В концентрационных лагерях, созданных гитлеровцами в разных странах, нашли свою гибель миллионы европейских евреев. Не только в специальных лагерях уничтожения, как Освенцим или Треблинка, но и в сотнях так называемых трудовых лагерей, где люди умирали от непосильной работы, нехватки питания и отсутствия медицинской помощи. Редко, но сочувствующие евреям люди находились и среди обслуживающего персонала таких лагерей. И тогда в безнадежной ситуации появлялся шанс на спасение.
Девятнадцатилетний поляк Владислав Мизюна работал на ферме по разведению кроликов вблизи города Радом. На базе этой фермы был организован рабочий лагерь для снабжения немецких солдат на Восточном фронте кроличьим мехом. Большинство заключенных в лагере были еврейские женщины. Как и во всех немецких лагерях, труд был тяжелым, санитарные условия примитивными, питания, особенно для евреев, было мало. Мизюна делал все, что было в его силах, чтобы поддержать заключенных. Вопреки приказам, он передавал им часть продуктов, предназначенных на корм кроликам. В лагере свирепствовали болезни, а лекарств для евреев не полагалось. Однажды Владислав заразил себя той же болезнью, которой заболела одна девушка-заключенная, чтобы получить от лагерного врача лекарство, которым делился с девушкой. Оба они вылечились. До конца войны Владислав Мизюна заботился о заключенных. Он спас более десяти человек (35).
Чем более высокий пост занимал в лагерной иерархии человек, тем больше возможностей спасения евреев он имел. Всемирно известной благодаря фильму Спилберга стала история немца Оскара Шиндлера, спасшего на своем предприятии в Польше, более 1200 евреев. Пример Шиндлера не единственный. Юлиус Мадрич, австрийский предприниматель, имел две текстильных фабрики вблизи Кракова. Мадрич был тайный противник нацизма, помогал, чем мог, своим рабочим-евреям. Когда в марте 1943 года гетто в Кракове ликвидировали и его рабочие были отправлены в страшный лагерь в Пласцове, Мадрич добился у немецких властей, чтобы евреям было позволено ездить на работу из лагеря на его фабрики и обратно. Кроме того, множество людей, которые пережили ликвидацию гетто, нелегально прятались на его предприятиях, а потом были отправлены в более безопасные места. Когда через некоторое время заключенным в лагере Пласцова под страхом смерти запретили покидать лагерь, Мадрич подкупил офицера СС и получил разрешение открыть филиал своей фабрики прямо в лагере. Когда в августе 1944 года Пласцов был разрушен и всех заключенных отправляли в другие концлагеря, Мадричу с его помощниками удалось организовать побег большой группы евреев. В ноябре 1944 года Мадрича арестовали, но он смог пережить войну (35).
Иногда сочувствие к евреям проявляли даже официальные лица, служащие на стороне немцев или их союзников. Венгерский полковник Имре Ревицкий был комендантом рабочего лагеря, где с 1940 по 1944 год находилось в заключении несколько сотен евреев. В отличие от других лагерных комендантов, Ревицкий помогал евреям, как только мог. Он позволял женам заключенных встречаться со своими мужьями и заботиться о них. Он освобождал евреев от работы в религиозные праздники, давал отпуска по другим обстоятельствам. Двери дома Ревицкого и его жены были всегда открыты для евреев. Он всячески затягивал отправку рабочего эшелона с евреями на Восток, так как полагал, что они там будут уничтожены. Когда был дан приказ о депортации всех евреев в лагерь уничтожения, Ревицкий открыл ворота своего рабочего лагеря и позволил многим заключенным бежать от верной смерти. В конце 1944 года Ревицкого самого арестовали (35).
За помощь евреям были казнены несколько немецких и австрийских солдат, передававших оружие для еврейского Сопротивления в Белостоке. Известны примеры помощи евреям даже со стороны немецких полицейских в Берлине (21). О благородном поведении итальянских военных и полицейских уже говорилось ранее (27).
Возможности спасения в лагерях уничтожения практически не было. И все же находились праведники, облегчавшие, по возможности, участь обреченных. Как правило, это были политзаключенные, попавшие в лагерь в результате своей борьбы с нацизмом.
Анна Биндер была чешским дипломатом, ее арестовали за то, что она прятала еврейское имущество и отправляла его за границу. В марте 1942 года ее привезли в Освенцим, где ее назначили на завидную должность - бригадиром сельскохозяйственной бригады, сущий рай по сравнению с рабским трудом на других участках. Она сама отбирала заключенных для своей бригады, причем всегда брала тех женщин, чье физическое состояние было наиболее тяжелое и кому грозила верная смерть от болезней и истощения. Она морально поддерживала многих обреченных. Часто Биндер вступала в конфликт с эсэсовцами, защищая еврейских заключенных. За свою деятельность Анна Биндер лишилась лагерных привилегий и в начале 1944 года была отправлена на самую тяжелую работу - в грязь и снег мостить улицы в Биркенау. Анна тяжело заболела и чудом дожила до января 1945 года, когда советские солдаты освободили Освенцим.
Мать Мария (Елизавета Скобцова), о которой мы уже говорили ранее, была отправлена в женский концлагерь в Равенсбрюке в апреле 1943 года. Почти два года жила она вместе еще 2500 заключенными, в основном еврейскими женщинами, в лагерном бараке. Каждый день она прощалась со своими соседками, которых вели на смерть. Мать Мария помогала несчастным, чем только могла, делила с ними свой хлеб и давала последнее утешение, если больше ничего нельзя было сделать. Эту помощь она оказывала до своего последнего дня, предположительно 31 марта 1945 года, когда была уже слышна канонада боев с наступающей советской армии. В этот день и мать Марию отправили в газовую камеру. По некоторым рассказам переживших этот лагерь, мать Мария сама встала в группу отобранных для казни женщин, чтобы ободрить и поддержать их. Последнее, что она могла сделать, это сунуть свое нееврейское удостоверение личности своей соседке в надежде, что это сохранит той жизнь.
Операцию по уничтожению евреев в небольшом польском городке Незвиж (сегодня он принадлежит Белоруссии) немцы запланировали на 21 июля 1942 года. Некоторые руководители еврейской общины предчувствовали это за несколько дней, так как 17 июля подобная акция была проведена в соседнем с Незвижем городке. В октябре 1941 года массовые убийства евреев уже прокатились по этим местам. Большая часть населения гетто Незвижа решила оказать немцам вооруженное сопротивление. Утром 21 июля к воротам гетто подъехала немецкая айнзатц-группа, и командир группы потребовал, как обычно, чтобы все евреи немедленно собрались на площади, немцы вывезут их из города. Люди теперь знали, что это означает - скорый и беспощадный расстрел. Решив, что лучше умереть в борьбе, чем покорно, представители Совета гетто отказались выполнить приказ немцев. Шалом Холавский, руководивший в тот день вооруженным сопротивлением, вспоминал, как развивались события далее. Немцы открыли огонь. Неожиданно отряд бойцов из синагоги ответил залпом из ружей и пистолетов. Немцы ворвались в гетто. Евреи встречали их с ножами и стальными прутами в руках. Завязался неравный бой, улицы заполнили тела убитых и раненных. Как было решено заранее, евреи подожгли свои дома, чтобы под прикрытием дыма и огня получить шанс вырваться из гетто. Хаос и неразбериха охватили весь центр города.
Не заставили себя ждать и соседи: толпы крестьян и горожан устремились в гетто, врывались в горящие дома, хватали еще уцелевшее еврейское имущество: одежду, лампы, посуду... Бешенные от ярости немцы расстреливали каждого еврея, кто пытался выбежать из пылавшего гетто. Холавский и два других бойца скрывались в мансарде одного дома, выжидая благоприятного момента для бегства. Из окна они хорошо видели, как толпы людей, чьи руки были заняты награбленными вещами, прыгали и радостно орали при каждом удачном немецком выстреле, неважно, кто оказывался убитым - мужчина, женщина, ребенок.
Наконец, Холавский и его друзья вырвались из гетто и побежали через поле к спасительному лесу. Холавский увидел, как из гетто выбежал Симха Роцен, с завернутым в подушку маленьким сыном на руках. Пробегая мимо крестьянки, стоявшей у ворот и наблюдавшей всю эту сцену, Симха сунул ей в руки узел с ребенком и побежал дальше к лесу (42).
Преступники, жертвы и зрители, о которых мы говорили раньше, отчетливо видны в сцене, описанной Шаломом Холавским. Преступники представлены айнзатц-командой. Подобные группы по данным немецкой военной статистики уничтожили в общей сложности полтора миллиона евреев на территориях Польши, стран Прибалтики, советских республик. Жертвы - это население гетто, люди, которые делали все, чтобы жертвами не стать: строили планы, молились, сопротивлялись, боролись, умирали и бежали от смерти. Зрители - это нееврейское население Незвижа, которые расхватывали еврейские вещи из горящих домов, это люди, которые “прыгали и орали”, когда очередной еврей был застрелен, это, наконец, та крестьянка, которой сунул в руки своего маленького сына Симха Роцен.
Что сделала эта крестьянка с ребенком? Шалом Холавский ничего об этом не говорит: судьба ребенка ему осталась неизвестной. Смогла ли крестьянка спрятать ребенка и считала ли она вообще целесообразным его спасать? Или она решила не вмешиваться и там же, на окраине города, просто положила ребенка на землю, предоставив его участь судьбе? Или она отдала мальчика немецкому солдату и наблюдала, как тот берет ребенка за ноги и разбивает ему голову о стену - так обычно расправлялись нацисты с детьми “еврейских недочеловеков-паразитов”? Мы никогда не узнаем, что произошло на самом деле. Одно достоверно: ребенок Симхи Роцена не выжил бы ни дня без помощи крестьянки.
Миллионы европейцев стояли перед таким же выбором, как и крестьянка из Незвижа, и от их решения зависела жизнь миллионов людей. Праведники мира видели для себя единственно возможный выбор - сделать все, что можно, для спасения человека. И спасая одну жизнь, они спасали целый мир, ибо давно было сказано: “праведник - основа Вселенной” (43).
Евгений Беркович
http://rjews.net/berkovich