Юмор в Танахе

Не станем начинать с вопроса: «Что есть юмор?», поскольку это уже серьезная проблема, вовсе не юмористическая, а наша тема – юмор. Вместо этого, обратимся к стиху: «Радость человека в ответе уст его, и слово ко времени как хорошо!» (Притчи, 15:23). Как многие изречения в Притчах, так и это состоит из двух частей. Мудрец хочет сказать нам, что в природе человека желание говорить, произносить речи, но при этом – напоминает мудрец – говорящий должен отдавать себе отчет, говорит ли он по cути дела, то есть «ко времени» ли его слово. Лишь тогда оно «как хорошо!» Если так понимать сказанное, то перед нами юмористическая сценка, хорошо нам знакомая: человек, произносящий речь, так воодушевляется и так собой доволен, что забывает окончить фразу и не обращает внимания на то, как его слушают, да и есть ли у него слушатели вообще. Итак, это одна из притч, показывающих человека как он есть – с его мелкими и смешными слабостями.

Другое изречение – сатира на ленность, присущую человеку: «Дверь поворачивается в петле своей, а ленивец на постели своей» (Притчи, 26:14). Лентяй, любящий допоздна валяться в постели, поворачивается с боку на бок, но остается на месте – в точности, как дверь поворачивается на петлях вперед и назад, но при этом остается на одном месте. Таким образом, лентяй превращается в принадлежность постели, как дверь представляет собой часть ворот.

Обычным предметом насмешки в Торе является язычество в самых различных его проявлениях. Возьмем, к примеру, историю о том, как Рахель украла у отца божков (Бытие, гл. 31). Напомним содержание этой истории. Когда по велению Бога Яаков покинул тестя своего, Лавана, и собрался вернуться в Эрец-Исраэль, то любимая жена его, Рахель, тайком похитила у отца идолов и спрятала их. Когда же Лаван нагнал Яакова и обратился к нему с упреками, в том числе и в краже идолов, то Яаков позволил Лавану обыскать все имущество свое и даже сказал, что тот, кто украл, будет предан смерти. Рахель же спрятала божков в верблюжье седло и сама села сверху. Лавану она сказала, что не может встать, поскольку у нее «обычное женское» (то есть месячные). Лаван обыскал весь шатер, но не нашел идолов.

В этой истории много юмористических моментов. Прежде всего, идолы, долженствующие обеспечить защиту дома и имущества, не в состоянии защитить сами себя; их может украсть женщина. Потом следует анекдотическая ситуация: Лаван изо всех сил гонится за своими богами, а потом разыскивает их, шаря по закоулкам и щелям. Какое разительное противоречие между еврейским понятием «искать Господа» и «поисками богов» Лавана!

Сатира достигает высшей точки, когда Рахель, спрятав божков и усевшись сверху, отделывается от Лавана древнейшей женской отговоркой. Сидеть на священных предметах – уже само по себе значит проявить к ним неуважение; тем более, когда сидящая находится в состоянии, которое в те времена считалось величайшей нечистотой, символом похоти и чем-то отвратительным. Кроме того, по Ѓалахе, все предметы, на которых она сидит, осквернены. Такова судьба идолов, почитаемых людьми типа Лавана-арамейца!

Похож на этот и рассказ об идоле Михи (Книга Судей,17-18). Там тоже идол и его служители являются от начала до конца предметом насмешки. Прежде всего, серебро, из которого отлит идол, – краденое, причем вор – сын, укравший у матери. К тому же это серебро проклятое, поскольку мать прокляла вора. Когда же сын вернул серебро и она поняла, что прокляла собственного сына, то, испугавшись за него, надеялась снять проклятие тем, что отдала серебро для отливки идола. Священник, которого сын нанял служить идолу в своем доме, делает свое дело ради платы. В этом рассказе украдены и идолы, и священник (сынами Дана). Идолы, понятно, не сопротивляются краже. Но не сопротивляется и священник, поскольку ему обещано более высокое положение на новом месте. Здесь тоже насмешка достигает высшего уровня, когда Миха, владелец «личного храма», гонится за грабителями и кричит им: «Богов, которых я сделал, вы украли!»

В этих стихах заключена тонкая ирония. Миха – человек простодушный и слабый. Обнаружив пропажу, он созывает соседей и вместе с ними преследует преступников. Сыны Дана притворяются, что не понимают, «из-за чего поднялся шум». «И оборотились те и сказали Михе: что тебе, что вы сбежались?» (Книга Судей, 18:23). И Миха объясняет с наивностью, граничащей с глупостью: «…богов моих, которых я сделал, и священника вы забрали и ушли; что же еще у меня осталось? Как же вы говорите мне: Что тебе?» Он требует к себе сочувствия и пытается объяснить сынам Дана, что, забрав у него идолов, они разрушили весь его мир. «Что же еще у меня осталось?» – то есть не осталось у меня ничего ценного в жизни, как вы этого не понимаете! Этот стих точно отражает мироощущение идолопоклонника, но в рассказе автора Книги Судей невозможно не почувствовать насмешки, заключенной в словах «богов моих, которых я сделал». Следует отметить, что кража идолов была распространенным явлением в древности, и тон рассказа полностью зависит от рассказчика. Когда им является один из авторов Танаха, тон приобретает характер насмешки.

В Книге Эстер нет недостатка в смешных ситуациях. Особенно следует напомнить, что спасение приходит из-за ошибки пьяного Ахашвероша. Он не понял, почему Аман припал к ложу царицы Эстер, и подумал, что тот собирается «насиловать царицу». Поэтому Ахашверош приказывает немедленно повесить Амана. И это смешно. Но это «смех сквозь слезы». Ибо печально положение, при котором мы зависим от чуда – ошибки пьяного царя. Именно в этом глубинная причина того, что Ѓалаха запрещает произносить славословие Всевышнему – «Ѓалель» на Пурим и требует пить, «пока не перестанем отличать злодея Амана от праведника Мордехая».

Амос Хахам

Перевела Елена Моргенштерн

Юмор наших Мудрецов

Надо сразу оговориться, что юмор наших мудрецов, именами которых пестрят страницы Мишны и Гемары, несколько отличен от современного. Восемнадцать столетий назад чувством юмора считали, в основном, умение быстро отреагировать на изменение ситуации, "срезать" или поставить на место противника в споре. Не исключено, что именно по этой причине в Талмуде легче найти упоминание о том, что тот или иной мудрец был человеком остроумным, чем сами его шутки. Тем не менее Устная Тора содержит немало примеров еврейского юмора. Вот один из них.

Раби Йеѓошуа бен Карха был лыс (карха на иврите означает "плешь"). Спросил у него некий кастрат:

– Далеко ли отсюда до Лысой горы? – намекая на его лысину.

– Столько же, сколько до Бесплодной долины, – был ответ (Талмуд, Шабат, 152).

Сказали наши наставники: "Поучения мудреца не должны походить на непосоленную пищу" – и мудрецы не пожалели соли в некоторых своих высказываниях. Так, на обычный для ѓалахических дискуссий вопрос: "Когда начинают читать вечернюю молитву ‘Шма…’?" – раби Ханина ответил: "Когда бедняк заходит в дом учения попросить кусок хлеба на ужин" (Брайта, Брахот, 26).

А вот пример "академического" остроумия. Два мудреца так благословили сына раби Шимона Бар Йохая:

– Да будет воля Всевышнего на то, чтобы ты посеял и не снял урожай, чтобы вход тебе был без выхода, чтобы убыль была без прибыли, чтобы разрушился дом твой и поселился ты на постоялом дворе…

Сын раби Шимона вернулся домой и передал эти слова отцу.

– Да это же все благословения! – воскликнул тот. – "Чтобы ты посеял и не снял урожай" – это чтобы ты произвел на свет сыновей и не умерли они раньше тебя; "чтобы был тебе вход без выхода" – чтобы вошли в твой дом невестки и не пришлось им уходить из-за смерти мужей; "чтобы убыль была без прибыли" – чтобы ушли от тебя дочери невестами и не вернулись обратно вдовами; "чтобы разрушился дом твой и поселился ты на постоялом дворе" – постоялый двор – это наш мир, а постоянный дом – могила… (Талмуд, Моэд катан, 9).

Приведем несколько изречений наших мудрецов, дающих представление о специфике их юмора.

– Что делать человеку, жена которого сварлива, а развестись с ней невозможно? Взять вторую, пускай с ней воюет (Талмуд, Йевамот, 63).

– Мудрец-незаконнорожденный достойней невежды-первосвященника (Мишна, "Ѓорайот", 3:6).

– Горе тому кораблю, капитан которого – ты! (Талмуд, Брахот, 10)

– Стоит провозгласить коротышку царем, как он уж прибавляет в росте (Мидраш Ваикра раба, 26).

– Кого можно назвать благочестивым дураком? Того, кто, видя женщину, которая тонет, говорит: "Не стану спасать ее, чтобы не увидеть ее наготу" (Талмуд, Сота, 22).

– Язык клеветника называется тройным, поскольку губит троих: того, о ком говорят, того, кто говорит, и того, кто слушает (Иерусалимский Талмуд, Пеа, 1:20).

Юмор служил мудрецам оружием и в тех случаях, когда другого оружия у них не было. Проиллюстрируем это следующим примером.

Има Шалом была женой раби Элиэзера и сестрой рабана Гамлиэля. Неподалеку от них жил некий судья-христианин, похвалявшийся своей неподкупностью. Решили Има Шалом и рабан Гамлиэль посмеяться над ним. Има Шалом тайно передала этому человеку золотой светильник, а затем предстала перед ним в качестве истицы, предъявляющей материальные претензии брату.

– Я требую, чтобы он выделил мне долю из наследства, оставшегося от отца, – сказала она.

– Ей полагается доля в наследстве, – вынес решение судья.

– Но у нас в Торе сказано: "Не наследует дочь, если в семье есть сын", – возразил рабан Гамлиэль.

– С того дня, как вы были изгнаны из вашей страны, – сказал судья, – Тора потеряла всю свою силу, и ей на смену пришло Евангелие. А в нем говорится: "И сын, и дочь унаследуют."

На следующий день рабан Гамлиэль тайно привел судье на дом ливийского осла. И снова предстали тяжущиеся перед этим человеком. Сказал он им:

– Я внимательно просмотрел конец Евангелия и нашел там такое высказывание: "Не убавить от Торы и не прибавить к ней пришел я." А в Торе сказано: "Не наследует дочь, если в семье есть сын".

– Да воссияет твой разум, как светильник! – воскликнула Има Шалом.

– Пришел осел и лягнул светильник, – заметил рабан Гамлиэль. (Талмуд, Шабат, 116).

Поскольку постоянное насмешничество, пристрастие к анекдотам и каламбурам заставляли людей забыть о том, о чем следует помнить всегда, – о разрушении Храма и Иеруса лима, – зубоскальство как таковое не поощрялось мудрецами. С другой стороны, наши остроумцы избирали своими мишенями врагов еврейского народа и сильных мира сего, от которых мы всегда зависели, и следовало думать об осторожности, чтобы минутный взрыв веселья не обернулся долгими рыданиями, как учил Ѓилель: "Не увидишь смеющегося – не увидишь и плачущего" (Тосефта, Брахот, 2). Поэтому мудрецы настойчиво советовали соблюдать в шутках меру, как сказано: "Сорока восемью путями обретает человек Тору… и малой толикой смеха." Важно вовремя остановиться, пока развязавшийся язык не стал высмеивать самое дорогое, – чтобы не расшатывать основы еврейской морали и не допустить кощунства. Говорили наши мудрецы, что человека узнают по трем признакам, в том числе "по тому, над чем он смеется."

Так как весь Талмуд построен на дискуссиях мудрецов, в ходе которых высказывались и полярные мнения, то с грозным предостережением: "Тому, кто смеется в этом мире, нет места в мире будущем" – соседствует и диаметрально противоположная точка зрения.

"Раби Брока частенько бывал на городском базаре и встречался там с Элияѓу ѓа-Нави (Ильей-пророком). Однажды раби Брока спросил его:

– Есть ли на базарной площади кто-нибудь, кому отведено место в будущем мире?

– Нет, – ответил Элияѓу ѓа-Нави.

Но однажды зашли на базар два брата, и пророк сказал:

– У этих людей есть доля в будущем мире.

Подошел к ним раби Брока и спросил:

– Кто вы?

– Мы – бадханим (шуты), – ответили они ему, – мы развлекаем удрученных. А когда мы видим ссорящихся, то веселим и примиряем их" (Талмуд, Таанит, 22).

Ури Борохов

Содержание

Ваша оценка этой темы
1 2 3 4 5
           
Свежая информация техосмотр онлайн здесь.