Разные евреи Израиля
СССР всё было просто: есть евреи, а есть неевреи. В стране Израиль, где
кругом – евреи, такая классификация малозначима. Вместо неё наука ввела
новое понятие: субэтнические (так как относятся к одному этносу – еврейскому)
группы. Наиболее крупное деление – сефарды и ашкеназы. Откуда оно происходит?
Две страны из тех, где веками жили евреи, оставили наиболее страшные воспоминания
в национальной памяти: Германия и Испания. Германия на иврите – это "Ашкеназ",
а Испания – "Сфарад". Поэтому каждый еврей прежде всего спешит
определить себя как "ашкенази" или "сфаради". Не торопитесь
делать вывод, что предки ашкеназов обязательно из Германии, а сефардов
– поголовно из Испании. Это было бы слишком тривиально...
Точное определение таково: ашкеназ – это тот, чьи прабабушки и прадедушки
говорили дома на идише, а если и не говорили, то только потому, что стеснялись.
Сефарды же – это те, чьи предки не могли похвастаться идишем. А если говорить
всерьёз, то ашкеназы и сефарды – понятие культурное, связанное с двумя
традициями, идущими из средних веков: сефардская – более старая, от еврейских
общин Испании, откуда евреи были изгнаны в 1492 г., и вообще Южной Европы;
ашкеназская – более молодая, сформировавшаяся в еврейских общинах Центральной
и затем – Восточной Европы. Уточним: к сефардам относятся и такие группы
евреев, чьи предки никогда в глаза ни Испании, ни Южной Европы не видели,
однако их традиция берёт свое начало в те времена, когда ашкеназской культуры
ещё практически не было, и поэтому эта традиция скорее сефардская. Это
верно в отношении иракских, персидских, йеменских, индийских, бухарских,
грузинских, горских и некоторых других еврейских общин.
Как складывались отношения между выходцами из разных общин в Израиле?
Ответ на это вопрос зависит от того, с какого момента начать. Мы начнём
неиздалёка: 100 лет назад. К этому моменту в Палестине жили обе общины:
сефарды и ашкеназы.
 Первая,
составлявшая 60% от общего еврейского населения Палестины и чувствовавшая
себя увереннее, – сефардская. По простой причине: сефарды были богаче.
Но были и причины дополнительные: во-первых, сефарды появились здесь гораздо
раньше. А во-вторых, Палестина входила тогда в состав Оттоманской (Османской)
империи, т.е. Турции. Менталитет оттоманских чиновников был сефардам куда
понятнее, чем ашкеназам. Но о бледнолицых ашкеназах – потом. Большинство
сефардов были не просто сефардами, а "самех-тетниками", от букв
"самех" и "тет", образующих аббревиатуру "сфаради таѓор",
то есть "чистый сефард". Носили они звучные фамилии, будто взятые напрокат
из истории испанской литературы: Кальдерон, Рувио, Абарбанель, Охана,
Толедано, Кордоверо, Маурициано, Альфасси, Монтефиоре, Азулай, а также
– Кастро (!), Франко (!)... Половина из них могла без запинки назвать
адрес родового дома в Арагоне и свободно прослеживала свою родословную
до эпохи Колумба, а половина прослеживала ещё на пятьсот лет раньше, с
домом в Кастилии.
Не только проверить родословные с адресами, но и похвастаться ничем подобным
не могли Шнейдеры, Блюментали, Абрамовичи, Розенберги, Шулимзоны и Дворкины
– словом, ашкеназские евреи Палестины. Максимум, что у них было, – это
воспоминания о польском (литовском, украинском) местечке, откуда пришли
они сами или кто-либо из их предков, чтобы учиться в иешиве на Святой
Земле. Правда, если бы они покопались в своих фамилиях, то обнаружили
бы, что непонятная идишскому уху фамилия Раппопорт, например, означает
"Рав де-о-Порто" (по имени известной раввинской сефардской академии),
Менделевич зачастую происходит от итальянских евреев по фамилии Мендоза,
а самая звучная для хабадников фамилия Шнеерзон – от имени первого Ребе
любавических хасидов, которого звали Шнеур-Залман, то есть "Сеньор Соломон".
Да и не только эти фамилии...
 В
конце прошлого века в Палестине появились "новые" евреи. Новыми они были
потому, что приехали не только учиться на Святой Земле, но и строить на
ней еврейскую жизнь – одним словом, сионисты. В большинстве своём это
были евреи Российской империи – в основном из Украины, Польши, Прибалтики...
Успехи сионизма (движения европейского как по духу, так и по составу)
привели к тому, что ашкеназы скоро оказались в большинстве. Более того,
по мере политизации еврейского населения Палестины они стали политическими
лидерами новосозданных партий, а когда в ходе 1-й мировой войны Палестина
была завоёвана Англией и в стране установился британский мандат – ашкеназским
евреям было куда легче налаживать связи с британскими чиновниками, чем
сефардам (точно так же, как последним было легче с чиновниками оттоманскими...).
Так впервые установилась здесь ашкеназская гегемония.
Надо сказать, что существовала ещё одна группа евреев, решивших в конце
XIX века, что настало время народу Израиля возвращаться в свою страну.
Это были 15 тысяч евреев Йемена – несколько деревень, целиком переселившихся
в Святую Землю. Им было тяжелее всех: их не признавали своими ни сефарды
– изза бедности йеменитов, ни ашкеназы – из-за, понятно, незнания идиша,
а все вместе – потому что те были какие-то другие. Йеменские евреи, привыкшие
к совершенно иной жизни, страдали и бедствовали, но не покидали Страну
Израиля...
Со временем ашкеназская доминанта конкретизировалась в польскую: эмиграция
из СССР была запрещена, а антисемитизм и сложное материальное положение
в Польше подстегнуло многих евреев перебираться в Палестину. Сегодня можно
ворчать по поводу того, что "власть в Израиле принадлежит тем, чьи дедушки
приехали из-под Гданьска в тридцатом", но именно эти дедушки осушали болота,
создавали первые школы, заводы, фермы, спортивные клубы и отряды самообороны
против арабских бандитов. Не только они, разумеется, но их было большинство.
После победы нацистов в Германии в Палестину приехали "самые ашкеназские",
то есть немецкие, евреи; их называли "йеким" (мн.ч. от йеки).
160 тысяч йеким были сильно не похожи на польских ашкеназов: они
носили галстуки и жаловались на отсутствие культуры. И была в них ещё
одна черта: независимо от образования и званий, они не чурались любой
работы и старались выполнять её добросовестно. По Палестине ходил тогда
анекдот: человек жалуется, что возле его дома по ночам ходит поезд. "Какой
поезд? Нет никаких рельсов возле вашего дома!" – отвечают ему. В ходе
проверки оказывается, что на ночной стройке работают йеким; передавая
друг другу кирпичи, они говорят: "Битте, герр доктор. – Данке, герр
профессор. – Битте, герр доктор. – Данке, герр профессор..." Но не
только этот след оставили они в Палестине: прекратив жаловаться на отсутствие
культуры, они приняли активное участие в создании симфонического оркестра,
банков, юридической системы, хайфского Техниона. Без них невозможен был
бы тот взлёт интеллектуальной жизни, который произошёл в Палестине в 30-е
годы.
Катастрофа европейского еврейства во 2-й мировой войне полностью изменила
карту еврейских общин мира. Чудом выжившие в концлагерях и гетто, возвращались
евреи в те дома, где выросли, – и находили либо пепелище, либо соседей-антисемитов,
встречавших их приветствием: "Жалко, что Гитлер вас не добил!". И тогда
многие из них решали отправиться действительно "домой" – в Эрец-Исраэль.
Английские войска не пускали их, отлавливали корабли с нелегальными иммигрантами,
заключали евреев в новые лагеря – на Кипре, – и так до провозглашения
Государства Израиль в 1948 году.
 14
мая 1948 г. Бен-Гурион, первый премьер-министр Израиля, зачитал Декларацию
независимости. Голос его дрожал при словах: "Двери Страны будут открыты
для каждого еврея".
В течение первых четырёх лет своего существования Государство Израиль
приняло новых эмигрантов больше, чем составляло его население. Сначала
это были остатки европейских общин – Румынии, Польши, Венгрии, Австрии,
Германии, Чехословакии. Шла война за независимость Израиля, и некоторые
из новых репатриантов отправлялись на фронт, ещё не успев выучить первую
сотню слов на иврите.
 А
затем началось то, чего ещё не знала Страна Израиля: 50-е и первая половина
60-х годов прошли под знаком собирания рассеянного сефардского еврейства.
Большинство евреев-сефардов жили тогда в мусульманских странах: Марокко,
Ираке, Египте, Сирии, Иране и других. Это были разные общины, с разной
судьбой: в Ираке, например, евреи составляли ядро коммунистического движения,
в Марокко или Алжире, бывших тогда французскими колониями, они принадлежали
к французской культуре и часть из них (жители больших городов) рассматривалась
окружающими как французы еврейского вероисповедания; в Иране община существовала
уже более двух тысяч лет и обладала сильными позициями в экономике страны,
а в Йемене евреи жили в деревнях, где не слышали об электричестве...
Положение евреев в арабских странах последовательно ухудшалось с развитием
арабского национализма, а после создания Израиля и его победы в Войне
за независимость стало невыносимым: над ними издевались, их били и грабили
– под лозунгом борьбы с сионизмом. Это было похоже на то, что произошло
раньше с евреями Европы, но с той разницей,что из многих мусульманских
стран сефардские евреи, как правило, могли уехать: из Северной Африки
– во Францию, в Канаду и другие страны, где существовали сильные сефардские
общины; из Ирака – в Англию. В особенности это касалось богатых и образованных
евреев – а таких было множество. И всё-таки большинство из них выбрали
Израиль. Около миллиона евреев из арабских стран прибыли в страну за этот
период.
Было бы лицемерием сказать, что их встретили братскими объятиями. Точнее,
объятия были, но братство – не очень. Потому что ашкеназскому чиновнику
было проще рассматривать себя как носителя передовой культуры, а еврея
из Касабланки или Багдада – как дикаря и босяка (даже если он учился в
Сорбонне или имел свою фабрику). Да, все новые репатрианты жили не в райских
условиях; подавляющее большинство – в барачных посёлках, но для родившегося
в Марокко еврея было к тому же горько сознавать, что ему не предлагают
пойти на ту работу, куда приглашают его соседа из Румынии, а его сыну
в школе объясняют, что он должен забыть свою "примитивную культуру" и
во всём подражать "белым" израильтянам. Эта травма оказалась живучей:
о ней помнят и дети, и внуки тех репатриантов 50-х годов. Но сефардские
евреи стиснули зубы и пошли работать, и учиться, и защищать страну. И
если бы не они – Израиль был бы вдвое меньше и вряд ли смог бы победить
в обрушившихся на него войнах.
Самой активной из восточных общин оказалась марокканская, составлявшая
около четверти миллиона человек. Первыми из восточных евреев они решили:
спасение утопающих... то есть репатриантов – дело рук их самих, причём
политическое дело. В конце 60-х – начале 70-х годов израильский истеблишмент
потрясённо взирал на то, как десятки молодых ребят из "марокканских" кварталов
становились общественными деятелями, мэрами городов, а затем – членами
кнесета и министрами.
А в 70-е годы началась новая алия. Та, которую ждал весь Израиль, в ожидании
которой воспитывалось целое поколение, – алия из СССР. Она принесла свои
проблемы: не было другой общины в еврейском мире, которая была бы столь
оторвана от еврейских традиций. Но она принесла и новый дух, и математиков,
и музыкантов, и спортсменов, и создателей новых поселений... На сегодняшний
день число выходцев из бывшего СССР в Израиле достигло миллиона и продолжает
расти. С гордостью или без – однозначно можно сказать: среди моря акцентов
современного иврита русский – самый массовый.
За недостатком места мы не рассказали о многом: об операции "Ковёр-самолёт",
когда в течение первых двух лет существования Израиля доставляли йеменских
евреев через день на самолётах, пересекая весь Аравийский полуостров,
пока не вывезли так всю 48-тысячную общину; и о том, как дети тех, кто
в полёте разводил огонь, чтоб согреться, стали политиками, адвокатами,
бизнесменами, генералами. И о том, как в 1956 г., после подавления советскими
танками революции в Венгрии, бежали в Израиль вчерашние венгерские патриоты;
как переходили границу иракские евреи-коммунисты; как был пробит железный
занавес молчания письмом 18-ти еврейских семей из Грузии; как встречали
узников Сиона из СССР в аэропорту Бен-Гурион; как постепенно таяло еврейство
в Румынии – и продолжало здесь свою судьбу; как впервые сефард стал министром
обороны Израиля; как нашли своё место в Израиле темпераментные выходцы
из обеих Америк... Герой Стругацких мог бы поставить здесь точку: "...
это уже другая история". Но это не другая, а та же самая – наша история,
где бы она ни начиналась: на Украине, где родился я, или в США, Венгрии,
Германии, Марокко, Йемене, Польше, ЮАР, Франции, Румынии и почти во всех
странах земного шара, где родились мои соседи. И у этой истории есть настоящее
и будущее: мои дети – израильтяне.
Зеев Гейзель
Содержание
|
