ЯЗЫК-СЛУГА ИЛИ ГОСПОДИН КУЛЬТУРЫ

Евреи Российской Империи жили в черте оседлости, и эта черта ограничивала не только их пространственное перемещение, но - и может быть в большей степени - их бытие и их сознание. Не случайно деятели еврейского Просвещения 19 века называли местечко черты оседлости "гетто", словно и впрямь глухая стена отгораживала его от жизни остальной России. Отец Гаскалы в России, Исаак Бер Левинзон (1788-1860) еще в 1825 году сформулировал вопросы, на которые еврейский просветитель должен дать ответ своим соплеменникам:

- можно ли евреям изучать иврит и его грамматику?

- можно ли им изучать иностранные языки?

- можно ли им изучать светские науки, и не отразится ли это изучение пагубным образом на их вере?

Читатель удивится: может ли быть более еврейское дело, чем изучение иврита и его грамматики? Однако еще в 19 веке это вовсе не было столь очевидным. Перевод Торы на немецкий или на русский языки, выполненный на основе филологического подхода, т.е. знания иврита и его законов, отметал все комментарии Устной традиции. Поясню примером: Иосифа, как известно, братья бросили в колодец (яму), про который написано: "а колодец этот пуст, нет в нем воды" (Бытие, 37:24). Но комментатор Раши добавляет: "Воды нет в нем, змеи и скорпионы есть в нем". Если принятое чтение Торы на иврите подразумевало параллельное чтение Раши, то чтение Торы по-русски ничего не сообщало читателю о ядовитых гадах, угрожавших жизни Иосифа. Как видим, переход с языка на язык существенным образом деформировал границы текста Торы и отсек часть "священного контекста".

Деятели Гаскалы были чрезвычайно образованными людьми, но способность понять судьбы мира не прямо связана с багажом человеческого знания. Убежденность просветителей в том, что если евреи расстанутся со своими "предрассудками", своим нелепым одеянием, если заговорят по-русски и станут образованными, то русские люди оценят их и полюбят и перестанут относиться к ним враждебно, кажется сегодня наивной. Но сами они убедились в этом позже и при горьких обстоятельствах.

А пока еврейские просветители внушали и обличали. Их непримиримой критике подверглись религиозные обычаи, нравы местечка, невежество меламедов, тунеядство еврейской массы, якобы занятой деланием денег из воздуха, вместо того, чтобы осваивать полезные профессии и ремесла. Особенно негодовали они против хасидов, утверждая, что мистическая экзальтация и чудотворство цадиков дурят еврейские головы, которые надо наполнять знаниями из истории, географии, естествознания и так далее. Язык идиш поначалу вызывал брезгливую неприязнь просветителей как "немецко-еврейский жаргон". Они предпочитали писать на иврите, поскольку то был язык Библии и великих литераторов прошлого, но идеалом для них виделся переход евреев на русский язык, который открывал окно в западную цивилизацию.

Увлеченные рационализмом, ивритские писатели Гаскалы предпочитали Писарева каббале, и мерили нормы "Шулхан Аруха" мерилом полезности. Относясь пренебрежительно ко всему еврейскому, эти писатели искали положительный идеал только вне еврейства и вне иудаизма. В погоне за "европеизмом" они не делали различия между тем достоянием чужой культуры, которое евреям надлежало усвоить, чтобы вписаться в настоящее, и теми внешними, необязательными формами этой культуры, которые разрушали национально-культурную самобытность евреев. Опьяненные открывшимися горизонтами ученики еврейских просветителей перестали искать источник вдохновения и объект приложения своих сил в собственном народе.

Настало время, когда писатели-просветители убедились, что не сумели предугадать, как отзовется их слово. Сыновья еврейского писателя Менделе Мойхер Сфорима - крестились. Дети Иегуды Лейба Гордона - великого ивритского поэта - перестали понимать его стихи. Литература Гаскалы на иврите и на идише, объявив себя средством просвещения, подписала себе смертный приговор.

Погромы 1881-82 годов на юге России опровергли все расчеты просветительства. Болезненный этот урок неоспоримо доказывал, что евреи - не являются частю европейских народов Моисеева вероисповедания, а отдельный народ, рассеянный по многим землям и связанный общим прошлым и общим языком. Язык иврит сплачивал разделенные границами общины в нацию. (Те евреи, которые не признают этой нации умом, чувствуют это сердцем и ранами, полученными от антисемитов.) Не удивительно, что отдельные евреи: Элиэзер Бен-Иегуда, Перец Смоленский - поняли это еще до погромов.

В 80