Песчанка. Восточный фасад синагоги.

Фотография, сделанная в на рубеже двадцатых-тридцатых годов в местечке Песчанка, донесла до нас живое мгновение исчезнувшей эпохи.

Стайка еврейских детей позирует на фоне освещённого солнцем фасада местечковой синагоги. Человек в подпоясанной блузе, какую носили люди свободных профессий, направляется в сторону детей и, вероятно (об этом свидельствует жест его руки), просит отодвинуться за пределы кадра любопытствующих местных жителей, чтобы сфотографировать здание.

В объектив попал почти весь восточный фасад синагоги, представлявший собой архитектурную композицию из трёх ярусов глухих арок, соединённых наверху со слуховым окном, прорезанным в виде шестиконечной звезды, которую поддерживают два нарисованных на фронтоне льва. Вертикальное движение арок подчёркнуто изображением двух деревьев, увенчанных свитками Торы. Вокруг окон изображены олени, стоящие среди лесной зелени, и большой бык, навстречу которому плывёт огромная рыба.

Этот фасад напоминает архитектурный арон-кодеш, шкаф для хранения свитка Торы в синагогах XIX в., и одновременно мизрах, декоративную бумажную таблицу, которую евреи Восточной Европы помещали на восточной стене синагоги и дома. "Мизрах" - в переводе с иврита восток - указывал направление на Иерусалим, куда обращали своё лицо молящиеся евреи. Слово "МиЗРаХ" было осмыслено в еврейской традиции как аббревиатура предложения "Мицад Зе Руах Хаим" - с этой стороны дух жизни. "Мизрахи" были одной из самых распространённых форм еврейского народного искусства на Украине и в Польше в ХIХ веке. Их украшали символическими изображениями животных и растений, что как нельзя лучше соответствовало внутренней сути слов дух жизни.

Как сложилась эта традиция, откуда еврейские мастера черпали образы для своих произведений? Своеобразный отклик на этот сложный вопрос мы находим в респонсе раввина Минкиса из Житомира, жившего в середине ХIХ века.

"Просили меня узнать все те, кто молится в синагоге, в которой и я молюсь, откуда взялись эти образы, почему отцы наши в больших местечках во всех синагогах делали изображения животных и птиц объёмные и плоские вокруг арон-кодеша, которые, очевидно, сделаны были по разумению великих из первых поколений, по разуму подобных ангелам. <Также просили меня узнать>, почему в синагогах существуют на всех стенах изображения животных и птиц и двенадцати знаков зодиака. И <почему> в каждый шаббат и йом тов (праздник. - Ред.) открываем парохет (занавес. - Ред.) и достаём Сейфер Тору в меиле (одеянии. - Ред.), и оба они украшены животными и птицами, например, львами и орлами, вышитыми шёлком, золотом и серебром. Ведь, на первый взгляд, <этим мы> нарушаем заповедь “не сотвори себе образ или статую“, и подозреваемся в этом. Как же <мы> тогда кланяемся в сторону арон-кодеша, входя в синагогу? И целуем парохет, как будто поклоняемся образу на парохете? Если действительно, не приведи Господь, был бы на то запрет, ни за что <не согласились> бы <с этим> великие из поколения в поколение, <ведь> всё делалось в соответствии со взвешенным мнением учителей. И очевидно, не только не запретно, но, напротив, благочестиво <на иврите мицва> делать прекрасные изображения и цветы в наших синагогах, и нет в этом скрытой опасности. Также делаем расписные мизрахи во всех синагогах наших с изображением разных животных, и птиц, и растений, и спокойно относится к изображениям плоским и объёмным каждый из наших общин, кто стоит против мизраха".

Подтверждение словам р. Минкиса о том, что всё делалось из поколения в поколение, можно найти и в респонсах раввинов средневековой Германии (ХIII в.), где говорится об изображениях животных, птиц и деревьев в синагогах Кёльна, Майнца и Регенсбурга. Мы не можем определённо говорить о непосредственном влиянии росписей средневековых синагог на художественную культуру восточноевропейских евреев ХVIII-ХIХ вв., поскольку ни одна из средневековых синагог не уцелела, а два эти явления разделены лакуной почти в четыре столетия.

Однако, до нашего времени дошли еврейские иллюстрированные рукописи из того региона средневековой Германии где существовала практика росписи синагог, и которые при сопоставлении с работами еврейских мастеров Восточной Европы обнаруживают в некоторых случаях удивительное соответствие изобразительных форм. Изображения животных со страниц средневековых рукописей словно переходят в синагогальные росписи, в рельефы надгробий, в мизрахи, на страницы поздней рукописной книги.

Попробуем проследить путь художественных образов помещённых на фасаде синагоги из Песчанки.

БЫК И РЫБА

Страница из Лейпцигского Махзора.

Особое внимание на фасаде синагоги в Песчанке привлекают расположенные в нижнем ярусе росписи бык и соразмерная быку рыба. Два эти существа связаны между собой в композиции не случайно. Убедиться в этом можно, сопоставив образ из Песчанки с миниатюрой из рукописного Лейпцигского махзора (молитвенника) ХIII в., где бык и рыба изображены точно в таком же композиционном сочетании. Оба существа помещены внизу страницы с текстом литургии первого дня праздника Суккот. На полях листа изображён человек с атрибутами праздника - этрогом и лулавом.

Миньковцы. Роспись синагоги.

Бык и рыба появляются на странице рукописи в качестве атрибутов праздника Суккот, который должен состояться в грядущие времена Машиаха. Согласно тексту мидраша в первый день этого праздника праведники, увенчанные коронами, будут сидеть под суккой из шкуры Левиафана, а едой на их трапезе будет чистое мясо этого чудовища (Талмуд, Баба Батра, 75а).

В более распространённой версии Левиафан изображался в виде свёрнутой в кольцо полурыбы-полузмеи. Такой Левиафан, также появляется в росписях деревянных синагог 18в. в Гвоздеце (Галиция, 1743), в Миньковцах, Михалполе, Смотриче, Сниткове, Ярышеве.

Страница из Амброзинской Библии.

Прототипом Левиафана такой формы послужила средневековая книжная миниатюра из рукописной Библии XIII в. из Южной Германии, известной под названием Библия Амброзиана. Эта ставшая традиционной форма Левиафана находит своё объяснение в еврейской комментаторской традиции, где говорится о том, что божественная рыба в силу своих колоссальных размеров не смогла уместиться в море и потому свернулась кольцом.

ОЛЕНИ

В библейских текстах (Песнь Песней) образ оленя служит метафорой красоты. Пророк Иезекииль используют слово олень как синоним слова красота: "краса <"цви“> она всех земель" (20:15).

В талмудическом трактате Пиркей Авот в олене персонифицируется идея служения Богу: "Будь быстр как олень в служении Всевышнему" (5:24). Многократно повторяющаяся в иллюминированных средневековых еврейских рукописях сцена собачьего гона на оленя интерпретируется исследователями как образ гонимого Израиля. На надгробиях изображение оленей может иллюстрировать еврейские имена Цви (иврит) или Гирш (идиш) - олень, или Нафтали, имя основателя одного из колен Израилевых, символом которого, согласно библейскому тексту, является олень [Берешит (Бытие) 49:21].

Меджибож. Надгробие 19 в.

Среди обширного бестиария еврейских художников Восточной Европы нет другого животного, которое изображалось бы ими с такой теплотой и любовью, как олень. Мастера стремились передать мягкую пластику его движений, гордую посадку головы, стремительность, грациозность. Памятники с этим декоративным мотивом сохранились в Сатанове, Меджибоже, Деражне, Озаринцах, Черневцах. Сопоставив рельеф надгробия из Меджибожа с миниатюрой из средневековой еврейской рукописи ХIII века, можно вновь убедиться, что моделью для этого изображения, полюбившегося народным мастерам также послужила средневековая книжная миниатюра из еврейской рукописи.

Страница средневековой рукописи из Германии.

АРКА, ПОРТАЛ, ВРАТА

Центральная часть композиции восточного фасада синагоги в Песчанке представляла собой трёхъярусный портал, увенчанный изображением свитков Торы и щита Давида, который поддерживали два льва. Порталом было выделено место арон-кодеша, находившегося с внутренней стороны восточной стены. Декорация портала и его трёхъярусная форма буквально соответствовали форме и символике арон-кодеша, который воплощал в себе целый спектр различных представлений. Традиционным является осмысление арон-кодеша как Врат.

Озаринцы. Надгробие.

Впечатляющие надгробия в форме портала сохранились на кладбищах в Мурафе и Озаринцах, где стелы достигают почти двухметрового размера. В капители колонн нередко включены маленькие фигурки животных, что невольно ассоциируется с искусством романской эпохи.

Но эти архаичные для ХVIII и начала ХIХКвв. стилистические приметы связаны с европейской художественной традицией не напрямую, но опосредованно, через книжную графику. Так, мотив колонок, увитых виноградными гроздьями, был, вероятно, заимствован из титульных листов еврейских печатных книг ХVI-ХVIIКвв., изданных в типографиях Венеции, Амстердама или Праги. Титульный лист еврейских книг так и назывался - шаар, то есть врата, а внутри декоративных порталов на первой странице помещалось краткое содержание книги. Шаары европейских издательств стали образцом для титульных листов книг из еврейских типографий Галиции, Волыни, Подолии ХVIII-ХIХКвв. Эта печатная книжная графика оказала, в свою очередь, влияние на оформление шааров поздней еврейской рукописной книги, в частности, пинкасов, которые изготавливались в Подолии и на Волыни вплоть до двадцатого века.

Песчанка. Титульный лист пинкаса.

Из маленького местечка Песчанка происходит и замечательный пинкас, хранящийся в Киевской библиотеке Академии Наук им. Вернадского. Этот пинкас принадлежал "Хеврат Мишнайот" (Общества изучающих Мишну) и был изготовлен в 1834 г. Вся графика в пинкасе выполнена пером и чернилами, с тщательной имитацией печатной техники. Титульный лист пинкаса украшает барочный балдахин в виде полукупола на витых колонках, по сторонам которых написано "Вот врата Господа; праведные войдут в них" [Теѓилим (Псалмы) 118:20]. В центр балдахина помещена птица с цветком в клюве, этот мотив заимствован из типографской марки издательства в Полонном. В другой вариации художник увенчивает балдахин большим двуглавым орлом. На страницах пинкаса появляются изображения аистов и птицы сидящей в гнезде на кроне дерева растущего из вазона.

Песчанка. Страница пинкаса.

ПТИЦЫ

"Птицы - самые выдающиеся певцы, восхваляющие Всевышнего. Тексты о летящей душе встречаются в Талмуде и Мидрашах и основаны на псалме: ...говорите вы душе моей: птицей лети.." [Теѓилим (Псалмы) 11:1-2].

Надгробие. Деражня.18 в.

Наиболее часто встречается мотив с птицей, держащей в клюве ветку, цветок или плод. Подобный лилии цветок можно увидеть на рисунке в песчанковском пинкасе и на резной спинке знаменитого кресла р. Нахмана из Брацлава. Не менее глубокое значение имел мотив птицы, клюющей плод, замечательно изображённый на надгробиях ХVIII в. Здесь виноградная гроздь, вероятнее всего, символизировала плод древа жизни.

Песчанка. Страница пинкаса.

Другой сюжет - птица, сидящая на вершине дерева; в иллюстрациях пинкаса из Песчанки этот мотив встречается несколько раз. На одной странице птица сидит на цветущем растении, посаженном в вазон, на другой - вазон превращается в кадку, а растение становится раскидистым деревом, усеянным множеством плодов.

АИСТ

Аист - хасида, означает праведник. В талмудическом трактате Хуллин говорится, что праведником он назван потому, что проявляет заботу о своих ближних. Аист изображался на надгробиях женских и мужских захоронений. Особую популярность приобрел мотив аиста со змеёй в клюве. Он встречается в росписях синагог, в декоре арон-кодешей, в рельефах надгробий, в мизрахах. Как нам представляется, в этих сценах змееборства выражена идея победы праведности над злом.

ОРЕЛ

 Озаринцы. Надгробие 1767г.

В книжной еврейской традиции с образом орла связано несколько символических коннотаций. Среди них наиболее распространёнными являются фраза из Мишны (Авот 5:20) "Будь лёгок как орёл, где выражен особый характер служения Всевышнему", и метафора из книги Дварим (Второзаконие) (32:11): "Как орёл стережёт гнездо своё, над птенцами своими парит..., где действия орла сопоставлены с отношением Всевышнего к своему народу". В иллюстрациях к этим текстам, получившим широкое распространение в Восточной Европе, используются разные изображения орла: иллюстрацией к первому тексту служит обычная птица, к второму - геральдический двуглавый орёл [наиболее известные росписи на эти сюжеты в синагогах в Ходорове (1714) и Могилёве (середина ХVIII в.)]. Различие образов носит принципиальный характер. Геральдический, имперский орёл намеренно соотнесён с текстом метафоры, в которой еврейские комментаторы видят особый характер милосердия к своему народу Небесного Царя и Верховного Судии. Образ, связанный в повседневном представлении с абсолютной властью земного царя, переносится на абсолютную власть Царя Небесного. Обратимся к двум непростым мотивам, использованным на надгробиях из Подолии (ХVIII-ХIХ вв.), где орёл изображён в комплексе с другими животными или птицами: орёл опирается на двух львов (Озаринцы, 1767), орёл опирается на двух аистов (Меджибож, 1756). На надгробиях Восточной Европы изображение льва может иметь как универсальный, так и персонифицированный характер: например, лев как символ царского дома Давидова или как персонификация мужского имени Арье-Лейб. Оба эти представления - персонифицированное и универсальное - соединялись в образе льва как родового символа колена Иеѓуды (в соответствии с благословением Иакова) и его потомков.

Меджибож. Надгробие 1756г.

* * *