войну на истребление против всего, что не соответствовало его «идеалам». Для нацистов еврей был символом духовных ценностей и святости, презираемых ими, и поэтому их ненависть к еврею не имела предела. Поэтому немцы демонстративно унижали евреев, уничтожали их открыто, издевались над раввинами, разрушали синагоги и сжигали книги. Они избирали для расправ дни еврейских праздников, с особой жестокостью обращались с евреями в Дни покаяния, стремясь еще больше унизить их в поры святости и чистоты, они оскверняли еврейские святыни, принуждали работать в Новолетие и в Судный день. Главам общин приходилось уговаривать евреев не уклоняться от работы в такие периоды, ибо это влекло за собой немедленное уничтожение. И все же многие евреи делали невозможное и соблюдали праздники даже в нечеловеческих условиях. Они хранили веру в своих сердцах и проявляли чудеса мужества, пытаясь спасти остатки традиции. Рискуя жизнью, они заботились о соблюдении заповедей Торы: собирали миньяны для молитвы, присоединяя еврея к еврею, спасали и прятали молитвенные принадлежности, составляли и переписывали молитвенники и календари, они организовывали религиозные школы и тайно занимались изучением Торы. Верующие евреи исполняли заповеди и сохраняли обычаи отцов даже в лагерях смерти, известных своими ужасами. В нечеловечески трудных условиях они находили возможность изучать Тору, читать по свитку Торы недельный раздел, молиться в миньяне или по одному, исполнять заповедь тфилин, зажигать ханукальные свечи, трубить в шофар в Новолетие, проводить Седер в праздник Песах, исполнять заповеди, связанные с праздником Суккот.
Следует обратить внимание на скрытое значение, заключенное в этих действиях: миссия сохранения жизни была направлена на жизнь наполненную глубоким смыслом, на жизнь иудейскую. Освящение жизни в широком смысле этого понятия наложило свой отпечаток на поведение многих евреев, порою приближая смерть. Они погибали так, как требовало от них их Учение жизни, освящая имя Божье заповедями освящения жизни. Они шли на смерть сознательно, гордо подняв голову, как евреи, как люди — явно в противоположность тому, как нацисты пытались представить происходящее себе и другим.