|
Перед Вами электронная версия
книги А. Штейнзальца "Роза о тринадцати лепестках" (Иудаизм
в свете Кабалы).
Подробнее об издании этой книги и возможности ее приобретения – здесь.
В течение всей своей жизни человек постоянно задает себе один и тот же вопрос. Этот коренной вопрос бытия составляет основу его поиска самого себя, своего истинного я, - поиска, который начинается с первым проблеском сознания и не прекращается до последнего вздоха. Вопрос этот все формулируют для себя по-разному, и для каждого человека в новом периоде его жизни он звучит иначе, чем в предыдущем. Пытаясь найти ответ на свой вопрос, один должен построить изощренную философскую систему, создать сложнейшую теорию, у другого же этот вопрос проходит по периферии сознания, - однако каждый неизбежно спрашивает себя: Кто я? Откуда я пришел? Куда я иду?
С раннего детства человек пытается определить границы своей индивидуальности, понять, что же именно отличает его от всего остального в мире. Даже тогда, когда нам кажется, что ответ элементарен, а сама проблема представляется не заслуживающей внимания, этот вопрос продолжает подсознательно мучить и волновать каждого из нас. Фактически, что бы ни исследовал человек - себя самого или окружающий его мир, - среди бесчисленных ответов на различные вопросы он, как правило, ищет ответ на единственный вопрос: Кто я?
Для этого поиска необходимы время и глубокий самоанализ, чтобы перебрать великое множество идей, теорий и тщательно разработанных интеллектуальных схем. Часто человек уверен в том, что может удовлетвориться и неполными ответами, что его знаний уже достаточно для того, чтобы ориентироваться в окружающей жизни. Таким путем он стремится уйти от основного вопроса, хотя ответ на него придал бы смысл всему остальному. Причина тому - страх, который внушает этот вопрос, ибо он не только предполагает множество разнообразных ответов, но и тянет за собой нескончаемую вереницу других казалось бы неразрешимых вопросов. А это - бездна, куда мы страшимся заглянуть. Поэтому зачастую люди стремятся затеряться в круговороте повседневности, проводят жизнь в удовлетворении своих сиюминутных потребностей - лишь бы оттянуть поиски ответа на вопросы: Кто я, желающий столь многого? Почему я так отчаянно стремлюсь свои желания удовлетворить?
И хотя вопрос о том, что мы собой представляем, со времен творения мира занимал самые глубокие умы человечества, он по природе своей - не философский. Попытки научного подхода к нему позволяли лишь нащупать форму, в которой выражается ответ, и не могли привести к полному решению проблемы. Философия, психология, любая отрасль науки - все они рассматривают лишь отдельный аспект проблемы, который, в свою очередь, может быть разбит на еще более частные случаи, и хотя каждый из них сам по себе важен и интересен, решение частных проблем не приближает нас к получению удовлетворительного ответа на ключевой вопрос о месте человека в мире. Этот окончательный ответ должен прийти из глубины души каждого и не может быть воплощен в некоем навязанном ему извне абстрактном символе.
Такой вопрос появляется в самом первом рассказе Торы - истории об Адаме и Хаве (Еве). После совершения первородного греха они испугались и спрятались в саду. Тут раздался голос Б-га, обращенный к Адаму: Где ты? Вопрос этот, как и вся история первой пары людей, глубоко символичен для рода человеческого. Если бы человек как отдельная личность и все человечество в целом могли отречься от греха, который совершили Адам и Хава, вкусив плод с Древа познания, если бы люди отказались от греха избыточного знания, в котором нет потребности у человеческой души, - то человеку, возможно, удалось бы избежать иного греховного соблазна: отвечать на незаданные вопросы. Ибо беспорядочные знания, бессистемный набор сведений, обрывки информации, вне зависимости от того, достоверны они или лет, становятся помехой истинному познанию. Если бы не помутнение рассудка, неизбежно возникающее у человека при формулировке ответов на незаданные вопросы, - то есть ответов, лишенных внутреннего смысла, - он мог бы, подобно другим существам, ощутить смысл и цели своей жизни просто и ясно, чисто инстинктивно нашел бы свое место в мире. Но после совершения первородного греха эта первозданная простота оказалась утраченной. Человек научился сомневаться, но при этом потерял нечто, что было свойственно ему до грехопадения: осознание своего истинного места в мире. И потому он никогда не посмел бы задать себе этот мучащий его вопрос: Где я, куда иду, что делаю? - если бы находился в состоянии первозданной чистоты. Вопрос этот приходит к нему извне: это голос Б-га, вопрошающего Адама о том, в чем тот не осмелился отчитаться перед самим собой. Где ты?,- спросил Всевышний, и человек может лишь повторить для себя этот вопрос: В самом деле, где я? Единственный откровенный ответ, который он может дать: Я сбился с пути и пытаюсь спрятаться от Всевышнего. Следствие греха состоит в том - ощущает ли это оступившийся прямо или опосредованно, остро ли испытывает чувство вины или пытается его в себе подавить, - что человек прячется от Б-га и место, в котором он в данную минуту находится, - его тайное убежище, которое он покинет лишь после того, как услышит этот вопрос: Где ты? Вопрос, заданный в райском саду, все еще звучит в мире, и каждый из нас постоянно слышит его, не всегда, правда, над ним задумываясь. И даже если человек совершенно не отдает себе отчета в том, что это - глас Б-га, он все равно слышит этот вопрос: Где ты? - и его эхо в собственной душе: Где я? Вопрос этот может быть обращен не только к тому, кто вполне осознал себя, но и к тому, кто прячется от своего Создателя, не отдавая себе в этом отчет. Вопрос этот может встать перед тем, кто чувствует тщетность своих надежд и потерял цель в жизни, но может неотвязно преследовать и того, кто воображает, что все в мире для него ясно и понятно. В любое время и в любом месте каждому может быть задан этот вопрос: Где ты?
Но если человек и услышал вопрос, уловит ли он внутреннее, более глубокое значение услышанного, значение настолько тонкое, что не каждому дано различить его? Однако тот, кто чутко прислушивается к этому вопросу и его отголоску в собственной душе, кто готов размышлять над услышанным, различит, быть может, не только слова, но и голос Самого спрашивающего. Иными словами, где я в этом мире? - это вопрос, который человек задает самому себе, но в более глубоком смысле это голос Б-га, обращающегося к тому, кто потерял дорогу. И в тот момент, когда человек понимает это, - несмотря на боль, которую этот вопрос ему причиняет, и на непреодолимый ужас, испытываемый им при мысли о встрече с Б-гом, - перед ним открывается, что его ведут к великому и возвышенному. Вместе с этим вопросом к человеку приходит сознание своего полного одиночества - даже если он находится среди своего народа, в кругу близких ему людей и чувствует себя в этом мире так же непринужденно, как в собственном доме. Где я? - это вопрос безнадежного одиночества, который разрешается в то самое мгновение, когда человек осознает, что слышит лишь эхо другого вопроса, заданного ему Самим Всевышним: Где ты?, - вопроса, который в то же время и ответ: ответ на отчаяние, на мольбу скорбящих и покинутых, на слезы заблудившегося ребенка, который ищет свой дом.
Человек начинает искать самого себя, свой духовный путь после того, как осознает свое глубочайшее одиночество в мире. И когда это неожиданно случается, он ощущает себя стоящим перед всеми проблемами, которые только существуют на свете, открывает, что связан со всеми людьми и со всем, что в мире происходит, и с этого момента сам должен находить решения всех задач, которые поставлены перед ним, центром мироздания. И чем шире его кругозор, чем выше духовный и интеллектуальный уровень, тем болезненней переживает он это состояние. И чем больше давит на него окружающая действительность, чем острее встают перед ним философские и психологические проблемы, тем больше мучает его вопрос о своем месте в мире. Одиночество - тот фактор, который побуждает человека к духовному развитию; личностные характеристики его становятся более сложными, в нем открываются новые способности, он начинает иначе смотреть на мир, мышление его углубляется, а дух - облагораживается. Тем не менее, часто случается так, что самое основное в нем - его глубинное я - остается незатронутым, и человек вновь и вновь убеждается в том, что в процессе своего духовного роста главный вопрос его жизни приобретает все большую остроту. Перед тем, кто ощутил свое одиночество, раскрываются духовные сокровищницы, богатства которых могут дать пищу его разуму и создать иллюзию его связи с окружающим миром. Но рано или поздно все, за что он пытается ухватиться как за спасательный круг, неизбежно оказывается обманом. И дело тут не в том, что в мире нет ничего, на что можно было бы положиться, - просто рано или поздно человек убеждается в том, что избранная им опора не выдерживает испытания временем, она зыбка и ненадежна; он перестает верить в устойчивость всех этих опор, ибо они отсылают его к чему-то еще более глубокому, к его сокровенному я, которое уже не может держаться на якоре каких бы то ни было суррогатов истины.
Ищущий сталкивается с парадоксом. Он приходит к выводу, что сколько бы ни углублялся в себя, ему никогда не достичь цели своих поисков, ибо центр его души находится не в ней самой, а за ее пределами, что сердцевина бытия лежит вне границ самого бытия. В то же время, когда он понимает, что смысл его личного существования, в принципе, может быть найден, он вновь обретает надежду. Это открытие приведет его к тому ощущению, о котором сказано: Плоть моя и сердце мое жаждут [Тебя]; оплот сердца моего и судьба моя Ты, Б-же, навек! (Теѓилим - Псалмы, 73:26). Иными словами, человек приходит к пониманию того, что центр бытия - в Б-ге, а не в творении, созданном Им, и что лишь во Всевышнем он может найти исчерпывающий ответ на тот вопрос, который поначалу казался ему столь далеким от всего, не связанного с его собственной личностью.
Итак, человек может открыть для себя Б-га, находясь в отдалении от Него, прийти к Источнику своего бытия, постичь глубочайшую сущность, смысл и значение своей души. Пытаясь заново сориентироваться по карте мироздания, он приходит к ошеломляющему открытию: он не является центром мира, в котором живет. И только осознав, что этот мир - лишь мельчайшая частица безграничного мироздания, человек встает на путь, ведущий к Центру и Источнику всего сущего: к Б-гу.
Иногда ему может показаться, что, занимая подобное положение, то есть находясь на периферии истинной сущности собственного бытия, а не в центре его, он тем самым нивелируется как личность, теряет свою свободу и независимость - ведь душа его не более чем отблеск истинного Света. Такая точка зрения, безусловно, ошибочна. Его прежнее мироощущение, когда он чувствовал себя героем, царем, владыкой, было не только святотатством - оно представляло собой оболочку, лишенную какого бы то ни было содержания. Определяя себя на основании вторичных категорий и свойств, человек превращает все свое существование в череду пустых оболочек, вступающих между собой в отношения взаимной зависимости, в результате чего он определяется как сын, отец или друг такого-то, занимающийся тем-то, приверженец такой-то идеологии, исследователь таких-то проблем; такое определение строится на базе второстепенных, малосущественных категорий и превращает его в безликую фигуру, пытающуюся облечься в некую видимость индивидуальности. Только когда он осознает, что центр его бытия - это Всевышний, единственная реальность в мироздании, - его собственное я обретает смысл и перестает быть относительной сущностью, лишенной собственного содержания.
И тут мы встречаемся со вторым парадоксом: лишь перестав смотреть на себя как на полностью независимую сущность, человек может найти свое истинное место в мире. Только освободившись от шор своего собственного я, он увидит, в чем основа существования; и тогда весь мир предстанет перед ним в виде гармоничной картины, фрагментом которой является он сам.
Человек начинает понимать, что от Источника творения к нему перекинут невидимый мост, и в этом понимании - ответ на вопрос откуда я?. Прослеживая эту линию от себя к Творцу, он находит ответ на вопрос куда я иду?, определяет собственный маршрут, который будет для него не случайным, став выражением неповторимой индивидуальности его души. Ибо несмотря на то, что все души вытекают из одного источника и впадают в него же, рвутся оттуда наружу, а завершив свое развитие, стремятся вернуться обратно, - несмотря на все это, путь каждой души уникален и своеобразен, что является оправданием ее существования. Каждая искра по-своему отражает первозданный свет, у каждой - своя судьба.
И когда человек открывает, что так же, как он томится в мучительных поисках самого себя, и Сам Всевышний тоскует по нему, ищет его, - это означает, что он вплотную приблизился к более высокой ступени сознания. С этого момента человек начинает идти открывшимся ему путем, ведущим к центральной точке его собственного я, - хотя каждый шаг на этом пути, скорее всего, будет даваться ему с немалым трудом. Вместе с Создателем он может разрешить проблему своего существования. В поисках этого решения, в своем стремлении к Б-гу человек заново обретает самого себя и постигает смысл дарованной ему жизни.
Раскаяние - одно из фундаментальных духовных понятий, лежащих в основе иудаизма. Раскаяние - гораздо более глубокое и сложное чувство, чем простое сожаление о совершенном грехе, и состоит из нескольких духовных субстанций, на которых, как мы полагаем, зиждется все мироздание.
Более того, некоторые мудрецы относят раскаяние к категории сущностей, предшествовавших сотворению мира. Согласно такой точке зрения, сущность эта лежит у самых истоков бытия; еще до того, как человек был создан, она предопределила его способность менять свой жизненный путь.
В этом смысле раскаяние - это выражение свободы воли, которой наделен человек, иными словами - проявление в нем Б-жественного. Посредством раскаяния человек может вырваться из опутывающей его паутины событий, разорвать цепь причинности, которая может завести в тупик. Раскаяние предполагает, что человеку в определенной мере подвластно его собственное существование во всех измерениях, включая время, несмотря на то, что оно течет лишь в одном направлении и невозможно отменить уже совершенное или подправить его задним числом, после того, как оно стало объективным фактом. Раскаяние позволяет подняться над временем, дает возможность управлять прошлым, менять его значение для настоящего и будущего. Вот почему говорят, что раскаяние предшествовало сотворению мира с его неумолимым течением времени; и в мироздании, где все сущности и события связаны последовательностью причин и следствий, раскаяние является исключением.
Слово тшува, обозначающее в еврейском языке раскаяние, обладает тремя различными, хотя и взаимосвязанными, значениями. Во-первых, оно означает возвращение: возврат к Б-гу, к еврейской религии. Во-вторых, его можно перевести как поворот - то есть выбор нового направления в жизни. Наконец, третий смысл слова тшува - ответ.
Главное значение раскаяния - это возвращение к Б-гу, к еврейству в вере, мыслях и действиях. На простейшем уровне, в буквальном смысле, возможность вернуться может существовать лишь для того, кто уже был там прежде, - например, для взрослого, сохранившего воспоминания детства, которое прошло в традиционной еврейской атмосфере. Но разве может вернуться тот, кто никогда не бывал там прежде и не знает, в чем состоит еврейский образ жизни, тот, для кого иудаизм - не личное, но лишь историческое или генетическое наследие, не более чем определение, указывающее на не понятную самому человеку принадлежность? На этот вопрос можно смело дать положительный ответ, ибо в более глубоком смысле раскаяние, то есть возвращение, - это нечто возвышающееся над обстоятельствами личной жизни. Это - возвращение к иудаизму, однако прежде всего не к его внешним формам, не к ритуалу, который человеку еще предстоит освоить, чтобы перестроить с его помощью свою жизнь, - но к той самой искре Б-жественного, которая горит в еврейской душе. Это - возвращение к собственному изначальному архетипу, память о котором живет в душе каждого еврея. Несмотря на то, что еврей может быть оторван от своего прошлого и полностью погружен в нееврейскую культуру, душа его навсегда отмечена печатью еврейства. Здесь можно привести аналогию из ботаники: перемена климата, пересадка в иную почву или изменение иных физических условий могут вызвать различные отклонения в форме и жизнедеятельности растения и даже появление у него свойств, характерных для других растений, однако видовая уникальность его всегда сохраняется.
Возвращение к своему истинному я может выражаться по-разному, не только принятием определенного мировоззрения или исполнением обязанностей, предписанных традицией. Процесс освобождения человека от наносного в себе, от того, что чуждо его еврейству, длителен: необходимо терпеливо преодолеть укоренившиеся в сознании стереотипы, обусловленные средой, в которой он воспитывался и жил. И если человек идет по новому для себя пути наугад, не видя перед собой ясной цели, то этот поиск вслепую будет не более чем стремлением обрести свободу и может оказаться мучительным для души. Не исключено, что, он так никогда и не приведет человека к открытию им своего истинного я. И потому не случайно, что евреи относятся к Торе как к источнику мудрости и знания, который указывает каждому направление в поисках самого себя. Взаимоотношения между евреем, его религией и Всевышним определяются тем обстоятельством, что иудаизм - это не только Закон, свод практических религиозных предписаний, но и целостный образ жизни, охватывающий все стороны бытия.
Более того - это единственный путь, идя которым, еврей сможет вернуться к самому себе. В принципе, он может приспособиться к различным ситуациям, к разнообразным требованиям и нормам поведения чужих культур, но при этом, осознает он это или нет, для него существует лишь один способ адекватно выразить себя; характер же этого самовыражения обусловлен индивидуальностью самого человека.
Раскаяние - процесс чрезвычайно сложный. Иногда вся жизнь человека есть единый непрерывный акт раскаяния, совершающийся на разных уровнях бытия. Путь духовного развития каждого - и грешника, и праведника - это всегда путь раскаяния, стремление преодолеть прошлое и достичь более высокого уровня. И все же, несмотря на всю сложность и трудность этого процесса, есть простота и ясность в исходной точке: в начале возвращения.
Наша отдаленность от Б-га не означает, разумеется, что человека и его Создателя разделяет расстояние в физическом пространстве; это говорит лишь о том, что общение с Ним затруднено из-за препятствий духовного порядка. И нельзя сказать, что тот, кто идет неверным путем, отдаляется от Всевышнего; просто душа его направлена к чему-то иному и с иным связывает себя. Для раскаяния необходимо сначала отыскать в душе точку опоры, некий внутренний центр, вокруг которого повернется жизнь. Нужно отказаться от того, к чему стремился раньше, и прислушаться к своей душе, желающей воссоединиться с Б-гом. Этот переломный момент и есть начало раскаяния.
Такой перелом не всегда осознается человеком сразу. Хотя еврей может быть в эту минуту исполнен искреннего и глубокого раскаяния, понимание им того, что произошло, может прийти позднее. Тшува - это не мгновенное драматическое озарение, а духовный процесс, состоящий из целого ряда этапов.
Но независимо от того, насколько осознан процесс возвращения к Всевышнему, раскаяние будет отмечено двумя характерными тенденциями, общими для всех баалей-тшува*: стремлением полностью порвать со своим прошлым и принятием на себя обязательств перед будущим. Бааль-тшува как бы заявляет: Вся моя жизнь до этого мгновения не имеет ко мне отношения, я ее больше не признаю. С обретением новой жизненной цели он обретает и новую индивидуальность, ибо цели, стремления, надежды настолько глубоко характеризуют личность, что отказ от них означает полный разрыв со своим прежним я. Поэтому в поворотный момент не только меняется жизненная позиция человека - с ним происходит полная метаморфоза. И чем резче поворот, тем глубже он осознается и тем отчетливей проявляются в нем эти черты: бескомпромиссный разрыв с прошлым, переориентировка всей личности, нетерпеливая устремленность к новым ценностям.
--------------------
*Баалей-тшува (ед. ч. - бааль тшува) - раскаявшиеся.
--------------------
Раскаяние связано также с ожиданием ответа, подтверждения от Б-га: да, это - истинный путь, это - верное направление. И все-таки главное в раскаянии - поворот, а не ожидание ответа. Ибо если ответ дается прямо и непосредственно, процесс раскаяния уже не может продолжаться: цель, в некотором роде, оказывается уже достигнутой. В то же время одно из отличительных свойств этого процесса - нарастание духовного напряжения, непрерывная неудовлетворенность происходящим и стремление к новому опыту.
Раскаяние - это непрекращающиеся духовные поиски, когда душа человека все сильнее жаждет от Всевышнего ответа и прощения.
Ответ, однако, приходит далеко не всегда, а когда это все же случается, для каждого он может быть иным. Ведь раскаяние - процесс длительный. Окончательного ответа человек удостаивается не за отдельные действия, а за все свое поведение в целом; поступки, стремления, разочарования, надежды если и вознаграждаются ответами, то лишь неполными, частичными. Иначе говоря, подобный ответ, который человек получает в переломный для него момент раскаяния, дается ему в виде задатка. Остальное же он получит позже. Долгожданный ответ приходит обычно не тогда, когда вопросивший ожидает его, не в период напряженных духовных поисков, а во время передышки, когда тот, достигнув определенного уровня, переоценивает свое прошлое.
Еврейская мысль не считает идеальными такие состояния человека, как безмятежность, душевный покой. Ощущение удовлетворенности, сознание того, что достигнут определенный уровень, покорена новая вершина, может создать иллюзию того, что Творца можно постичь на том или ином этапе жизни. На самом же деле Б-г бесконечен, и, следовательно, не может быть конца усилиям постичь Его. На каждой ступени своего восхождения бааль тшува, как и любой человек, следующий путями Б-га, вновь и вновь убеждается в том, что он бесконечно далек от Всевышнего. Только оглянувшись назад, он может получить некоторое представление о протяженности пройденного пути, о степени своего продвижения. Раскаяние не приводит к удовлетворенности, к душевному покою; оно, напротив, постоянно побуждает к новой духовной работе. Сила раскаяния определяется стремлением и способностью идти этим путем. Когда приходит ответ, он лишь указывает на то, что человек способен к раскаянию и идет верной дорогой. Таким образом, раскаяние - это не отдельный поступок, но непрерывный и непрекращающийся духовный процесс, сопровождающийся отказом от всего того, что раньше казалось аксиоматичным, и устремленностью к новым целям.
Тот, кто идет путем тшувы, когда после каждого очередного отрезка пути неожиданно открывается новый непредвиденный поворот, в некотором смысле подобен заблудившемуся. Различие между ними лишь в том, что каждый шаг сбившегося в пути уводит его все дальше от цели, в то время как каждый шаг бааль тшува осмыслен и человек движется в верном направлении. Того же, кто удовлетворен своими духовными достижениями, убежден в собственном совершенстве, считает работу своей души завершенной, иудаизм считает сбившимся с пути и зашедшим в тупик. Только о таком человеке, которого постоянно манит Б-жественный свет, остающийся при этом далеким и недостижимым, можно сказать, что он получил нечто вроде ответа. Только при взгляде назад, на свое прошлое, человек может убедиться в правильности выбранного им пути, что придаст ему уверенности в будущем. Сознание того, что его выбор был верным, само по себе является для него наградой; вместе с тем оно побуждает продолжать двигаться по пути тшувы.
Говоря о раскаянии, часто цитируют слова Песни песней: Приведи меня, Владыка мой, в Свои покои (1:4). Смысл этого стиха объясняют так: бааль тшува на определенном этапе чувствует себя как бы вступившим во дворец Царя; он бродит из зала в зал, ища встречи с Ним. Но дворец Владыки - бесконечная вереница миров, и через сколько бы палат человек ни прошел, он всегда находится в самом начале своих поисков. Весь путь к раскаянию - это непрекращающееся движение навстречу Всевышнему на протяжении всей человеческой жизни.
Тшува - это не только психологический феномен в судьбе индивидуума, это процесс, способный вызвать реальные изменения во всем мироздании. Вообще, каждое действие человека неизбежно вызывает результаты, значение которых выходит далеко за рамки непосредственного контекста, в котором оно было совершено. Раскаяние - это, прежде всего, разрыв в цепи причин и следствий, в которой один грех неминуемо влечет за собой следующий. Кроме того, это попытка отменить или даже исправить свое прошлое. Это может быть достигнуто лишь тогда, когда человек прилагает усилия, чтобы изменить весь привычный ему образ жизни. Раскаяние - непрерывно возобновляемый порыв, который позволяет вырваться за рамки причинности и ограничений, связанных как с характером личности, так и с окружающей средой.
Ощущения своего несовершенства и своей греховности еще недостаточно для того, чтобы обратиться к Б-гу и попытаться изменить собственную жизнь. Раскаяние - это нечто большее, чем благие побуждения и надежда; это еще и отчаяние. Именно это отчаяние и, как ни парадоксально, послуживший причиной ему грех дают человеку возможность преодолеть свое прошлое. Отчаяние, приводящее к разрыву с ним, и устремленность к высотам, недоступным тому, чья совесть не отягощена грехами, придают раскаявшемуся силы для преодоления кажущейся неотвратимости его судьбы, с чем связано зачастую почти полное разрушение его прежней личности.
И все же этот уровень раскаяния - лишь начальная ступень, ибо, несмотря на отказ человека от своего прошлого, грехи, которые он совершил, продолжают существовать во времени, и хотя сам он изменился, поступки, совершенные им в прошлом, продолжают влиять на его жизнь в настоящем. Еще не разрушена причинно-следственная цепь, которая делает возможным такое влияние. Чтобы изменить значение прошлого для настоящего, необходим переход на более высокую ступень раскаяния: тикун.
Первый этап тикуна можно назвать уравновешиванием. Ибо за каждое преступление, которое бааль тшува совершил в прошлом, он обязан сделать то, что намного превосходит требующееся от безгрешного человека. Он должен заново творить и перестраивать свою жизнь, чтобы изменить в ней соотношение между добром и злом; при этом преображается не только его нынешнее существование - добро начинает перевешивать на весах всей его судьбы.
Однако высочайшая ступень раскаяния - это не только исправление последствий дурных дел и совершение поступков, перевешивающих сотворенное в прошлом зло. Наиболее высокий уровень тшувы достигается тогда, когда грехи, совершенные в прошлом, не просто предаются забвению, но сама сущность их перерабатывается и изменяется настолько, что, как говорят наши мудрецы, эти грехи превращаются в заслуги. В этом случае человек не только становится способным черпать добро в своих прошлых грехах, но и обретает иммунитет ко злу, который делает его неуязвимым при соприкосновении с грехом и дает возможность переработать его в диаметрально противоположную, положительную сущность. Раскаяние в совершенном грехе превращается в страстную жажду добра, и в этом стремлении проявляется Б-жественное начало человеческой души. И чем глубже человек погружался когда-то в пучину зла, тем отчаяннее душа его жаждет теперь добра. Тогда наступает такое состояние, при котором бааль тшува перестает ощущать пагубное влияние совершенных им грехов; они более не препятствуют его развитию и не истощают его силы, но помогают ему подниматься все выше и выше. Это и есть подлинный тикун.
И потому для полного исправления зла, совершенного в прошлом, недостаточно лишь осознания своих ошибок и сожаления о них - это может привести человека к апатии, к депрессии; более того, воспоминание о содеянных грехах могут пробудить к жизни дурные склонности, дремлющие в его душе. Однако при подлинном раскаянии, когда совершается тикун, все силы, которые ранее были отданы злу, начинают служить святости. Безусловно, вынудить паразитические силы, в свое время толкнувшие человека на злодеяние, служить добру - задача необычайно трудная. Но скрытые возможности духа, о которых не знает тот, кто не совершает грехов, приходят на помощь бааль тшува и становятся той силой, которая призвана исправить мир.
И потому бааль тшува не просто находит свое место в мире; его раскаяние - это акт исправления, имеющий глобальное значение: человек освобождает искры святости, захваченные в плен силами зла. Искры эти, вырвавшиеся благодаря ему из плена и отныне связанные со своим избавителем, вместе с ним поднимаются ввысь, и силы мрака становятся силами света. Именно это имеет в виду Талмуд, когда говорит, что там, где стоят баалей-тшува, не могут находиться даже совершенные праведники. Ибо бааль тшува обретает власть не только над силами добра, существующими в мире и в его собственной душе, но и над силами зла, которые он превращает в святые сущности.