Герои Талмуда - люди духа, великие мыслители, яркие творческие личности. Их главные жизненные свершения, история их судеб связаны с познанием Торы, ее осмыслением и толкованием. Их подлинную биографию составляют не внешние события личной или общественной жизни, но совершенные результаты их творчества. И действительно, почти вся талмудическая литература посвящена духовной истории ее героев.

И все же, особый характер талмудического творчества дает возможность как бы заглянуть через маленькие, приоткрытые для нас окна внутрь художественной, интеллектуальной традиции и сопутствующих обстоятельств и, сложив свидетельства об отдельных деталях и поступках, получить определенное представление о личностях, ставших героями Талмуда. По мере того, как наше знакомство приобретает более близкий и личный характер, мы открываем для себя полных жизни, многогранных людей, величие личности и дел которых вполне соответствует величию их творения.

Знакомство с образами и биографией героев Талмуда не может быть заменителем подлинной связи с ними - через изучение ими сказанного. Вместе с тем, такое знакомство с героями в их деятельности помогает нам продолжить глубинный путь Устной Торы. Мы можем представить себе, что мы как бы восседаем у ног живых Учителей и учим непосредственно с их слов.

Что касается издания книги на русском языке, то оно поможет нашим братьям в России вновь занять свое место в цепи поколений и в вечном "сегодня" нашей духовной жизни.

Адин Штейнзальц

Древние герои Талмуда не прославились на ратном поприще. Их биографии не изобилуют войнами и подвигами, судьбы не богаты внешними событиями. Герои Талмуда - герои особого рода. Это герои духа, чье величие запечатлелось в размышлениях и высказываниях. Крепости и дворцы, воздвигнутые ими, не заметны глазу.

На могиле мудреца не ставят надгробия, ибо лучшая память о нем - его учение. Так говорили сами мудрецы Устной Торы. Книги, написанные ими - Мишна и Талмуд, Тосефта, сборники ѓалахических и агадических мидрашей - не повествуют о великих исторических событиях, мало говорят о судьбах авторов. Эти книги донесли до нас мысли, идеи, споры древних мудрецов Израиля. Но мы напрасно станем искать на страницах жизнеописания авторов. Даже об эпохальных событиях, чьими современниками им довелось быть, мудрецы упоминают лишь попутно.

Устной Торе свойственна устремленность к вечному, непреходящему миру идей. И в сиянии этого вечного треволнения нашего преходящего мира отступают в тень. Из сказанного, разумеется, не следует, что мудрецы игнорировали события современности или не ведали о прошлом своего народа, о судьбах предшественников. Вереница поколений, протянутая через тысячелетия, ни разу не прерывалась. Но размышления на злобу дня не были записаны, не были систематизированы, а если и были - то остались в архивах крупнейших йешив, от которых уцелели лишь разрозненные фрагменты. Поэтому не приходится удивляться, что лишь в последнем столетии увидели свет жизнеописания мудрецов Талмуда. Исследователи по крохам извлекли факты их биографии из бескрайнего моря талмудической литературы. Но несмотря на усилия ученых, нам до сих пор известно немногое. Образы мудрецов, проступающие сквозь завесу незнания, наполовину скрыты от глаз.

Небольшая книга, предлагаемая вниманию читателей, не стремится дать полное жизнеописание мудрецов Талмуда. Она не претендует на систематическое изложение их взглядов. Это скорее беглый очерк, едва намечающий контур реальности. Эта реальность способна произвести неизгладимое впечатление на каждого, кто к ней прикоснется. Мудрецы Талмуда предстают со страниц книги не только мыслителями. Мы видим человеческий облик каждого мудреца, и ощущаем их живое присутствие в современности. И в этом наш взгляд на мудрецов Устной Торы подобен взгляду всех предшествовавших поколений еврейского народа.

Ѓилель, чье имя сопровождается почетным званием старший (на иврите также мудрейший - прим. пер.) удостоился своего титула, заседая в совете старейшин. Он занимал пост главы Санѓедрина - наси. Богатую, многогранную личность Ѓилеля можно без преувеличения назвать одной из самых влиятельных в эпоху Второго Храма. Ѓилель происходил из Вавилонской диаспоры, отсюда одно из его наименований - Бавли, Ѓилель Вавилонский (1)*. Он прибыл в Страну Израиля ради изучения Торы, впоследствии вернулся обратно в Вавилонию, а затем совершил алию (восхождение в Страну Израиля - прим. ред.) вторично. Происхождение его отличалось благородством - семья Ѓилеля принадлежала царскому дому Давида, хотя и не по прямой линии (2)*. Аристократическая родословная Ѓилеля сыграла впоследствии важную роль. За его потомками на протяжении многих поколений сохранялась роль народных вождей, чей авторитет, помимо прочего, подкреплялся происхождением. Порабощенный народ Израиля обретал в преемниках Ѓилеля, в чьих жилах текла кровь царя-помазанника, тень своего былого величия и независимости.

Однако основоположник династии мудрецов и вождей Израиля явился на землю предков отнюдь не в блеске царственного величия. Ѓилель прибыл из Вавилонии без гроша за душой. Дома он оставил богатого брата, не пожелав ничего заимствовать из его достатка (3)*. Обеспеченной жизни в родном краю Ѓилель предпочел нищету в стране Израиля. Чтобы заработать на кусок хлеба, ему пришлось стать дровосеком (4)*. Это нехитрое ремесло Ѓилель избрал, в частности, потому, что оно не поглощало всего времени, позволяя часть дня посвящать Торе. Дома учения (батей-мидраш\ ед. число - бет-мидраш) в те дни не были открыты для каждого. За вход в них взимали плату, которая, кстати, ограждала бет-мидраш и от нежелательных посетителей, что также входило в расчеты взимавших. Из своего жалкого заработка Ѓилель вынужден был откладывать последние гроши, чтобы вручить их привратнику дома учения.

Начальное образование Ѓилель, несомненно, получил в Вавилонии. Уже на родине он считался мудрецом, сведущим в Торе. В Иерусалиме Ѓилель обучался у двух выдающихся законоучителей своего поколения - Шмайи и Авталиона. Оба мудреца признали талант скромного ученика, но сомнительно, чтобы в ту пору многие последовали их примеру. Слава и почет пришли к Ѓилелю внезапно, вследствие редчайшего календарного совпадения. Канун Песаха выпал на субботу. То был первый случай подобного рода, и готового ѓалахического решения не имелось. Виднейшие законоучители поколения колебались. Когда выяснилось, что Ѓилель - единственный мудрец, обладающий решимостью и достаточными знаниями, чтобы вынести нужное ѓалахическое постановление, тогдашние руководители Санѓедрина - члены знаменитого семейства Бней Бетейра - сделали беспрецедентный шаг. Они подали в отставку, чтобы на пост наси мог быть избран бедный дровосек из Вавилонии (5)*. Этот поступок Бней Бетейра еврейская история включила в свои анналы как образец истинного смирения. Кроме него известно лишь о двух случаях, когда люди добровольно отказывались от высокого положения в пользу более, на их взгляд, подготовленных и достойных претендентов (7)*. И все же стремительное возвышение Ѓилеля нельзя считать чудом. Избрание его наси скорее отражало сложившееся положение вещей. В созвездии выдающихся мудрецов эпохи звезда Ѓилеля уже давно сияла ярче других. Формальное избрание послужило лишь констатацией очевидного превосходства его личности. Правда, многое в этой истории все же остается неясным. Почти ничего не известно о положении Ѓилеля и о его учении в период, предшествовавший избранию на пост наси.

Ничтожны наши сведения о других мудрецах этого и предшествующих поколений. В ту пору в бет-мидраше еще сильно было стремление к единству мнений, и потому важнейшие решения почти сплошь анонимны - они известны как постановления мудрецов Израиля. Немногочисленные споры и расхождения выделяются на подобном фоне особенно рельефно. Но тем самым они лишь подчеркивают консенсус абсолютного большинства.

Крохи знаний о мудрецах той эпохи, которыми мы располагаем, все же позволяют сделать вывод, что Ѓилелю - даже если он не был первооткрывателем - принадлежит главная заслуга в прокладывании новых путей изучения Торы. Именно он сформулировал и развил правила ѓалахической экзегетики, а в дальнейшем последовательно применял их при решении ѓалахических проблем. Правда, подобными истолкованиями занимались и прежде. Однако успеху мешало отсутствие систематического подхода, логике недоставало универсализма. Эти недостатки исправил Ѓилель. Впервые сформулированные им правила, вопреки столетиями не утихавшим спорам об их истинности и применимости, в общих чертах сохранились до наших дней. Этими правилами мы пользуемся и сегодня, занимаясь ѓалахическими исследованиями. Семь правил, с которыми Ѓилель выступил перед Бней Бетейра (7)*, послужили основой для Тринадцати правил истолкования Торы в том виде, как их позже сформулировал рабби Ишмаэль (8)*. Можно без преувеличения сказать, что Ѓилелю удалось создать новую концепцию изучения Торы. Но как ни велика его заслуга, влияние Ѓилеля на общественную жизнь народа Израиля, в которой он вызвал целый ряд далеко идущих изменений, было еще заметнее. Как кажется, своей беспрецедентной не только в еврейской, но и во всемирной истории стабильности (должность наси сохранялась за потомками Ѓилеля свыше четырехсот лет!) основанная Ѓилелем династия обязана высочайшему авторитету главы Санѓедрина, который он снискал этому посту за время своего пребывания на нем.

Период главенства Ѓилеля в основном совпадает с царствованием Гордуса (Ирода). Это обстоятельство вряд ли облегчало задачу наси, подрывая его влияние на общественную жизнь страны. Царь постепенно переставал служить национальным интересам своего народа, пока окончательно не превратился во что-то вроде наместника чужой державы, с трудом выносимого населением. Одновременно Первосвященник унизил себя и свой пост, сделавшись заурядным религиозным функционером. В подобных обстоятельствах чрезвычайно укрепился авторитет наси. Благодаря избранию на этот пост Ѓилеля, глава Санѓедрина постепенно приобрел первостепенное влияние во всех вопросах общественной жизни, по сути, став главой народа Израиля. Прошлое уже знало подобный прецедент - Ѓилель, как некогда Моше-рабейну, соединял авторитет мудреца и законоучителя, опирающегося на власть Торы, с прерогативами народного вождя. После Ѓилеля этого положения сумели добиться лишь его одаренный ученик и последователь Иоханан бен Заккай (9)* и рабби Акива. Ѓилель был удостоен столь же удивительного долголетия, как Моше-рабейну. Он дожил до ста двадцати лет (10)*. Долголетие свидетельствует о широте сферы деятельности обоих мужей. И тот и другой, каждый в свою эпоху, были столпами, на которых зиждилось здание еврейства. Цепь еврейской традиции, протянутая через обе судьбы, приобрела новый облик. И ее влияние сказалось не только на современниках, но сохранилось и в последующих поколениях. Ѓилель занял настолько прочное положение в народном сознании, что ореол великого предка еще долго осенял преемников наси. Несомненно, некоторые из них сами были величайшими людьми своего времени. Но и они, как дерево из корня, черпали силу из славного происхождения.

Славу Ѓилелю принесло его безграничное человеколюбие. Каждый человек, согласно воззрениям Ѓилеля, уникален в своем человеческом предназначении, и потому его существование обладает абсолютной ценностью, не зависящей ни от чего внешнего. Эта концепция нашла лаконичное выражение в знаменитом изречении Ѓилеля: Ненавистного тебе не делай ближнему (11)*. В своем изречении Ѓилель негативно сформулировал заповедь Торы Возлюби ближнего своего как самого себя (Ваикра, 19:18). Смысл негативной формулировки в том, что уникальность человека требует от нас подходить к каждому с его собственной меркой. Не следует мерить ближнего тою же меркой, какой мы мерим самих себя. Придя к такому убеждению, Ѓилель умел разговаривать с каждым на его языке - даже с иноверцами, считаясь с особенностями и слабостями любого человека.

Мудрецы так истолковали слова Торы Открой ему руку твою и ссуди его по мере нужды его, в чем будет его нужда (Дварим, 15:8) - ссуди ему даже верхового коня, даже слугу, чтобы бежал впереди (12)*. Рассказывают, что это правило Ѓилель соблюдал настолько педантично - не отказывая ближнему ни в лошади, ни в слуге, - что однажды, когда не нашлось кого послать в качестве глашатая, он сам бежал впереди всадника, ехавшего на одолженном у него же коне, предупреждая прохожих о приближении знатного господина. Этот поступок, помимо скромности Ѓилеля, иллюстрирует то, насколько высоко он ценил человеческое достоинство. Уважение окружающих, по мнению Ѓилеля, может оказаться необходимым какому-то человеку даже больше, чем хлеб насущный. Сам Ѓилель жил на медные деньги, отказывая себе во всем ради изучения Торы. Но это не мешало ему сознавать, что другие бывают устроены иначе. Смиренный и кроткий до такой степени, что за всю жизнь никому не удалось вывести его из себя (13)*, Ѓилель понимал: душевный покой человека, его духовное благополучие, иногда требуют, чтобы впереди бежал слуга, возглашающий, что некто - муж именитый и знатный - сейчас проедет по улице.

Воззрение Ѓилеля на уникальность и самоценность индивидуального человеческого бытия отражается в его подходе к ѓалахическим вопросам. Этот подход в значительной мере унаследовали его ученики, мудрецы Дома Ѓилеля. Подход к решению ѓалахических проблем, характерный для школы Ѓилеля, не обязательно выражается в ѓалахических постановлениях общего порядка. Отличие легче заметить, когда дело касается частных проблем. Школа Ѓилеля проявляет больше гибкости, готовности считаться с ситуацией. Для этой школы не характерно прямолинейное и непреклонное следование истине, она не игнорирует постоянно возникающие аномалии, искажения, человеческие странности, с которыми готова считаться.

Существует множество историй, свидетельствующих о необычайной кротости и терпимости Ѓилеля (14)*. Вместе с тем многие его высказывания и поступки окрашены мягким юмором. Ѓилель подмечал в людях, в их словах и делах смешное и трогательное. Чувство юмора позволяло ему не относиться к происходящему с чрезмерной серьезностью. Этим отчасти объясняется терпимость Ѓилеля. Человек, взявшийся позлить его на пари, выбрал час перед наступлением субботы, когда ни у кого нет времени на праздные разговоры. Однако Ѓилель разочаровал насмешника: он не только доброжелательно выслушал шутовские вопросы, но с мнимой серьезностью дал на них ответы, которые, несмотря на колкости и юмористический тон, содержат весьма здравую идею: люди способны приспосабливаться к различным условиям существования. Более того: насмешнику, побившемуся об заклад, что сумеет разозлить Ѓилеля, наверняка не было известно о способности мудреца видеть людей насквозь. Ѓилель, конечно, разглядел истинную подоплеку вопросов. Он понимал, что цель спрашивающего - вывести его из равновесия. Своей невозмутимостью мудрец наносит досадившему гостю ощутимый моральный урон, и, несомненно, делает это намеренно. Скромность и праведность Ѓилеля покоятся отнюдь не на наивном простодушии. Мудрецу свойственна проницательность, а порой и веселая ирония.

Трактат Пиркей Авот (15)* сохранил многочисленные изречения Ѓилеля. Эти изречения, каждое в своей сфере, образуют основы еврейского восприятия мира. Собранные вместе, они создают образ мудреца. О характере и взглядах Ѓилеля, об особенностях его сложной личности свидетельствует, с одной стороны, безоглядная преданность заповедям, запечатленная в историях о необычном поведении Ѓилеля в Храме (16)*, а с другой - широта взгляда, обнимающего целый мир - мир, в котором происходящее измеряется результатами, а изменчивость - неотъемлемое свойство самой реальности. Ѓилелю ведом итог, от него не скрыты наказание и награда, он понимает, к чему могут привести те или иные стремления и знает, где поставить ограничения и провести ограду. Все это - составные части целостного мировоззрения Ѓилеля. Человек, обладающий этими свойствами, не нуждается в том, чтобы постоянно держать их на виду, подчеркивать при каждом удобном случае. Они образуют фон той реальности, в которую он погружен - это ведь и его собственная реальность.

Жизненный путь Ѓилеля изобиловал крутыми поворотами. Он происходил из семьи вавилонских Глав Изгнания, перебрался в Иерусалим, где прозябал в нищете, затем долгие годы возглавлял Санѓедрин и умер признанным вождем Израиля, увенчанный званием паси. Превратности судьбы, смена мест жительства, колебания общественного положения выработали у Ѓилеля неоднозначное отношение к действительности. Его речь выдержана в высоком стиле, но изобилует народными притчами, житейскими историями и сравнениями, взятыми из окружающей жизни. Благодаря Ѓилелю вырос авторитет и укрепилось положение мудрецов Торы. Быстрый рост их влияния привел, по сути, к формированию новой аристократии. Но в то же время Ѓилель пытался шире распахнуть двери дома учения, сделав его доступным для простого народа. Он отменил плату за вход в бет-мидраш, раскрыл Книгу Книг перед детьми бедняков, из чьих сердец, по его мнению, явится Тора (17)*. Возвышенное благородство и открытость каждому, экстатическое стремление ввысь и способность понять любого - таким предстает перед нами образ Ѓилеля Старшего.

--------------------------------

1. Сукка, 20А.

2. Ктубот, 62Б; а также Иерусалимский Талмуд, трактаты Таанит, гл.4:2 и Килаим, гл.9:3. Ѓилель не был отпрыском Давида по мужской линии.

3. Сота, 21А.

4. Иома, 35Б. О том, что Ѓилель был дровосеком см. также Рамбам, комментарий к Мишне, трактат Авот, гл.2:5.

5. Псахим, 66А; Иерусалимский Талмуд, там же, гл.6:1.

6. Бава Меция, 85А. Там упомянуты рабан Шимон бен Гамлиэль, Бней Бетейра, и Ионатан, сын царя Шауля. В Иерусалимском Талмуде - см. Псахим, гл.б:1 - вместо рабби Шимона бен Гамлиэля назван рабби Элиэзер бен Азария.

7. Тосефта Псахим, гл.7:11. Семь этих правил следующие: 1. Каль ва-хомер. Закон, сформулированный в Торе по поводу определенного случая, может быть распространен на другой случай, если тот дает еще большие основания для применения этого закона. 2. Гзера шава. Если в двух местах Торы встречаются одинаковые слова и выражения, то сказанное в одном отрывке имеет отношение и ко второму. 3. Бинъян ав. Если закон встречается в нескольких местах Торы, но в одном из них он сформулирован более детально, то закон в его полной формулировке применим ко всем остальным случаям. 4. Клаль у-фрат. Если в тексте Торы закон сформулирован в общем виде, а затем встречается повторно применительно к частному случаю, то закон распространяется лишь на этот конкретный случай. 5. Прат у-хлаль. Если закон сначала сформулирован применительно к частному случаю, а затем дан в общем виде, то он применяется в общем виде. 6. Бе-йоце бо ми-маком эхад. Упоминание в Торе частного случая отдельно от общего закона, под действие которого он подпадает, сообщает нечто новое не о самом частном случае, а об общем законе. 7. Давар га-ламед ме-инъяно. Область действия закона может быть выяснена из контекста или из заключительных слов отрывка, в котором этот закон содержится.

8. Рамбан, введение к Торат Коганим.

9. Сукка, 28А.

10. Сифрей, Дварим, 257.

11. История об одном чужеземце, который явился к Шамаю и сказал ему. Обратишь меня в еврейскую веру, если изложишь всю Тору, покуда я стою на одной ноге. Шамай ударил его строительной линейкой, которую держал в руке. Тогда чужеземец пришел к Ѓилелю и тот обратил его. Сказал ему Ненавистного тебе не делай ближнему, - в этом вся Тора целиком, остальное лишь истолкование, ступай же и учись. (Шабат, 31А).

12. Ктубот, 67Б.

13. Шабат, 30Б. Вот как о долготерпении Ѓилеля рассказывается в трактате Был такой случай- двое заспорили о том, возможно ли рассердить Ѓилеля.

- Уж я-то выведу его из терпения! - говорил один.

Побились об заклад на четыреста зуз (мелкая монета - прим.ред.). Случилось это в канун субботы. Ѓилель как раз собирался мыть голову. Тот человек пришел и стал выкрикивать подле дверей Ѓилеля:

- Кто здесь Ѓилель? А ну, кто здесь Ѓилель? Оделся Ѓилель и вышел к нему:

- Что тебе, сын мой?

- Хочу задать вопрос.

- Ну, так спрашивай, сын мой.

- Отчего у вавилонян длинные головы?

- Великий вопрос ты задал, сын мой! - сказал Ѓилель. - Оттого это, что нет у них хороших повивальных бабок. Ушел тот человек, но вскоре вернулся и снова стал кричать:

- Кто здесь Ѓилель? А ну, кто здесь Ѓилель? Ѓилель оделся и опять вышел к нему. Спросил:

- Что тебе угодно, сын мой?

- Хочу задать тебе один вопрос.

- Спрашивай сын мой, спрашивай.

- Отчего у жителей Тармода глаза воспаленные?

- Великий вопрос ты задал, сын мой! - сказал Ѓилель, - Оттого это, должно быть, что живут они в песках. Ушел тот человек, но через короткое время вернулся еще раз, крича:

- Кто здесь Ѓилель? А ну, кто здесь Ѓилель? Оделся Ѓилель и вновь вышел к нему.

- Что тебе угодно, сын мой?

- Хочу задать вопрос.

- Спрашивай сын мой, спрашивай. ,

- Отчего у африканцев ступни широкие?

- Великий вопрос ты задал, сын мой! - сказал Ѓилель. - В том, как видно, причина, что живут они среди топких болот.

- А у меня еще много вопросов есть, - сказал тот человек. - Задал бы их все, да боюсь, ты рассердишься. Ѓилель облачился в свои одеяния и уселся перед ним:

- Спрашивай обо всем, о чем пожелаешь.

- Ты - тот самый Ѓилель, которого называют носи Израиля?

- Да.

- Так пусть же не умножатся подобные тебе во Израиле!

- Почему, сын мой?

- Да потому, что из-за тебя я лишился четырех сотен зуз.

- Вот и будь впредь осмотрительней. И не раз четыреста зуз потеряешь, а рассердить Ѓилеля тебе все равно не удастся.

14. Шабат, ЗОБ; Ктубот, 87Б; Бейца, 20А (см. также Раши там же); Шабат, 17А (и Раши там же); Сота, 48Б; Ваикра Раба, 81:5 и др.

15. Пиркей Авот, гл.112-14, гл.2 4-7

16. Рассказывали о Ѓилеле Старшем, что во время праздника Водочерпания он говорил Если Я здесь - все здесь, а если Я не здесь - кто здесь? Он говорил В место, которое Я люблю - туда ноги мои ведут меня Если ты придешь в мой дом - Я приду в твой дом. Если ты не придешь в мой дом - Я не приду в твой дом, как сказано Во всяком месте, где упомяну имя Мое - приду к тебе и благословлю тебя (Сукка, 53А)

17. Недарим, 81А (не от лица Ѓилеля).