”И поют хасиды
песню Шамиля...”
С раввином Адином Штейнзальцем беседует
Зоя Копельман
 Зоя:
Наша тема - музыка. Изучая историю еврейской молитвы в Иерусалимском университете,
я столкнулась с таким мнением, будто музыка появилась в синагоге относительно
поздно и была своего рода уступкой малообразованным слоям еврейской общины.
Дескать, понять смысл и красоту высокой литургической поэзии им трудно,
а насладиться мелодией - легко. Что вы скажете по этому поводу?
Рав: Литургическая поэзия
- пиют - и в самом деле произведение от музыки далекое. Это жанр, использующий
разные языковые и литературные приемы, как правило, трудный для понимания,
- и мне не верится, что когда-то смысл пиютов был общедоступным. В то
же время я убежден, что некогда пиюты были очень популярны и любимы евреями.
Весьма изощренный в сочинении пиютов раби Калир (6 век) вряд ли был музыкальным
человеком, а вот иврит и Танах он знал блестяще.
Как вы думаете, откуда появилась музыка
в церкви? Я вам скажу: оттуда же, откуда и священническое облачение! И
музыка и одежды пришли в церковь из глубокой древности - из нашего Храма.
В Храме часто звучала музыка - там играли даже по субботам, потому что
Храм - это экстерриториальное пространство, подчиняющееся собственным
законам.
Зоя: Не странно ли, что
в праздники и субботу, когда сердца евреев полнятся ликованием, играть
на музыкальных инструментах запрещено? Ведь музыка - отрада сердца!
Рав: Это сугубо ѓалахический
вопрос. В субботу можно петь. Можно ли отбивать такт по столу или хлопать
в ладоши - ясно не вполне. А вот играть нельзя. Почему? Ну хотя бы потому,
что любая игра на инструменте требует его предварительной настройки, как
бы починки, - а это не субботнее занятие. Кроме того, струны при игре
имеют неприятное обыкновение рваться, т.е. играющий как будто рвет их,
а этого по субботам делать нельзя.
Зоя: Храмовая музыка, как
утверждают исследователи, нам недоступна: время похоронило мелодии, которыми
левиты сопровождали религиозные ритуалы, и продолжать разыскивать их бессмысленно.
Многие вообще полагают, что у евреев собственной музыки не осталось -
якобы они берут отовсюду и пользуются как своим.
Рав: Есть многотомный труд,
посвященный музыке. Он написан по-английски. Его автор - Идельсон.
Зоя: Вы имеете в виду 10-томное
сочинение Авраама Идельсона, латвийского еврея, который работал в Америке,
а умер в Йоханнесбурге? Он еще собирал еврейские мелодии...
Рав: Вот именно. Идельсон
и его последователи считают, что ранняя церковная музыка - грегорианская
и еще более древняя - имеет восточную гармонию. И в ней есть принципиальное
сходство с еврейской музыкой. Как в общем строе, так и в мелодиях.
Приведу такой пример. Есть одна песня,
которую пели в Земле Израиля в 19 веке. Раньше было не принято изучать
подобные песни именно по тем соображениям, о которых вы говорили: считали,
что это просто заимствования. Но в основе местных песен, как выяснилось,
бывают и древние мелодии - только слова обновились. Так вот, о той песне.
Кто-то занимался ею в Израиле и обнаружил, что у ее мелодии русские корни.
Это и не диво - первые сионисты почти все были из России, а потом местная
идеология поддерживала бытование русских мелодий. То, что сегодня
называется популярными песнями Земли
Израиля, - по большей части вариации на темы славянских песен, завезенных
сюда в конце 19 - начале 20 века. Да... Но и в России кто-то исследовал
ту же песню, и обнаружил, что изначально это была восточная мелодия...
В одном средневеком манускрипте, сейчас
не вспомню, в каком именно, есть такие слова: Что говорит Музыка народам
мира? - Ох, украдена я из еврейской земли!. Откуда такое заключение? Видимо,
сидели умные евреи, изучали теорию музыки и искали, кто ее хозяин. Как
бы то ни было, эти слова показывают, что своя музыка у нас была.
Зоя: Тору и сегодня читают
нараспев, пользуясь знаками кантилляции. Название, происходящее от латинского
кантикум - песня. Вы об этой музыке говорите?
Рав: То, что вы назвали
знаками кантилляции - на иврите таамей ѓа-микра, - нужно не
только для пения. Значки эти нужны также для связи слов в предложении.
Интересно, что Спиноза написал целую книгу о грамматике иврита. Там он
признался, что много лет выяснял, какие именно грамматические функции
несут знаки кантилляции. Спиноза, кстати, пишет, что знаки препинания
в современных языках - тоже своего рода запись музыки. И правда... Положим,
я хочу задать вопрос. Мне приходится пропеть предложение с вопросительной
интонацией. Конечно, есть языки, где само построение фразы изобличает
вопрос. Но есть и другие. В немецком, английском, даже русском языке можно
составить длиннейшую фразу, в которой собеседник и не заподозрит вопроса,
а в конце эдак невинно прибавить: не правда ли?. И весь смысл меняется.
Правы испанцы, когда ставят вопросительный знак и в начале, и в конце
предложения, чтобы читатель сразу понял: здесь начинается вопрос.
И Спиноза, который работал с текстом
Танаха, доказал, что во многих случаях музыкальная разметка текста проясняет
его синтаксис, ведь точек, запятых и тире в Танахе нет. Однако в других
случаях знаки кантилляции играют исключительно музыкальную роль. Вывод
тот же: у нас была своя музыка, и ее голос пробует пробиться с помощью
таамей ѓа-микра. Да, была у нас музыкальная традиция, но воскресить
ее - выше наших сил...
Зоя: А мелодии молитв?
Рав: Я как-то выпустил
книгу о Сидуре, о молитвеннике. Два тома. Там я пишу об этом. Может,
если б евреи жили в одном месте, были бы у них стражи музыкальной традиции.
Но евреи кочевали с места на место... И все-таки! Есть в молитвенниках
тексты, называемые суламот. Мелодия, на которую их поют, точно
еврейская, потому что это одна и та же мелодия во всех общинах мира. В
ней не найдешь ни западного, ни восточного влияния.
Зоя: Известно, что записи
еврейских литургических песнопений в восточных общинах - правда, я говорю
о фрагментах, не являющихся собственно молитвой, - часто содержат указания:
на такую-то мелодию. И называется какая-то популярная прежде песня, не
обязательно еврейская. Мне это кажется делом сомнительным. Во-первых,
взяли чужое, а выдали за свое. Во-вторых, взяли буднее и превратили его
в священное.
Рав: Все так и есть. Это
может быть будничная песня, может быть даже литургическая мелодия из другой
религии. Использование чужих музыкальных образцов ничем не отличается
от любого заимствования.
Зоя: Что ж, у нас вся литургическая
музыка заимствована?
Рав: Нет, не вся. Я уже
писал - и пусть не обвиняют меня, что я повторяюсь, - что музыка литургии
Дней трепета (Рош-ѓа-шана и Йом Кипура) отличается от прочей
еврейской музыки.
Это было в 16 веке. Жил в Австрии рав
Ицхак Вайль, большой знаток ѓалахи, который страшно сокрушался
о том, что в синагогу проникает чужая музыка. А поскольку этот рав был
весьма музыкален, он разъезжал по стране и всюду, где была еврейская община,
прививал молитвенную музыку, которую называл исконно еврейской. В каждом
новом месте рав выполнял роль хазана и так оставлял там свои мелодии.
Авторитет рава Ицхака был велик, и вот вам результат: в службе Дней трепета
австрийские евреи всюду пользуются одной и той же молитвенной музыкой,
его музыкой.
Зоя: Не могли бы вы как-то
описать эту музыку?
Рав: Это именно музыка,
не речитатив, а мелодия, на которую поются многочисленные тексты литургии
Дней трепета. Кстати, знакома ли вам мелодия Коль нидрей? Происхождение
этой музыки нам точно не известно, но ясно, что в основе ее лежит старинная
мелодия, а нынешние ее варианты - как джазовая импровизация - сохраняют
основу, на которой каждый музыкант - в нашем случае, хазан - создает свое
произведение. Ведь в джазовом ансамбле каждый инструмент вправе импровизировать,
хотя основа одна.
Зоя: Может, сравнение с
джазом несколько смелое? Ну, что свое может внести хазан? Изменить динамику?
Вместо громче сделать тише, вместо подчеркнуть пропеть скороговоркой и
выделить другой такт?
Рав: Не только. Пение хазана
украшено так называемыми сильсулим - музыкальными завитушками,
вокализами. Каждый хазан вправе прибегать или не прибегать к ним, вправе
сам выбирать, какое слово украсить, да и вообще - какого типа украшение
пропеть. И вот во всех ашкеназских общинах мы слышим один и тот же нусах
- так называется традиционная основа мелодии - с разными допустимыми вариациями.
Допустимыми не с ѓалахической, а с музыкальной, с эстетической
точки зрения.
Зоя: Бедные тексты! Слова
молитв и пиютов так выверены, так отточены, а мы принимаемся петь - тут
повторим, там потянем, а в другом месте проскочим часть фразы. Что же
станет со смыслом?..
Рав: Любая декламация -
это интерпретация текста. И музыка, предназначенная для текста, должна
с этим считаться. Любые акценты в музыке творят интерпретацию текста,
который поется. Желательно, чтобы композитор предложил такую трактовку
текста, которая бы меня убедила. Иначе музыка будет вызывать во мне раздражение,
как глупый комментарий.
Я как-то раз был приглашен в одну большую
синагогу. Мне предложили выступить, и я стал говорить о пиюте "Леха
доди", которым встречают субботу: Выйди, мой друг, навстречу
Невесте, встречать Субботу. Я очень люблю этот пиют. О нем много писали
и пишут. В нем почти каждое слово - цитата, и оттого смысл его чрезвычайно
ёмок, много-аспектен. И вот, я выступаю в той синагоге и говорю, что канторы
совершенно искалечили этот пиют. От их дурацких мотивов весь высокий смысл
исчезает. И надо же было так случиться, что среди собравшихся был знаменитый
кантор, который слушал мои нападки на канторское пение и весь кипел от
негодования. К его чести, он не стал держать гнев в себе, а подошел ко
мне и высказал все, что имел по этому поводу.
И все-таки я остаюсь при своем. Есть
так много мелодий, которые совершенно не соответствуют смыслу текстов
и искажают их до неузнаваемости! Взять хоть Адон олам - есть такая
маршеобразная мелодия: поют - скандируют, ать-два, ать-два... Автор слов
пиюта и в кошмарном сне не помышлял о чем-то похожем. Да... Сочинили к
некоторым прекрасным словам музыку, словно из питейного заведения... (Смеется.)
Зоя: А мелодии покойного
Карлибаха?
Рав: Так у него в основном
обработки уже существующих мелодий. Вы поймите - мелодии-то в порядке,
вот их связь с текстом зачастую кажется мне сомнительной.
Зоя: Но, положив стихи
на музыку, можно обнаружить новый смысл, а значит, есть у этого процесса
дидактическая нагрузка. Словно еще одно толкование. А если мы, как хасиды,
возьмем одну строку из Писания и давай ее на разные музыкальные лады выворачивать,
глядишь - и поймем в ней что-то новое.
Рав: Что ж, всякий хороший
хазан делает именно то, что вы сказали. Потому что хазан выбирает музыку.
Если он понимает, что поет, и если он уважительно относится к публике,
он дешевую мелодию петь не станет. Но ведь бывает, что хазан публику недооценивает
и выбирает что попроще.
Есть у меня история. Возвращается один
хасид от своего цадика и говорит, что цадик научил его петь строки псалма
Возведите очи к небесам - и увидите, Кто создал их. И вот он спел этот
стих перед одним миснагедом, евреем, который не был хасидом. И
надо же - этот миснагед весь загорелся: Слушай, да ведь я на этот стих
читал семьдесят толкований, а такого - не знаю. Отчего же твой цадик его
не запишет?!. Вот что может хорошая мелодия!
Зоя: До сих пор мы говорили
о рациональном аспекте молитвенной музыки. Но ведь музыка - прежде всего
эмоция. Музыка обращена к чувству, а молиться надо с полной концентрацией
на тексте. Нет ли противоречия в том, что молитву поют? Разве музыка не
вредит каване (т.е. сосредоточенности молящегося)?
Рав: Еще как вредит!
Зоя: А с другой стороны,
евреи часто поют без слов, особенно хасиды.
Рав: В связи с этим расскажу
вам такую историю. У Гурского ребе есть хор. Очень хороший хор, просто
необыкновенный! Его хасиды поют без слов, без музыкального сопровождения.
Время от времени вступает хазан, но он обычно не поет, а декламирует текст.
Их мелодии - совершенно особенные, как пели хасиды в Гуре, но в новой
обработке. Гурские напевы ни с чем не спутаешь.
Так вот, однажды я был у них на Рош-ѓа-Шана.
Смотрю я, публика реагирует на пение как-то странно. А мелодия - длинная-длинная.
И люди слушают, и возбуждение их все возрастает. В чем же дело? Оказывается,
хор исполнил ту самую мелодию, которую в последний раз пели на Рош-ѓа-Шана
еще в Гуре - осенью 1940 года. От той жизни сегодня ничего не осталось.
Гурские хасиды живут теперь в Израиле. Во многих та музыка всколыхнула
тяжелые воспоминания. Ее эмоциональная нагрузка была гораздо больше, чем
просто эстетическое впечатление.
Если синагогальная музыка связана со
словами, то хасидская музыка в чистом виде передает эмоцию. Иногда простую,
иногда сложную.
У хасидов были целые династии музыкантов.
В первых поколениях после Бешта почти все цадики были музыкально одаренными,
создавали свои напевы и песнопения. Но в хазаны они не шли, даже в последующие
годы. Был в Моджице цадик - прапрадед того, что живет сегодня. И нынешний
тоже музыкален. Да... Так вот, тот давний цадик из Моджица - он заболел
и поехал в Берлин, где ему должны были делать операцию. Но сердце у него
было слабое, и наркоз ему давать было нельзя. Что же? Стали оперировать
без наркоза. Его режут, а он глядит себе в окно и подбирает мелодию к
пиюту на Судный день: Эле эзкера. Это пиют о казненных римлянами
десяти еврейских мучениках. В нем есть по строфе на каждую букву алфавита,
и цадик сочинил к нему мелодию, которая длится не меньше получаса. Его
звали раби Исроэл из
Моджица. Я этой мелодии не слышал, но
ясно, что она не могла стать популярной в силу эмоции, в ней заложенной.
Эту историю я рассказал, чтобы показать, что хасиды сочиняли музыку ради
самой музыки. Музыку в чистом виде.
Зоя: Считаете ли вы, что
есть в музыке что-то мистическое, некое откровение?
Рав: Музыка возникает в
состоянии близком к трансу. Есть люди, которые в состоянии транса говорят
мудрейшие вещи, а есть такие, что наоборот. Есть одно собрание хасидских
напевов, так там сказано, что музыка бывает трех уровней: путеводный
напев, начиненный напев и бродячий напев. У путеводного
напева всякая деталь имеет смысл, что-то сообщает. Такие напевы под силу
создавать лишь великим людям. Начиненный напев тоже имеет некое содержание,
только оно - как начинка в пироге - не заполняет его полностью. А бродячий
напев пуст - нет в нем содержания, так, одна мелодия. Весомость напева
не зависит от его музыкальных параметров, она или обнаруживает себя, или
нет, смотря по обстоятельствам, и это, пожалуй, уже мистика...
Впрочем, эмоция тоже разная бывает. Это
как цитата. Включу я в свой текст чужую фразу, а уж она за собою целый
контекст тянет - и будет тянуть, пока читатель не забудет, откуда та фраза
взята.
Когда решили переводить на русский язык
Сидур, пришли со мной советоваться, каким словом называть Бога. Есть,
говорят, слово одно - и по смыслу, и по этимологии оно очень подходит:
Господь - только уж слишком оно церковное...
Зоя: Ну и пусть. Пусть
церковь боится, нам-то что бояться!
Рав: Вот и я то же сказал.
Пишите, говорю, Господь - русский язык привыкнет, что это еврейское слово.
То же и с музыкой. Бывает, приходит мелодия и тянет за собою чужой контекст,
и он мешает, и мелодия не приживается. А бывает, придет мелодия издалека
- и такой родной покажется, что всего ее контекста словно и не было. На
Хануку поют одну песню на мелодию из Генделя.
Зоя: У Генделя есть оратория
Иуда Маккавей...
Рав: Та, о которой я говорю, кажется,
из сочинения Мессия. Сразу слышно, что эта мелодия пришлая. Оно и понятно.
Но бывает, что автор - еврей, а мелодия совсем не подходит для литургии.
И наоборот бывает. Мне довелось слышать хазана, который пел в синагоге
пиют на мелодию песни современной израильской певицы и автора песен Номи
Шемер Золотой Иерусалим, и очень органично было.
Зоя: Меня это не удивляет.
В словах песни есть цитаты из Библии, и весь ее дух вполне соответствует
традиции.
Рав: Расскажу я вам забавную
историю. Есть у меня в Париже родственник, свояк, раввин Шмуэль Азимов,
из семьи потомственных любавических хасидов. Родом он из подмосковной
Малаховки, но с приходом немцев они бежали в Самарканд, а после войны
попали во Францию. И вот этот мой родственник организовал в Париже хабадскую
общину - все молодые люди. А где молодые люди, там часто играют свадьбы.
Эти хабадники положили на мелодию Марсельезы
один субботний пиют, кстати, весьма длинный. Как-то раз развеселились
молодые евреи на свадьбе и до того громко пели, что их французские соседи
пожаловались в полицию. Дескать, время за полночь, а тут шум невообразимый.
Ну, понятное дело, явились полицейские. И что же? Как раз, когда они явились,
наши евреи пели тот самый пиют на музыку Марсельезы. Ну полицейские, конечно,
замерли, руку под козырек - стоят, ждут, пока исполнение гимна не кончится.
Потом попрощались, но по-хорошему. А соседям сказали, что какие-то патриоты
тут празднуют, надо иметь снисхождение. Недавно это было, всего несколько
лет назад...
Бывают такие народные песни, что их уже
в том народе не поют, а евреи помнят. Иногда свои слова к ним сочинили,
иногда старые оставили, но новым смыслом наполнили. Есть у хабадников
душераздирающая такая песня, и поется она на белорусском языке, ну и немножко
на идише: Стал я пить в пятницу... стал я пить в субботу... стал я пить
в понедельник... и так далее. А в конце такие слова: А Ты услышь меня
на небесах. Для меня очевидно, что к заимствованной основе этой песни
евреи добавили свой конец.
Или другая песня - Дунай. Это любовная
песня рыбаков. Один рыбак тонет в волнах Дуная на своей лодке и зовет
на помощь отца. Отец, понятно, ему не отвечает. Тогда он зовет на помощь
мать, та тоже не приходит. Потом - других родственников, наконец, любимую
девушку - и она ему отвечает. Это уж совсем не святые слова, а евреи их
поют. Только понимают по-своему. Кто эта девушка?.. Кто этот рыбак?..
Или есть рав знаменитый из венгерского
Калева. Его постигла страшная трагедия - нацисты ставили на нем свои биологические
опыты, когда он был ребенком. Дети Менгеле - слышали о таких? Так вот,
рассказывают, что будучи мальчиком он брал карпатскую мелодию, сочинял
к ней свои слова и утверждал, что эта мелодия по ошибке соединилась с
неправильными словами, а на самом деле она еврейского происхождения. И
в доказательство показывал, с какой душой евреи поют эту песню в ее истинном
облике. Тоже мистика?
А ведь что-то похожее происходит и с
языком. Для скольких евреев чужой язык стал родным! Даже не идиш, а украинский,
русский. И самые задушевные слова евреи говорят на чужом языке. Великий
каббалист Ицхак Лурия из Цфата - кто, как не он, владел всеми тайнами
иврита, а его последние слова были по-испански.
Зоя: Что же он сказал?
Рав: Он сказал: Господи,
убереги меня от гордыни. С этими словами он умер.
Заимствованиям из чужой культуры нашли
идеологическое обоснование. Высвобождением искр назвали его.
Зоя: Вы имеете в виду каббалистическое
представление о лопнувших сосудах Божественного света и рассыпанных искрах,
затерявшихся в клипот, т.е. шелухе?
Рав: Да, высвобождение
искр, или на иврите ѓаалат ѓа-ницоцот.
И последняя в связи с этим история.
Недавно, когда я был в России, я встречался
с министром по делам нацменьшинств. Он кавказец. И я рассказал ему, что
у хасидов есть мелодия, которую я очень люблю. Она называется Песней Шамиля.
Шамиль (1798 - 1871) - историческая личность, вождь горцев в их борьбе
с российской оккупацией. Национальный герой кавказцев. Мусульманин. В
какой-то момент Шамиль вступил с царем в переговоры - и оказался в тюрьме.
Песня Шамиля родилась в неволе, это расскаяние, сожаление о содеянном.
Это и тоска по свободе.
Евреи связали эту восточную мелодию с
мистическим сюжетом иудаизма и взяли ее себе. В конце концов, и там и
тут речь идет об избавлении. И поют хасиды песню Шамиля.
Содержание
|
