СОДЕРЖАНИЕ

I. ГАЛАХОТ И КОММЕНТАРИИ >>

• Праздники в Священном Писании (Торе)
• О праздниках в Талмуде и мидрашах
• Восхождение пешком ("алия лерэгэль")
• Весь Израиль восходит в Шило
• Эрувей тавшилин вэхацерот
• Отрывки из книги Рамбама "Мишне Тора"
• Будни праздника
• Поминовение душ
• Веселье в праздник
• Празднование
• Два праздничных дня в диаспоре
• Суббота свидетельствует об обновлении мира и об Исходе из Египта
• Субботний отдых
• Установление новомесячия
• Из комментария Рамбана к книге "Ваикра"
• Подполковник рав Мордехай Пирон
• Разногласие об установлении праздников

II. ТОЧКА ЗРЕНИЯ >>

• А. И. Гешель. Вместо празднования - развлечение
• Герман Коген. Общественное значение праздничных торжеств
• Б. Ц. Динцбург. Священные созывы
• А. Карив. Праздники
• Профессор Ш. Клайн. Иерусалим в свои праздники
• И. X. Равницкий. Праздники связывают каждого со всей нацией
• Д. Малец. О нашем духовном образе
• Ф. Розенцвайг. Праздники откровения
• Ф. Розенцвайг. Праздники освобождения ("грозные дни")
• А. Барт. К чему праздники и их многочисленные галахот?
• Рав И. Д. Соловейчик. Человек Галахи
• Рав Цви Иегуда Кук. Святость Израиля и его праздников
• Иегошуа Амир. "Радовался я, когда сказали мне..."

III. МОЛИТВЫ >>

• Рабби Нахман из Брацлава. Ликутей тфилот
• Благословение сыновей
• Элиэзер Элинер. Молитва годовых праздников

к содержанию^^

II. ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Человек в нашу эпоху утратил способность праздновать. Вместо того, чтобы торжествовать, он ищет развлечения и забавы. Торжествование - это активное состояние, действие, выражающее благоговение или воздаяние, развлечение же - это пассивное состояние получения удовольствия от забав или развлекательного представления.

В современном употреблении слово "празднование" трактуется как проявление, публичное демонстрирование радости и веселья, как, например, пение, веселье, еда и питье и тому подобное. Но я имел в виду не внешнюю церемонию и публичное демонстрирование, а внутреннее осознание ценности, придающее духовную форму каждодневным действиям. Самое главное в нем - это вызвать внимание к возвышенным или священным аспектам жизни, возвыситься над областью потребления. Целью действий, связанных с потреблением, является стремление доставить удовольствие самим себе. Целью же празднования - хвала Г-споду, источнику благословения.

Мы разучились торжествовать. Мы ослабляем способность осознания значимости. Мы ослабляем силу поэзии. Празднование без осознания значимости - это просто искусственная церемония. Обновление нашей силы будет зависеть от нашей способности снова вдохнуть жизнь в наши внутренние ценности.

Второй отличительный признак мира - это веселье. Уже Кант сказал, что радость - это более весомый жизненный признак дружбы, чем участие в скорби. И ведь можно было видеть в затаенности еще одно доказательство тому, что даже более мягкая форма печали все же непосредственно выражает гораздо больше, чем участие в радости. Но те, кто полагают так, не учитывают влияния радости, действующей через затаенность. Ни в коем случае нельзя сказать, что только скорбь дрожит в затаенности, но с той же силой трепещет в ней и радость. Делается доброе дело, интересующее меня только само по себе, но ни в коем случае не из-за его связи со мной, по своему результату относительно меня. И, несмотря на это, этот воображаемый факт покоряет мое сердце, как будто бы речь шла о моей жизни, и я приветствую это действие, которое в человеческих силах, которое возвышает значение моей жизни, усиливает мое сознание этого значения жизни, пока я не становлюсь исполнен радости. Эта радость - доказательство жизненной силы мира.

Все-таки глубокая мысль скрыта в том, что символ тех праздников, которые не посвящены специально искуплению, это веселье. "И веселись в твой праздник ты... и иноземец, и сирота, и вдова, что в воротах твоих" (Дварим, 16, 14). Веселье становится целью и назначением праздника. Это веселье - не дионисийское веселье, не вакхическое веселье удовольствий. Его характер определяется тем, что и бедняк, и иноземец принимают участие в нем.

Но нужно различать веселье праздника и жалость к бедным. Радость должна связать бедного с тобой. Ты должен веселиться вместе с бедным. И также бедный должен веселиться вместе с тобой. Таким образом, веселье должно возвысить человека над всякой социальной нуждой, но не для того, чтобы ввести человека в заблуждение, что ее (нужды) нет, а для того, чтобы преодолеть ее, во всяком случае, в праздник. Праздник был бы урезан по своему смыслу и значению, если бы он был не в состоянии вселить веселье в сердце празднующего человека, по крайней мере, на эти несколько дней.

Итак, мы находим, что и веселье в праздник, которое есть суть смысла и молитва праздника, как праздника веселья, и оно служит отличительным признаком мира. Если бы то, что праздники превращают веселье людей в нечто реальное, есть не что иное, как иллюзия или даже обман, то ведь этим доказывается, что идея оправдания мира и есть идея жизни. Однако следует ли по необходимости наличие иллюзии в том, что праздники эти - праздники веселья? Разве мнимой является радость - та радость, которая возводит праздник свободы, праздник освобождения из рабства, от рабского ига и избрания народа стать народом Б-га и царством священников? И разве веселье, отмечающее откровение Б-га на горе Синай, дарование Учения морали мира, не подлинная историческая радость? Или же не истинно веселье, связывающее праздник урожая (Суккот) со скитаниями в пустыне, и разве завершение праздника Симхат Тора не есть венец радости владения Торой во всей полноте ее содержания?

Мир в весельи праздника - это характерная черта еврейской души. Ведь это, конечно же, чудо, что еврей всегда может сохранить такое душевное спокойствие, несмотря на мучения, выпадающие на его историческую жизнь, и такое истинное чувство юмора, без которых он не смог бы время от времени возвратиться и вознестись из бездн унижения ввысь. Это чудо сотворили ему его праздники. В дни суббот и праздников радость властвовала в гетто, несмотря на страдания и скорбь, которые отравляли будние дни. Веселье в праздник было религиозной обязанностью, и она стало истинной жизненной силой еврейского самосознания. Но оно не могло бы утвердиться и сохраниться настолько сильно, если бы не осталось душевного спокойствия, волшебной силы, настолько могучей в духе иудаизма. "Мир, мир дальнему и ближнему, сказал Г-сподь, и исцелю его" (Иешаягу, 57, 19). Мир был лечащей силой пророчества. Вначале: мир, как противоположность войне между народами, потом: как противостоящее человеческим инстинктам. Миру придается значение, равное значению отпущения и освобождения.

к содержанию^^

Четыре имени, которыми еврей называет свои праздники, отмечают четыре основы в историческом происхождении праздников Израиля: астрономическо-астрологический аспект - срок ("моэд"), аграрно-социальный аспект - благой день ("йом тов"), народно-религиозный аспект -праздник ("хаг") и историко-национальный аспект - день памяти ("йом газикарон"). Однако все эти основы даны концепцией Израиля в одной сфере, сфере определенного принципа - всеохватывающего идеологически-религиозного принципа, сплачивающего все эти основы в одно целое. "Срок" связан с рассказами о днях Творения и с видениями о "днях свободы", заключенными в них. В честь "благого дня" собираются семьи на пиршество и праздник, и на "семейную жертву", вспоминают семейные истории древних лет и рассказывают их "последнему поколению". "Праздник" празднуют радостью службы (храмовой), вознесением благодарственного приношения, земля благословляет Б-га небес. А в "священные созывы" "дней памяти" толкуют деяния отцов, вспоминают дела предков, всматриваются в творение Г-спода, направляющего судьбы человека и народа, говорят человеку чего Г-сподь Б-г его требует от него, славят веру человека в Г-спода, защитника его, и поддерживают его уверенность в Опору Израиля в дни бедствий.

Все еврейские праздники, хотя и отличаются друг от друга по своей сущности, однако у всех них общая основа.

Праздничные дни - это святые дни, поэтому в Торе про каждый из них сказано: "священное собрание", и в каждый из них произносим благословение: "освящающий Израиль и времена", а в народе эти дни называются "ямим товим" ("благими днями").

По существу, это два разных понятия. Святость - это нечто происходящее от высшего источника, а название "йом тов" ("благой день") указывает на происхождение из сферы человеческой. Такая двойственность присуща еврейским праздникам, и основа ее находится уже в Торе. В главе Пинхас (Бэмидбар, 29, 35) при перечислении праздников сказано: "празднование да будет у вас", а в главе Реэи (Второзаконие, 16, 8) сказано: "праздник Г-споду Б-гу твоему". И несмотря на то, что в первом из источников говорится о восьмом дне праздника Суккот, а во втором - о седьмом дне Песаха, мудрецы наши не считали, что существует разница между ними, для всех праздников - один закон. Но если это так, то две упомянутые цитаты противоречат друг другу на первый взгляд. Поэтому следует заключить, что у всех праздников имеется два лица. Первое обращено к "Вам", второе - к "Б-гу".

Но как же совместить это на практике? На этот вопрос дают разные ответы рабби Элиэзер и рабби Иегошуа. Рабби Элиэзер полагает, что праздник или весь "для Б-га" или весь он для "Вас". Рабби Иегошуа полагает, что следует делить каждый праздник на две части: половина "Б-гу" и половина "Вам". Итак, согласно подходу рабби Элиэзера, праздник можно соблюсти одновременно в двух формах, и каждому еврею дано право выбора характера формы празднования, а на практике это означает, что выбор зависит

всецело от духовного уровня празднующего. По словам рабби Элиэзера, праздник подобен двухэтажному зданию, где на каждом этаже разные жильцы. Согласно интерпретации рабби Иегошуа "Вам" и "Б-гу" - это две стороны каждого праздника, и обе вместе составляют его сущность. Поэтому следует сохранить обе стороны. В Талмуде принято, что если рабби Элиэзер и рабби Иегошуа толкуют по-разному, то Галаха принимает толкование рабби Иегошуа.

Двойственный смысл еврейских праздников является, несомненно, результатом двойственности причин и основ возникновения праздника. С одной стороны, праздники связаны с земледельческим циклом года, повторяющимся из года в год, а с другой стороны, каждый праздник служит памятью исторического события еврейского народа, как, например, Исхода из Египта, получения Торы, проживания в шалашах при странствовании по пустыне. Поэтому сельскохозяйственная основа праздника предназначена для "Вас" и название "йом тов" ("благой день") весьма подходит ему. Но поскольку праздник служит памятью об историческом событии, происшедшем вне "мирового порядка" и оно является "Б-жественным откровением" еврейскому народу, эта сторона праздника служит для "Б-га". Поэтому он назван "день священный". И ни одна сторона праздника не противоречит другой; обе они дополняют друг друга. И потому, согласно мнению рабби Иегошуа, принятом Галахой, - праздник должен быть посвящен духовным занятиям, а также материальным наслаждениям (особая пища, праздничная одежда и т.п.).

В Торе имеется прямая заповедь: "и радуйся в праздник свой". Каждому еврею повелено удалить от себя всякую грусть и стараться быть в духовном состоянии, которое может быть названо "радостным". Мудрецы наши так и установили: каждый обязан радовать в праздник своих детей и членов семьи: мужчин - чем подобает для них, а женщин - чем подобает им" (Псахим, 109).

В каждый из трех праздников (восхождения) обязан еврей веселить свою жену и детей, мужчин и женщин - соответствующим им образом.

Недостаточно, чтобы сам еврей наслаждался весельем праздника, но он обязан создать радостную, праздничную атмосферу для всей семьи. Для этого он должен использовать всякого рода возможности, которые возбуждают у людей радость и веселье. Но что касается того, как именно создается эта атмосфера радости и веселья, то в этом отношении люди не равны, особенно отличаются в этом отношении мужчины от женщин. Мужчины обычно подымают свое настроение рюмкой вина, как сказано: "И вино веселит сердце человека" (Псалмы, 104, 15). Что же касается женщин, мудрецы установили на основании долгих наблюдений, что красивые наряды действуют на них, как вино на мужчин. Само собой разумеется, что здесь имеется в виду употребление вина не в таких количествах, которые приводят к потере человеческого достоинства и к распутству, а только для создания атмосферы нежного веселья, духовного, как подобает евреям: И сказал Всевышний израильтянам: "веселье подходит вам, праздники подходят вам, йом тов (благой день) подобает вам" (Танхума, Пинхас, 17).

Евреи отличаются от язычников также своими праздниками. Мудрецы, комментируя стих из книги Иешаягу (26,15) "Ты умножил народ, - прославил Себя", говорят: "Когда идолопоклонники умножают число праздничных дней - они едят больше, пьют больше, а затем идут в театры и в цирки и там раздражают Тебя своими поступками и поведением; не так поступают евреи: они едят и пьют, а затем идут в синагоги и в учебные дома" (Ялкут Шимони).

В характере праздников евреев и язычников есть нечто общее: и те и другие едят и пьют в праздничные дни. Однако разница между ними большая. В то время, когда еда и питье у язычников приводят их к распутству и преступлению - еда и питье у евреев в дни праздника возвышают их и в конце концов приводят их в молитвенные и учебные дома.

Вне сомнения: в день праздника еврей делается более одухотворенным, более смиренным и увеличивает Славу Г-спода. "Ты умножил народ (единый) -Ты прославил Себя".

к содержанию^^

Наш народ настолько жил реальностью своей связи с Иерусалимом, в особенности в дни праздников, и было это настолько естественно для него, что ни один из писавших не счел нужным специально занести воспоминания тех дней в книгу. Если мы не примем во внимание отдельные упоминания в книге Царей и в книге "Летописи" или, быть может, также в словах пророков, то короткая песнь, находящаяся в книге Псалмов ("Тегилим"), псалм 122 - это единственное описание, являющее нашим глазам Иерусалим в те прекрасные дни и выражающее также чувства поэта и, вместе с ним, нескольких десятков тысяч израильтян в дни царств Иегуды: "Радовался я, когда сказали мне: в дом Г-сподень пойдем. Стояли ноги наши во вратах твоих, о Иерусалим. Иерусалим отстроенный подобен городу, слитому воедино, куда восходили колена (Израиля), колена Г-сподни, (по) уставу Израиля имя Б-жье".

Слова эти сказаны об особенных днях года. Ведь не каждый раз, когда хотелось ему, мог крестьянин оставить свой дом и землю и взойти в дом Г-сподень. Такими днями были три годовых праздника и празднование первинок ("бикурим"), когда все жители деревни или городка восходили вместе в Иерусалим. Когда они достигали его, то смотрели они с изумлением на высокие, крепкие и красивые городские ворота, на сам город, который строился по частям, и, несмотря на его величину и множество улиц, он производил впечатление соединенного и объединенного города. Паломники восходили, главным образом, чтобы "восхвалять имя Г-сподне", но также, чтобы уладить свои самые важные дела в суде: "...потому что там стояли престолы суда, пре столы дома Давидова".

Еще немного, и дни праздника проходят, и паломники должны вернуться на свои месте во всех частях страны, не их чувства все еще связаны с городом, и их благословения говорят о нем и о посещающих его из всех колен Израиле вых: "Просите мира Иерусалиму, спокойны будут любящие тебя. Да будет мир в крепости твоей, покой во дворцах твоих".

Каждый из них видел доблесть и крепость нации в Иерусалиме, но в просьбе не говорится, чтобы город защитил Израиль в годы войны, а чтобы каждый почувствовал, что этот город обеспечивает ему и всему народу мир и добро навечно

Не только синагога и не только дом наших родителей были полны света и радости в праздники, но и все творение, небеса и земля и все воинство их, все улицы города и все на них - все в глазах моих выглядело празднично и отвечало и произносило возвышенную песню, веселящую сердце и душу. Впечатление этих праздничных дней не изгладится из моего сердца во все дни пребывания моего на земле. Не похож частный праздник, особенный для того ребенка, как например, празднование его дня рождения или тому подобное, на общие праздники всего народа. Праздники, общие для всего народа, способны связать сердце отдельного празднующего со всем обществом, и, тем самым, укрепить в нем в большей степени его национальное чувство.

Я начну с праздников, потому что из них мы узнаем не только о них самих, но и об общем. А именно - о той основательной и решительной потребности, которая выявилась в последние годы в нашем обществе, справлять праздники. Сама внутренняя необходимость в совместных праздниках, символизирующих в определенной степени общественную жизнь в также дискуссии о форме и способе празднования, все размышления и поиски вокруг этого представляются мне выражающими характерные черты духовного образа нашего поколения. Они также поднимают и раскрывают нечто скрытое и потаенное в глубине нашего общества, которое предстает перед нами в горниле работы. Ведь потребность человека в празднике, в народном собрании - очень древняя. Ей столько же лет, сколько лет человек живет на земле. Она вытекает из одной глубокой и основной необходимости, которая и первая, и вечная в душе человека - необходимость в жизненных рамках, в твердой почве под ногами. Человек не может жить, не завися ни от чего, сам с собой между небом и землей. Он со своим страхом перед силами природы, он со своим удивлением перед большой загадкой.

Когда дикий человек, стоящий перед загадкой сил природы, создал для себя представление о божестве, он также сотворил себе рамки на всю свою жизнь и на все свои действия.

Без печати религии, то есть без полной веры в абсолютную и законченную святость каждого движения и каждого обычая в этот день, которые были освящены высшим указом и заповедью Г-спода, без всего этого праздник - не праздник. Более того, мы вынуждены признать, что в том, что касается освящения жизни, прекраснее даже сила мицвы (заповеди), совершенной автоматически нашими отцами, чем наши "чувства жизнеспособности в сердце". Это очень странно, и нам трудно признаться в этом. Разве не это было одной из наших сильных сторон в нашей борьбе с отцами? Разве не казалась нам постыдной неподвижность мицвот и законов, которые существуют в силу безжизненной привычки, стыд - в этой поспешной молитве, произносимой, как рутина, без всякого чувства и намерения в сердце? Восстанием наших чувств, всей силой брожения в нашем сердце мы поднялись, чтобы разбить эти окаменевшие скрижали, огонь души которых, казалось, оставил их. И вот приходят дни, дни действия и построения, когда мы видим все эти бродящие чувства, и силы нет в них.

И вот что важно и парадоксально в этом вопросе. Религиозная сила, источник которой в обнажении глубоких и сильных сердечных чувств, в раскрытии душевных глубин человека, в ощущении себя самой частью "возвышенного", эта сила создает и строит культуру при достижении ею ступени полной и всеохватывающей системы, закрывающей человека в своих рамках. Свет, открывающийся человеку в особенные возвышенные минуты, превращается в силу только при особенностях, сохраняющих заповедь для жизненного учения, для категоричного приказа. Б-жественный огонь достигает ступени закона только благодаря скрещиванию с буквами, выбитыми на каменных скрижалях, что есть начало его застывания. Сила светоча в его особенности превращаться в заповедь, исполняемую автоматически.

к содержанию^^

Три праздника, в которые в прошлом все в Израиле стекались со всей страны в общее святилище: праздник исхода из Египта, праздник дарования Торы, праздник Суккот (шалашей) сынов Израиля в пустыне развертывают полотно судьбы народа, как носителя откровения. В откровении раскрылись творение и освобождение, творение, которое произошло для откровения, и поэтому в некотором смысле, его можно рассматривать, как сотворение откровения, и освобождение, потому что откровение учит стремиться к нему. И также в ходе судьбы народа - избранника откровения, вокруг того часа и дня получения откровения располагаются многодневные праздники, во время которых народ достигает сознания своего предназначения получить откровение; это предназначение объясняется тремя ступенями созидания народа, дарования откровения, странствования народа Торы по пустыне мира. Вокруг двух дней праздника Шавуот* располагаются восьмидневные праздники: праздник Исхода из Египта и праздник Суккот. В три эти праздника как бы шаг вечной истории ступает по почве года, по его праздникам, по почве, обладающей естественной вечностью. Ибо на первый взгляд - это только праздники памяти; на самом же деле историческое в них - это, в сущности, подлинное настоящее, и на всех распространяется то, что сказано каждому участвующему в них впервые: что он должен видеть себя, как будто он вышел из Египта. Начало, середина и конец этой национальной истории, основание, вершина и вечность этого народа - с каждым новым поколением, более того, с каждым годом нынешнего поколения - рождаются они вновь.

"Грозные дни" - эти праздники, особенные в своем роде, непосредственно предшествующие тому среди трех годовых праздников, содержание которого -обретение народом спокойствия, отличны от других праздников Израиля тем, что в эти дни, и только в эти дни, еврей падает на колени. Здесь он делает то, что отказывался сделать перед царем Персии и Мидии, то, к чему не принудит его никакая власть на свете, и даже перед своим Б-гом он не должен делать этого в остальные дни года и во всех остальных действиях своей жизни. Но не стоит он, преклонив колени, в час признания в своей вине, как, например, во время молитвы "За грех" в которой он просит прощения за свои прегрешения - хотя это главное в содержании этих праздников - но лишь в час, когда он видит Б-жественную близость непосредственно, то есть, когда он пребывает в состоянии возвышения над земными каждодневными потребностями, он делает это; и ведь и молитва "Амида" обычной субботы опускает благословение "Прости нам". Справедливо назван Йом-Гакипурим, в который десять дней покаяния достигают своей вершины, субботой суббот. Вспоминая былые дни, община возносится к чувству Б-жественной близости при описании службы в Храме, и особенно в минуты, когда первосвященник произносил раз в год имя Б-га, которое никогда не произносится по буквам, и священники и народ во дворе Храма падали ниц Но непосредственно община погружается в это чувство в той же молитве, которая всегда наполнена обещанием, что придет день, когда "преклонится перед Б-гом всякое колено", когда идолы будут удалены с земли, и мир будет исправлен царством Всемогущего, и все сыны человеческие будут призывать Его Имя, все нечестивцы обратятся к Нему и примут на себя иго Его царства. Этот отрывок, произносимый все дни года в конце молитвы, возвышается в грозные дни над своим положением заключительного раздела: в эти дни мы вносим это моление о приближении будущего (мира) в молитву "Амида", которая в эти дни взывает суровыми словами к тому дню, когда преклонятся перед Ним все создания и станут все вместе искренно исполнять его волю. И эта завершающая молитва, каждый день зовущая этим воплем, превращает вопль в эти великие дни в молитву шепотом, в молчание, и с тем, что ей хорошо известно, что эта община все еще не единое объединение всех созданий, она захватывает себе уже в настоящем мгновение вечного освобождения; и то, что все дни года не что иное, как слова, здесь - действительный отрыв: община падает ниц и кланяется перед Царем всех царей.

к содержанию^^

Верующий еврей живет внутри своего народа, и не только внутри своего народа и не только среди общины своего поколения, но также со всеми предшествующими поколениями и с надеждой своего народа на будущее. Заповеди воспитывают его видеть себя звеном в цепи, длинной цепи, начало которой во временах праотцов, продолжение -в исходе из Египта, эпохе царей, пророков и мудрецов тысячелетий диаспоры, а конец ее - в днях Машиаха (Мессии), и в исправлении мира Царством Всемогущего. Он не только читает и изучает историю Израиля, он живет жизнью народа, жизнью всех предшествующих поколений. Если бы это была только словесная заповедь, если бы было заповедано каждому сыну Израиля чувствовать себя причастным ко всему Израилю и ко всем его поколениям, это бы не возымело воздействия. Поэтому Тора возбуждает это чувство в сердце человека с помощью практических заповедей. Из года в год от каждого человека из Израиля требуется "видеть себя, как будто бы он вышел из Египта".

Ты ешь, опираясь на левую руку, так, как это делали свободные люди тысячелетия назад. Ты говоришь и читаешь и рассказываешь, поешь, ешь и пьешь то же, что говорили, читали и рассказывали, пели, ели и пили отцы наших отцов с древних времен до сегодняшнего дня. Если все это ты делаешь в эту ночь, после того, как ты подготовил душу свою в течение многих недель, ты удостаиваешься того, что чудо возвращается и случается каждый год. Вознаграждение за мицву - мицва - в твоем сердце зажглась искра, и ты буквально ощущаешь, что ты живешь не только жизнью своего поколения, но и жизнью твоих отцов и древних праотцов. И в каждую ночь седера наступает момент, когда приказ "должен человек видеть себя, как будто он вышел из Египта" перестает быть просто фразой, и каждый сын Израиля действительно чувствует себя, как будто он сам вышел сегодня из Египта, из мрака - на свет, из рабства - к освобождению. Он живет жизнью народа, вышедшего из Египта. Такого нельзя достичь абстрактным приказом. Такое достигается осуществлением множества практических заповедей, подготавливающих душу человека, влияющих на нее и придающих ей особую форму, пока она сама по себе не почувствует того, что ей было заповедано чувствовать.

Что следует из этого - на противоположном примере Девятого ава. Ты проходишь в эту ночь через истинную боль разрушения Храма. Ты чувствуешь в этот день, что именно сейчас разрушают Храм. Из года в год обновляется переживание разрушения и траура, оплакивания и рыдания. И это не только в мрачные годы, как те, что выпали нашему поколению, но и в годы кажущегося спокойствия и безмятежности. И снова - это не из-за абстрактного приказа, обязывающего нас к трауру, а из-за практического осуществления законов этого мрачного дня. Пост семнадцатого тамуза, недели "меж теснинами" ("бейн гамейцарим") *, в которые не слышно ни скрипки, ни арфы, нет ни свадеб, ни других радостей, и когда наступает месяц ав - наступают дни без мяса и вина. И в конце концов, сидят перед вечером Девятого ава на полу и едят завершающую трапезу. И тогда вступают в силу законы траура, как траура по умершему: разуваются и сидят на земле, не приветствуют друг друга, не зажигают света в синагоге, снимают завесу с ковчега Торы, молятся шепотом на траурную мелодию. И до того, как начинают читать плач Иеремии, все эти траурные обычаи приводят душу еврея в состояние, в котором он как бы видит зрелище разрушения своими глазами, и вот он - современник пророка Иеремии.
-----------------------
* Три недели между 17 тамуза и 9-м ава.
-----------------------
Два этих дня - это два конца одной прямой. И подобно им - все остальные дни памяти, как Ханука и Пурим, и разные посты, дни "сефиры"* и другие. Так практические заповеди и обычаи Израиля приводят еврея к чувству, как будто он вышел из Египта, как будто он получил Тору, как будто бы он сидел в шалаше при Исходе из Египта, как будто бы он перенес осаду Иерусалима, разрушения Первого и Второго храмов, преследования в каждом поколении, и он же ждет каждый день подлинного освобождения, несмотря ни на что.
-----------------------
* Дни между Песах и Шавуот.
-----------------------

к содержанию^^

Как человек Галахи, так и математик, живут в идеальной сфере и наслаждаются блеском их творения. "Когда человек понимает и постигает какую-то галаху в Мишне или в Гемаре как следует, и галаха эта - мудрость и желание Святого, Благословен Он, который захотел, что если, к примеру, Реувен будет утверждать то-то и то-то, а Шимон - то-то и то-то, то приговор будет таким-то, а если даже не было такого и не будет такого, что придут в суд с такими утверждениями и претензиями, во всяком случае, поскольку это - желание и мудрость Святого, Благословен Он, что если будет утверждать то-то и то-то, то приговор будет таким-то, вот, когда человек знает и постигает своим умом это решение, как галаху, отредактированную в Мишне, в Гемаре или у законоучителей, тем самым он постигает и усваивает и охватывает своим умом желание и мудрость Святого, Благословен Он, которого мысль не может охватить"*. Понятие Йом-Гаки-пурим или ночь седера, например, это - идеальное понятие, и человек Галахи видит Йом Такипурим в точном образе, возвещающем о великолепии службы этого дня, или ночь седера - во всем его величии, когда Храм еще существовал. Йом-Гакипурим сейчас, когда у нас нет ни когена, ни жертв, сжигаемых на алтаре, ни алтаря и праздник Песах в наше время лишены всей той святости и великолепия, которые лежали на них в древние времена, и есть не что иное, как отражение отражения идеального произведения, данного на Синае.
-----------------------
* "Ликутей Амарим", книга рабби Шнеур-Залмана Шнеерсона, первого Любавичского "цадика" - основателя движения "Хабад".
-----------------------
Когда Рамбам описывает порядок действий в ночь на пятнадцатое нисана, он забывает на миг, что он живет через тысячу лет после разрушения Храма, и он рисует образ ночи освящения праздника в разнообразии красок, поражающих глаз, отражающимися в идее Песаха будущего или Песаха древнего Иерусалима.

к содержанию^^

Переживание человека Галахи не ограничено рамками его индивидуального прошлого, а выходит из этой ограниченной области и посылает свои ветви в вечность. Коллективное осознание времени общиной Израиля, охватывающее мощь мира: мудрецы традиции, дни Второго храма, эпоха пророков, пребывание у горы Синай, освобождение из Египта, жизнь праотцов, сотворение мира и тайны творения - это владения человека Галахи. Его время измеряется истиной измерения нашей Торы, начинающейся с создания неба и земли. Так же человек Галахи заканчивает не своим личным будущим, которое кончится с его смертью, а будущим народа, нетерпеливо ждущего прихода Машиаха и Царства Всемогущего. Великолепие древности и прелесть грядущего совпадают с сознанием времени человека Галахи. Есть в этом стирание границ, разделяющих временность и вечность, вечную жизнь и жизнь часа. Спиноза, чтобы ввести идею вечности в восприятие высшего мира познания, изгнал понятие времени из бытия и установил его только на принципе пространства. Иудаизм говорит: нет вечности без времени; в переживаниях времени обнаруживается вечная жизнь - час становится бесконечным, мгновение - вечностью. Человек не пребывает в вечности из-за сознания времени. Каждое устремление заповедей памяти, о которых сказано в Торе, как вспоминание исхода из Египта, пребывания у горы Синай (по мнению Рамбана), вспоминание о дне субботнем для освящения его, память об Амалеке, - направлено к объединению этих фактов, древних дней и лет в сознании человека. Освобождение из Египта, раскрытие Шехины, сотворение мира становятся интегральной частью содержания теперешнего сознания, непосредственным переживанием огромной мощи и колоссальной силы.

В рассказе об Исходе из Египта в ночь пятнадцатого нисана есть особенная галаха: "в каждом поколении и поколении человек должен видеть себя самого, как будто он вышел из Египта". Как может человек видеть себя, как одного из выходцев из Египта, как соучастника Моше и Аарона в тусклом свете зари происходящего в наши дни, если он не включит себя в это ветхое прошлое и в процесс освобождения, осуществлявшийся тогда? И все эти воспоминания не только связаны с прошлым, но и указывают дорогу в бесконечное будущее. Освобождение из Египта связано с будущим освобождением, пребывание у горы Синай возвещает об исправлении мира царством Всевышнего и о раскрытии Его славы глазам каждого человека. Формула благословения "шофрот" в молитве "мусаф" Рош Гашана подчеркивает эту связь: мы начинаем со строк о даровании Торы и заканчиваем словами, говорящими о шофаре Машиаха и об освобождении Израиля. Вспоминание об Амалеке символизирует войну Израиля с воинством зла и с царством злобы, пока не придет Машиах. "Это день начала творений Твоих, память о первом дне" - это молитва общины Израиля в Рош Гашана. Она празднует день сотворения мира. Этот метафизический акт все еще впаян в сознании народа, молящегося в этот день об обновлении мира. Бесконечное прошлое перевоплощается и приходит в настоящее. Проходящее мгновение, текущий час превращаются в вечность. "Царствуй во славе Своей над всем миром, вознесись в блеске Твоем над всей землею", - продолжает дочь Сиона свои моления перед Царем суда. Бесконечное будущее, которое в приходе вечности, отражающейся в нем, эсхатологическое великолепие, видение конца света пробивают дорогу и поднимаются из точки в настоящем, летящем, как сон. Жизнь часа увенчивается венцом вечной жизни.

к содержанию^^

Это собственное свойство Израиля: взаимная принадлежность между ним, Торой Г-спода и Его заповедями; оно также определяет всю суть их силы в том, что они "освящают праздники" (Брахот, 49), что они тем самым раскрывают значение истинной совести, значение истинного существования ("освящение существует вечно" - Сангедрин, 92) всего жизненного распорядка человека во все дни его жизни. Поэтому святость Израиля отождествляется со святостью праздников, с самими порядками жизни, и они связаны и объединены вместе. Поэтому существует выражение, связывающее две эти святости в "освящающий Израиль и времена года (праздники) ", в нем нет помехи столкновения и облегчения бремени, которое "выглядит грузом" "исполнения множества групп заповедей" (Тосфот, Моэд Катан, 8; Рашбам, Псахим, 102; Тосфот, Сота, 8), наоборот, в нем - откровение всеобъемлющей святой любви внутреннего единства.

Имеющая такую значимость в величии совершенства времени, святость времени в обновлении Б-жественного света на Сионе и на его торжественных собраниях, которые Израиль освящает, сейчас она (святость времени) встречается и соединяется со святостью времени седьмого года - постоянной и существующей субботой земли, седьмого года, "действующего на весь народ в целом, как суббота действует на каждого в отдельности", "как сказано в субботу творения (бэрешит) - суббота Г-споду, так и в седьмой год сказано - суббота Г-споду".

Я учился и вырос отнюдь не в фанатичной семье. Наш дом был традиционным домом, любящим еврейское наследие. Одним из самых сильных переживаний моей юности было всегда переживание праздников. С тех пор как я приехал в Израиль и стал жителем Иерусалима, я всегда особенно старался понять и почувствовать, какой была форма праздников Израиля в древние времена, когда в центре праздника стояло то, чего мы не знаем в такой форме - паломничество на годовой праздник. Я старался понять, что такое праздник Израиля, когда существует Храм. Поэтому одна из самых любимых моих книг - это книга Шмуэля Сафрая "Восхождение на годовой праздник в дни Второго храма", собравшая все реалии, касающиеся восхождения.

Один из вопросов, поднятых этой книгой, это сколько евреев восходило в годовой праздник. В Торе говорится: "Три раза в год покажется каждый мужчина". Но невозможно представить себе, что это случилось когда-нибудь, что, действительно, каждый муж в Израиле, мужчина или ребенок, оставит свою деревню или город. Сафрай показывает, что, несмотря на то, что это написано словами приказа, мы не находим никакого намека, что еврей чувствовал себя совершающим грех, если он не участвовал в восхождении на годовой праздник. Он приводит мидраши на вопрос, почему была разорена страна, почему был разрушен Храм; там говорится о грехах разного рода, но нет ни малейшего упоминания предположения, что Храм был разрушен, потому что евреи не восходили все, как один, в годовой праздник. А сколько их восходило? Можно оценить, сколько было жертв, если знать, какова была площадь Храма, сколько мужчин умещалось во дворе и сколько женщин входило во двор женского отделения. В соответствии с этим Сафрай приходит к цифре в несколько тысяч. Но, насколько я понимаю, одного вопроса он не задает себе: что можно узнать о переживании восхождения в годовой праздник? Немногое из того, что Сафрай пропустил в этом вопросе, я постараюсь восполнить здесь. Я основываюсь на псалме, который многие знают даже наизусть, псалм 122: "Песнь ступеней Давидова. Радовался я, когда сказали мне: в дом Г-сподень пойдем. Стояли ноги наши в воротах твоих, Иерусалим. Иерусалим отстроенный подобен городу, слитому воедино, куда всходили колена Израиля, колена Г-сподни, по уставу Израиля, чтобы восхвалять имя Г-сподне, потому что там стояли престолы суда, престолы дома Давидова. Просите мира Иерусалиму, спокойны будут любящие тебя. Да будет мир в крепости твоей, покой во дворцах твоих. Ради братьев моих и ближних моих скажу: мир тебе! Ради дома Г-спода Б-га нашего просить буду блага тебе".

Поэт - человек, для которого участие в восхождении на годовой праздник - никак не рутинная или сама собой разумеющаяся вещь. Несомненно, что он не живет особенно близко к Иерусалиму, и он - один из тех, кто по-настоящему участвовали в походе восхождения, походе, продолжавшемся несколько дней, пока не достигали Иерусалима. В соответствии с тем, что сказано выше, несомненно, что не всегда весь Израиль участвовал в восхождении. И если мы подумаем о временах Первого храма, когда большинство народа жило в деревнях, мы сможем представить себе, что если крестьянин решает в условиях того времени оставить все и пойти в далекое место, это, конечно же, было подобно небольшому перевороту в его жизни. Мы должны понять, что для крестьянина древнего времени сам факт выхода из своей деревни, из своего района, из своего окружения, само по себе - приключение, большое событие, которое не так скоро повторится в его жизни. Миром крестьянина в то время были дом и поле и жители деревни, кроме этого он знал еще две или три деревни в округе. Это - обычный круговорот его жизни. И внезапно в этом замкнутом круге раздается голос, зовущий его к чему-то, что, по существу, за пределами горизонта его обычной жизни.

"Радовался я, когда сказали мне..." - внезапно какой-то голос сказал. Мы можем узнать приблизительно, кто эти говорящие, потому что в Танахе есть стихи, похожие на этот. Представляется, что из Храма посылали посланцев к коленам Израилевым известить о приближающемся празднике и пригласить жителей подняться и участвовать в восхождении. Почти с уверенностью можно сказать, что посланец приходил из Храма в деревню три раза в год, и каждый раз было, быть может, два, три или четыре человека из жителей деревни, которые могли присоединиться к нему. Я думаю, что в стихе нужно подчеркнуть одно маленькое слово: "Радовался я, когда сказали мне: в дом Г-сподень пойдем". Говорили это много раз, но в этот раз - я среди счастливцев, которые могут участвовать в этом. С этого момента наш поэт пребывает в кругу празднующих и в кругу дома Г-сподня.

Во втором стихе псалма он уже находится у цели. Есть другие стихи, рассказывающие о дороге к цели. В псалме 84, стихе 7 говорится о дороге. Во втором стихе 122 псалма сказано уже: "Стояли ноги в воротах твоих, Иерусалим". Почему он не говорит просто: мы стояли в воротах Иерусалима? Мне кажется, что все чувствуют тяжесть каждого слова здесь: "Стояли ноги наши". Он должен сказать это такими тяжелыми словами, чтобы сказать самому себе: ведь это - правда. Эти ноги - мои, они действительно стоят здесь, в Иерусалиме. Все дни свои, конечно же, с раннего детства он слышал о Иерусалиме, ведь непременно кто-нибудь из жителей деревни восходил в Иерусалим. И когда он вернулся, все, конечно же, просили рассказать все, что только можно рассказать. Иерусалим всегда существовал для него, как сказка или как сон, а сейчас его ноги действительно стоят здесь, в Иерусалиме. Не в воротах Иерусалима, а в твоих воротах, Иерусалим. Иерусалим этот для него не что-то, а кто-то, и он говорит с Иерусалимом. В грамматике есть правило, что город - женского рода (в иврите). Но это не просто грамматическое правило, есть в этом куда более глубокие корни. Когда человек, пророк, поэт представляет себе Иерусалим (В Танахе это видно самым лучшим образом), он видит его в образе женщины. К добру и к несчастью, в горе и в радости, всегда.-в образе женщины. И сейчас в этой песне говорится о ком-то (в женском роде). Нет счета тем песням, в которых поэт говорит о ком-то в женском роде. Мировая литература полна таких стихов, стихов о любви. И в продолжении песни сам поэт говорит: "Спокойны будут любящие тебя". Это стихотворение -любовная песнь Иерусалиму. Иерусалим для него - это возлюбленная, о которой он говорит. Поэтому: "Стояли ноги наши в воротах твоих, Иерусалим" - наконец-то, я достиг ворот моей любимой.

"Иерусалим отстроенный подобен городу, слитому воедино" - он видит Иерусалим, и говорит с ним и называет его Иерусалим отстроенный. Возможно, он подчеркивает, что Иерусалим отстроен, потому что он знает, может быть, о времени, когда он не был отстроен. Он очень много говорит о мире Иерусалима, но в тех же строках, в которых говорится о мире, он говорит о его укреплениях, о мерах по его обороне. Мир Иерусалима - не идеальный мир, само собой разумеющийся, это мир, на котором настаивают, о котором молятся, но который не обещан с легкостью. Кто знает, может быть объяснение "Иерусалима отстроенного" таково: Иерусалим, отстроенный вновь, быть может, он сейчас снова стоит в развалинах.

Как понять: "подобен городу, слитому воедино" не совсем ясно. Есть видящие ту связь, что город Иерусалим соединяет все колена Израиля вместе. Если наше предположение верно, сам поэт был, вероятно, человек из какой-то деревни, и в определенное время колена Израиля были более реальной действительностью, чем (весь) Израиль. Такой человек знает, что он из колена Иссахара или Нафтали или из другого колена, он знает, что существует общее понятие, называемое Израиль. Но Дан или Нафтали - это для него реальность, в то время как Израиль - это несколько туманное понятие. Но благодаря городу Иерусалиму все слиты воедино.

Теперь поэт идет пройтись по городу, он рассказывает то, что видел там: "куда восходили колена, колена Г-сподни, (по) уставу Израиля, чтобы благодарить имя Г-сподне". В соответствии с тем, что мы представили себе, он знает только свое колено. Теперь же он видит, что приходят сюда из Иегуды, из Нафтали, из Зевулуна люди, которых он никогда не видел. Может быть, он заметил по их языку, по их одежде, что это люди, несколько отличающиеся от тех, которых он знает. Что касается языка, то известно, что было время, когда можно было узнать сыновей Эфраима, которые не могли произнести "шин". Сейчас же все эти колена Израиля, идущие вместе, восходят в Иерусалим. И внезапно с нашим поэтом случается поразительная вещь: он видит людей, которых не видел никогда, и все же он знает, что в эту минуту происходит в их сердцах. Почему он знает это? Потому что он знает, что есть в его сердце: "восхвалять имя Г-сподне". Все эти люди, дома и поля которых я никогда не видел, я знаю, что они пришли сюда, как и я пришел сюда, чтобы восхвалять имя Г-сподне. И так я хотел бы понять слова "по уставу Израиля". Сейчас в первый раз поэт в действительности понимает слово, которое до сих пор было абстрактным для него: Израиль. Все эти колена приходят вместе, и вдруг все они - как одно сердце и один человек, и это и есть - Израиль.

"Потому что там стояли престолы суда, престолы дома Давидова". По-видимому, он видит эти престолы - престолы суда. Какую цель преследовал поэт, упоминая именно эти престолы? Он видел в Иерусалиме Святую Святых, жертвоприношения, почему же он увлекся именно престолами, которые он видел там? Престолы дома Давидова. В сущности, можно сказать, что в Иерусалиме слово "Давид" - синоним царя, это и составляет различие между царством Иегуды и царством Израиля, что в царстве Иегуды все цари были из одной династии, и поэтому царь Иерусалима - это царь из дома Давидова. Но что он видел и что увлекло его там? Почему эти престолы?

Отклонюсь немного и начну вопросом, который, на первый взгляд, не относится к делу: от какого корня происходит слово (государство) медина? От корня - "дин" (закон, суд). Потому, что делает людское общество с государством? Факт, что есть закон и суд в этом обществе. До сих пор поэт говорил о народе, о всех коленах, которые собираются в один народ, но есть и вторая сторона этого дела. Наш поэт видел престолы суда, и он знает: мы живем - как бы мы сказали сегодня - в государстве. То есть: мы живем в обществе закона и суда. Мы знаем, что в национальном еврейском самосознании всех поколений это всегда было одним из самых важных фактов.

И отсюда - к последним строкам. Мне представляется, что он произносит их в то время, когда он уже должен проститься с Иерусалимом. "Просите мира Иерусалиму, спокойны будут любящие его". Он призывает всех: просите мира Иерусалиму. Мы ощущаем игру слов в слове Иерусалим*. Ведь все эти слова - это как будто бы игра с теми же звуками. Итак, чтобы повторить то, о чем мы говорили раньше - он играет именем своей возлюбленной.
-----------------------
* Непереводимая игра слов мир - шалом (мир) и иерушалим - Иерушалаим, те же буквы, шин-ламед-мэм, в названии города.
-----------------------
Для поэта рифмовка - это не только технический вопрос. Для него связь между миром и Иерусалимом ("шалом" и "Иерушалаим") имеет следующий смысл: в сущности, Иерусалим только тогда Иерусалим, когда он связан с миром. Поэтому отсюда и до конца все время повторяется: мир, покой, спокойны.

Сколь ни коротко стихотворение, оно повторяет несколько раз эти слова. Идея Иерусалима не полна для него, пока он не может сказать, что в нем мир. И мир Иерусалиму значит также мир всем, связанным с ним - "спокойны будут любящие тебя".

Теперь: "да будет мир в крепости твоей, покой во дворцах твоих". Ассоциация крепости и дворца - это, конечно же, воины или орудия войны. И там, у военных сооружений, он молится о мире. Мне кажется, что напряженные мгновения перед возможной войной и молитва о мире и спокойствии - это то, что выражает реальность Иерусалима, если можно сказать так.

И теперь - к двум последним строкам, в которых он подводит итог тому, что для него Иерусалим. "Ради братьев моих и ближних моих скажу: мир тебе! Ради дома Б-га, Г-спода нашего, просить буду блага тебе". Прежде всего: кто эти братья мои и ближние мои? Я бы сказал: все те, кого он видит сейчас в Иерусалиме, те самые люди, которых он видит в первый раз и которые собрались здесь со всех концов страны. И отныне, после того, как он провел один день или, может быть, один праздник в Иерусалиме, стали ему вдруг все эти люди "братьями моими и близкими моими". Это то, что дало ему восхождение в Иерусалим. Внезапно открылось ему, что это - Израиль. Не только колено Реу-вена или колено Нафтали, а весь Израиль, устав Израиля. Теперь все они, те, которых он знает лично и не знает, все объединены с ним в любимой столице - Иерусалиме, "любящие тебя", и они все включены в "братья мои и близкие мои".

С другой стороны: "ради дома Б-га, Г-спода нашего, просить буду блага тебе". Сегодня мы настолько привыкли говорить абстрактными словами, что, может быть, будет более понятно, если я употреблю эти слова и скажу, что в первом стихе он говорит о национальном аспекте, а во втором - о религиозном. Он, к его счастью, еще не знает этих слов. Он может только сказать то, что чувствует в своем сердце, и все эти слова перечисляются вместе: все братья и близкие пришли вместе восхвалять имя Г-спода, и это объединяет их в Израиль и, с другой стороны, весь Израиль становится общностью тем, что в центре стоит дом Б-жий. И как он пришел к своему Г-споду, чтобы поблагодарить Его -и благодарить, между прочим, значит не только сказать спасибо, но и исповедаться и объявить свою принадлежность Ему, так же он зовет и их благодарить, петь, "благодарите Б-га, потому что хорошо..." и, тем самым, благодарить, что они все - из сыновей Г-спода, из людей Г-спода, и все это становится одним заветом, заветом народа Г-спода и заветом народа Израиля.

к содержанию^^

III. МОЛИТВЫ

И сжалься над нами своей великой жалостью и великим милосердием, и спаси нас, чтобы мы удостоились встретить три святых годовых праздника - Песах, Шавуот и Суккот в большой святости и в великой и огромной радости. И удостоимся мы почтить все годовые праздники и "благие дни" ("ямим гатовим") всевозможным почетом и величием, и великолепием. Едой и питьем, и чистой одеждой, и отдыхом от работы. И добрым сердцем, и большим весельем. И молитвой с огромной сосредоточенностью и чудесным пробуждением, как и следует израильтянину молиться и вести себя в святой праздник. И удостой нас и помоги нам совершать много заповедей весь год. В великой святости и с великим весельем. И удостоимся мы того, чтобы скопилась радость всех заповедей всего года. В святом сердце, которое три годовых праздника и через это сподобимся веселью праздника по-настоящему по Твоей воле, как сказано: и веселись в праздники твои. И удостоимся очень радоваться великой и огромной радостью во все праздники. И будем веселиться и радоваться с Тобою, Который избрал нас из всех народов, и возвысил нас над всеми языками, пока не удостоимся взойти и увидеть и быть увиденными в свете лица Г-спода. И помоги нам осуществить все заповеди, принятые в каждый праздник и праздник, и в особенности, четыре заповеди, обычные в каждый годовой праздник, через которые возвышают Шехину.

В Песах это - четыре бокала. В Шавуот - получение Торы. В Суккот - четыре вида в лулаве.

Сжалься над нами, Г-споди, и удостоились бы мы в действительности исполнить эти великие заповеди в их сроки и времена, в каждый праздник и праздник со всеми остальными святыми и грозными заповедями каждого праздника. И удостоимся исполнять их в совершенном назначении в весельи и радости - огромной и великой, и в страхе, и в любви. Так что удостоимся вознести царство святости к свету лица, освящающего три годовых праздника. И сподобь нас возвратиться в полном раскаянии перед Тобой из глубин радости во все праздники. И пощади нас в Своей великой милости раскаяться полным раскаянием даже в грехах, неизвестных мне.

Поддержи стопы мои на путях Твоих, чтобы не было преткновения ногам моим. Владыка мира, сохрани и спаси меня, удостой меня веселиться великой радостью и весельем в каждый годовой праздник - сроки Б-жьи, священные созывы, и да удостоюсь исполнить заповедь "и веселись в праздники твои" в совершенстве во всех ее деталях и подробностях и шестьсот тринадцать заповедей, связанных с нею. И спаси меня от оскорбления праздников, сжалься надо мной и над всем Израилем, и сохрани и спаси меня, чтобы я не был, не дай Б-г, с оскорбляющими праздники, у которых нет доли в грядущем мире, и которые приравниваются к идолопоклонникам, спаси меня от стыда и позора, следующих за умаление и унижение праздников, не дай Б-г, и будь со мной всегда, и сохрани и спаси меня, чтобы не спотыкнулась стопа моя, и не дай неудачи ногам моим, чтобы я не оступился и не поскользнулся и не упал, не дай Б-г, от препятствий, и чтобы не смеялись надо мной. Поставь ноги мои на скалу, установи стопы мои, укрепи меня и ободри меня и направь меня по Твоему прекрасному пути так, чтобы я всегда удостоился веселья годовых праздников и сроков в цельности, обрати лицо Твое к рабу Твоему, и избавь меня в милости Твоей, чтобы я удостоился в каждый праздник веселиться и радоваться всеми моими силами и чувствовать радость "благого дня" в сердце моем. Полный милосердия, радость Израиля, дай веселье в сердце мое, в особенности в эти добрые, святые и грозные дни, и мы будем радоваться и веселиться с Тобою, и пожалей меня и отпусти мне и прости мне все изъяны, которыми я умалил веселья праздников и сроков до сегодняшнего дня, и будь мне в помощь и избавь меня, чтобы исправить все в цельности, чтобы я удостоился очиститься и вознести все спустившиеся радости на их места и к их корням, к месту, которое было их прибежищем в начале, и приучи меня в Твоем милосердии к Твоим путям веселья, так, чтобы я удостоился всегда быть в весельи, в особенности в субботы и праздники, возвеселимся и возрадуемся спасению, посланному Тобою. Я возвеселюсь и возрадуюсь Тебе, и воспою Имя Твое высочайшее, возвесели душу раба Твоего, ибо Тебе, Б-же, душу свою понесу, извести мне образ жизни, насыщенный радостью благого лица Твоего и вечной десницы, дай мне услышать радость и ликование и возвеселить угнетенные кости, насыть нас Твоим добром и возвесели души наши в спасении Твоем, и очисть сердца наши для истинного служения, и дай нам, Б-г, Г-сподь наш, в весельи и в радости Твои святые сроки, и возвеселится Тобою Израиль, освящающий Твое имя. Да будут угодны Тебе слова уст моих и помышления сердца перед лицом Твоим, Г-споди - сила моя и избавитель мой - Амен, Амен.

к содержанию^^

Принято благословлять сыновей в Йом-Кипур перед уходом в синагогу, когда уже настала святость дня, и ворота милосердия открываются; формула нашего благословения такова:

Да сделает тебя Г-сподь подобным Эфраиму и Менаше,
Да благословит тебя Г-сподь и сохранит тебя,
Да озарит тебя Г-сподь ликом Своим и помилует тебя,
Да обратит Г-сподь Свое лицо к тебе и даст тебе мир,
Да будет воля Отца нашего небесного
Дать сердцу твоему любовь к нему и страх перед ним,
И да будет богобоязненность на лице твоем все дни жизни твоей,
Чтобы не грешил ты, и да будет в тебе влечение к изучению Торы и ее заповедей!
Взгляд твой да будет целеустремленным,
Уста твои будут вещать мудрость,
А сердце будет трепетать,
Руки твои да будут заниматься исполнением заповедей,
Ноги твои да поспешат, чтобы исполнить волю Отца твоего небесного.
И пусть даст Он тебе сыновей и дочерей, праведников и праведниц,
Занятых Торой и исполнением заповедей все дни их жизни,
И да будет твой источник благословен,
И даст тебе пропитание дозволенным путем, в спокойствии и
С прибылью от Его широкой руки,
А не от даров смертных,
Пропитание, чтобы был ты свободен для служения Г-споду,
И будь записан и закреплен на хорошую и долгую жизнь среди всех праведников Израиля, Амен! ("Хаей-Адам")

к содержанию^^

Заключение "освящающий Израиль и праздники (времена)", которым мы завершаем благословение годовых праздников (в молитве, в кидуше и в последнем благословении афтары) доказывает, что святость этих праздников (трех годовых праздников, а также Рош Гашана и Йом-Ки-пурим) питается святостью Израиля и из нее получает свой свет, не как святость субботы, которая не зависит от другой (и поэтому, если праздник выпадает на субботу, заключение будет "освящающий субботу, Израиль и времена"). Это вытекает из того, что сказали благословенной памяти мудрецы (Псахим, 107, 72 и Бейца, 17, 71) : "Суббота определена и неподвижна, праздники же определяются Израилем". Это можно объяснить двумя способами: 1. Святость субботы предшествует святости Израиля и даже рождению их первого праотца, потому что еще в днях творения сказано: "И благословил Б-г седьмой день и освятил его*. Годовые же праздники были освящены из-за событий, произошедших со святым народом - Израилем. (В этом объяснении возникает вопрос о заключении молитвы Рош Гашана и Йом-Гакипурим.) 2. Второе объяснение более совпадает с мнением мудрецов, благословенной памяти (Рашбам и Раши в Гемаре) : праздники зависят от дат календаря, календарь определяет Сангедрин Израиля. Он устанавливает високосный год, и от этого зависит будет ли определенный месяц нисаном или вторым адаром, и он определяет новолуния, и от этого зависит будет ли определенный день первым днем месяца или же тридцатым днем предыдущего месяца.
-----------------------
* Однако в субботе, кроме дней творения, есть еще национально-израильские соображения. В разных субботних молитвах мы мотивируем святость субботы днями творения только в вечерней молитве, в утренней же молитве святость субботы мотивируется дарованием Торы и скрижалей завета, читают "И да соблюдают сыны Израиля..." и отмечают, что суббота не была дана другим народам.
-----------------------
Суббота определяется исчислением дней недели, и исчисление это не зависит ни от какого учреждения израильского народа.

Каким бы ни было объяснение, ясно (из заключения и объяснения), что святость времен основывается на святости Израиля, и поэтому четвертое благословение в молитве (название которого "святость дня") должно начаться не со святости дня, а со святости Израиля, фразой "Ты избрал нас". Только после нее следует фраза о святости дня "и дал нам".

Только вторая фраза "и дай нам" говорит о самой святости дня. Так с самого начала благословения строится основание к заключению двумя святостями: "освящающий Израиль и времена". И так как заключение не отмечает подробности праздников, так и эта вторая фраза начинается общей оценкой: "сроки - к радости, праздники и времена - к веселью" и только после этого упоминается название годового праздника и, причем, его "официальное" название в Торе ("праздник мацот", а не как называет его народ - Песах), и еще дается каждому празднику оценка по событию, отличаемому им: празднику мацот - "время свободы нашей", празднику Шавуот - "время дарования нашей Торы", празднику Суккот и Шмини Ацэрэт - "время радости нашей" в честь радости уборки урожая в этот период, в честь заповеди веселья, особенно подчеркнутой в этот праздник (Дварим, 16, 14-15 ; Ваикра, 23, 40), а не в честь скитаний отцов наших в пустыне и их сидения в суккот (шалашах), потому что в сущности скитания продолжались все дни года, и только нам было заповедано праздновать в седьмой месяц, "чтобы знали поколения ваши" (Ваикра, 23, 41-43).

После двух фраз освящения завершен, в главном, план центрального благословения, и можно было бы перейти к завершающей фазе благословения, "просьбы дня" - "дай нам воспринять" с заключением в конце ее. Но мы включаем в это благословение также отрывок "просьба о воспоминании" ("да взойдет и прибудет") перед последней фазой, потому что в этой просьбе мы обычно отмечаем (в благословении служения - авода) особые дни из Торы (кроме Хануки и Пурима, которые дни благодарения со слов софрим), также, когда читают 18 благословений буднего дня или семь благословений субботы (в новомесячия или будни праздника). Эта просьба о воспоминании подходит, в сущности, к Рош Гашана, который день воспоминания и к новомесячиям, и можно объяснить ее также в Песах и Суккот, с которых начинаются солнечный период "и время дождей. Несколько натянутым будет это соответствие для праздника Шавуот, в котором тоже нужно видеть начало некого отрезка времени.

Мы находим, что благословение включает четыре или пять моментов:

1. Святость Израиля - "Ты избрал нас".
2. Разделение между святым и святым в исход субботы - "Ты оповестил нас".
3. Святость дня (праздник или суббота и праздник) - "и дал нам".
4. Просьба о вспоминании - "да взойдет и прибудет".
5. Просьба дня - "дай нам воспринять" и заключение ("освящающий - субботу - Израиль - и времена").

Слова "освяти нас своими заповедями и дай нам удел" одинаковы для всех "просьб дня" (в субботу, в Рош Гашана и в Йом-Гакипурим). В них выражается суть просьб средних благословений из 18 благословений будних дней всякого рода: "освяти нас" и "дай нам удел" - просьба о духовных нуждах вместо знания, раскаяния, прощения и освобождения в будни; "насыть нас благом своим"- просьба о телесных нуждах вместо излечения и пропитания в будни; "образуй нас спасением Твоим" - просьба о народных нуждах вместо сбора изгнанников, возвращения суда, наказания злодеев, награды праведникам, строительства Иерусалима и царства дома Давидова в будни; "очисти сердце наше для искреннего служения Тебе" включает также "слышащий молитву" и благословение служения "благоволи" после нее; и "дай нам" - снова переходит к особым просьбам того дня (в субботу "с любовью и желанием", в праздники "с весельем и радостью"), чтобы было нечто подобное заключению перед заключением. В своем начале благословения разных дней различны, так как каждое открывает особое благословение для того дня перед словами "освяти нас заповедями своими". Здесь нет необходимости, чтобы особая просьба субботы ("возжелай отдохновения нашего") появилась непременно перед просьбой праздника ("дай нам воспринять"), только относительно святости мы строго соблюдаем этот порядок. Несмотря на это, мы вспоминаем в конце ("дай нам Г-споди, Б-г наш") цель субботы ("с любовью и желанием") перед целью праздника ("с весельем и радостью"), так как это уже близко к заключению, соблюдающему эту последовательность.

 к содержанию^^  << назад