Главная страница >>Библиотека >> «МОЙ ИЕРУСАЛИМ» Полина Кляйнер >> части I, II, III, IV

Перед Вами электронная версия книги  «МОЙ ИЕРУСАЛИМ», Полина Кляйнер.

Подробнее об авторе этой книги – здесь.

Zip-файл >>


Гостиница Кинг Дэвид (Мелех Давид). ИМКА

Недалеко от мельницы, на улице Мелех Давид (Кинг Дэвид, Царь Давид), находятся две гостиницы. Одна напротив другой. Обе международного класса. Обе строились в период британского мандата, в 30-е годы. Первая принадлежит частной еврейской компании, вторая - в ведении международной христианской организации молодежи. В Дни государственных праздников над гостиницей Кинг Дэвид развеваются государственные флаги и она празднично украшена и иллюминирована, ИМКА погружена во мрак, и государственных стягов на ней нет и в помине. Впрочем, никого кроме меня, это не волнует: из моих окон видны оба отеля, и когда в христианские праздники ИМКА сияет гирляндами разноцветных огней, а в государственные не вывешивает израильского флага, я воспринимаю это как оскорбление национального достоинства, как явное пренебрежение общепринятыми нормами официального этикета. Но расскажу о каждой гостинице отдельно.

Гостиница Кинг Дэвид построена на территории, купленной у греков-ортодоксов, и открыта в 1931г. Внешне ничем не примечательное шестиэтажное здание светло-коричневого цвета с продолговатыми окнами, оно, тем не менее, обращает на себя внимание множеством флагов различных стран, красивыми цветниками вдоль асфальтированных дорожек для въезда машин. Пройдя через холл гостиницы и минуя кафе, вы попадаете на просторный балкон, и перед вами действительно райский уголок: сад с двумя открытыми бассейнами, тенистыми беседками, живописной поляной, обрамленной кипарисами, эвкалиптовыми и кактусовыми деревьями. И конечно, здесь обилие цветов. За садом видны стены Старого города, с его колокольнями, мечетями и минаретами. Тишина, порядок, защищенность от солнца и ветров создают какое-то особое настроение праздности и отгороженности от обыденных дел и треволнений. По-моему, единственный недостаток проживания в этой гостинице, кроме, конечно, непомерно высокой стоимости, это призывы муэдзина на молитву. В четыре часа утра. Как спалось здесь Картеру, Киссинджеру, Коллю, Клинтону, Беккеру, Маргарет Тетчер, Горбачеву и другим главам государств, затрудняюсь сказать. Могу лишь предположить, что покойному Анвару Садату как мусульманину это не мешало. А вот госсекретарь Кристофер, часто посещающий наш неспокойный регион, не всегда останавливается здесь, очевидно, предпочитая просыпаться не в четыре часа, а немного позже. Но как бы то ни было, именитые гости живут в этой гостинице и устраивают тут пресс-конференции.

В истории гостиницы Кинг Дэвид есть эпизод, не забываемый ни нашими друзьями, ни нашими врагами. Речь идет о взрыве, учиненном 22 июля 1946 г. боевой подпольной организацией ЭЦЕЛ. В том году по всему еврейскому ишуву прокатилась волна демонстраций и выступлений против проарабской политики англичан, осуществлявших мандат над Палестиной.

Ранним июльским утром несколько рабочих-подпольщиков доставили в подвальный этаж гостиницы молочные бидоны, в которых была заложена взрывчатка. Руководство ЭЦЕЛа, во главе которого стоял тогда Менахем Бегин, сообщило по телефону в штаб-квартиру британской администрации о готовящемся взрыве и просило всех покинуть гостиницу. Англичане не поверили. После вторичного предупреждения южное крыло отеля взлетело в воздух. 91 человек погибло и 45 было Ранено. Эта отчаянная акция ЭЦЕЛа продемонстрировала решимость евреев бороться за создание своего национального очага всеми имеющимися средствами и в какой-то мере приостановила антиеврейские действия властей.

После образования государства здание гостиницы восстановили, достроили еще два этажа, а на крыше северной части здания оборудовали взлетную площадку для вертолетов.

История здания напротив менее драматична, и особых событий в нем не происходило. Однако причина возникновения организации ИМКА любопытна и, по-моему, заслуживает внимания.

ИМКА - аббревиатура названия Союза христианской молодежи. Организация была основана Джоржем Вильямсом в Лондоне в 1855 г. и вскоре после создания приобрела международный статус. Ее задача - объединение людей различных вероисповеданий под эгидой христианской молодежной ассоциации. Центральный штаб этой организации находится в настоящее время в Женеве, а ее филиалы в 75 странах мира, в том числе и в Израиле. В Иерусалиме она была создана в 1878 г., первым почетным президентом стал ее основатель Джорж Вильяме. Двадцать энтузиастов иерусалимской ИМКИ ютились сначала то в религиозном книжном магазине на улице Яффо, то в заброшенном доме на соседней улице, то в пустующих домах своих знакомых, пока ИМКА не купила земельный участок с небольшим домом около Дамасских ворот. Во время Первой мировой войны турки закрыли ИМКУ. Ее деятельность была возобновлена после получения Великобританией мандата на Палестину. В 1920 г. генеральным секретарем иерусалимской ИМКИ стал д-р Арчибалд Харт в сферу интересов организации были включены интеллектуальные, социальные и спортивные проблемы. Рассказывают, что романтические идеи Харта создать на Святой Земле организацию, которая будет стремиться воплотить, если не в жизнь, то в души людей, идеалы будущего, когда, по словам пророка Иешаяху, "волк будет жить рядом с ягненком..." и "люди перекуют мечи на орала", эти романтические идеи настолько восхитили друга Харта по Нью Джерси филантропа Джеймса Ньюбегина Джарви, что в новогоднюю ночь с 1923 на 1924 г. он пожертвовал 1 млн долларов на строительство в Иерусалиме постоянного здания ИМКИ. С легкой руки сэра Джарви посыпались пожертвования международного комитета северо-американского отделения ИМКИ, а также - не удивляйтесь - группы еврейских друзей из Манчестера. Будем считать, что эти богатые манчестерские евреи помогали и своим единоверцам!

В 1926 г. на собранные от пожертвований деньги купили 30 дунамов земли у греческой ортодоксальной церкви и сразу же после непременных археологических раскопок, обнаруживших остатки монастыря и захоронений византийского периода, приступили к строительству ИМКИ по проекту архитектора Артура Хармона, автора знаменитого небоскреба в Нью-Йорке. 13 апреля 1933 г. состоялось торжественное открытие ИМКИ, на котором произнес речь бывший командующий британским экспедиционным корпусом в Палестине генерал Алленби. "Здесь, в Иерусалиме, - сказал он, - в городе, который все чтут, в сердце Палестины, в стране, которая с древних времен до сегодняшнего дня была ареной постоянных войн, создается международный монумент мира и братства. Под его сенью приверженцы различных сект, может быть, перестанут воевать друг с другом и устремятся к более возвышенным духовным идеалам". Эти слова Алленби соответствовали провозглашенной ранее идее союза и сотрудничества христианской молодежи со всеми людьми без различия рас, национальности, вероисповедания и возраста. Пока шла организационная и рутинная работа, ИМКА временно уступила свое помещение главному штабу специального комитета ООН при Палестине, а в 1948 г. - Международному красному кресту, оказывающему помощь беспризорным детям и беженцам - полякам, арабам, армянам и австрийцам.

В настоящее время ИМКА - обычно функционирующая гостиница и специальная христианская организация, о целях которой рассказывалось выше.

Кто-то сказал, что архитектура здания ИМКИ это проповедь и символы, высеченные в камне. Возможно, замечание не лишено оснований. Комплекс ИМКИ состоит из башни, четырехэтажного строения, по обеим сторонам которого два портика и два здания, похожие на кибитки, покрытые круглой белой крышей. К просторной площадке перед центральным зданием ведет широкая лестница, от которой расходятся две боковые.

Перед ИМКОЙ высажено 12 кипарисов. Красивые и стройные, они символизируют, как значится в проспектах, 12 учеников Иисуса, 12 колен израилевых и 12 самых близких последователей Мухаммада. Эта тема двенадцати повторяется в колокольне башни, имеющей 12 окон, и в 12-ти арках балкона, находящегося на первом этаже здания. В обоих портиках 40 колонн, символизирующих 40 лет блужданий евреев по пустыне, 40 дней испытаний Иисуса, 40 дней пребывания Мухаммеда в Медине после его изгнания из Мекки. Наверху, в самом центре, высказывание Иисуса из Евангелия на арамейском языке: "Я - ваш путь". В северном крыле слова из Торы на иврите Г-сподь един". В южной части здания - из Корана: "Нет Бога, кроме Аллаха" - на арабском.

Так в этом здании, в городе трех религий, как называют Иерусалим, представлено кредо трех монотеистических религий, главной из которых, судя по расположению цитат из священных книг, является христианская. Здание как бы рассекает шестидесятиметровая башня в форме минарета. Внутри башни-минарета находится колокольня с 35 колоколами, торжественно вызванивающими по воскресеньям и христианским праздникам. На фасаде башни-минарета высечен шестикрылый серафим, явившийся пророку Иешаяху в его видении, когда он был призван к пророческому служению. Серафимы - это высшие ангелы в человеческом обличье. У каждого из них по шести крыльев: "двумя прикрывает он лицо свое и двумя прикрывает он ноги свои, и двумя летает." /Иеш. 6:2/.

В книге "Пророки" Иешаяху говорит: "Горе мне. Я погиб, ибо я человек с нечистыми устами... и подлетел ко мне один из серафимов, и в руке его уголь горящий, что взял он щипцами жертвенника и коснулся он (углем - П.К.) уст моих, и сказал: 'Вот, коснулось это уст твоих, и грех твой снят будет, и вина твоя будет прощена'. И услышал я голос Господа, говорящего: кого пошлю я, и кто пойдет для нас? И я сказал: вот я, пошли меня." /Иеш. 6:5-8/. Так состоялось посвящение Иешаяху в пророки.

И наконец, последняя надпись из пророчеств Иешаяху находится по сторонам арки дверного проема: "Чудесный советник, Б-г силы, Отец вечности, Царь мира". /Иеш. 9:5-6/. Эти слова иудеи относят к характеристике Машиаха, христиане - Мессии в лице Иисуса.

На этом закончим прогулку по ИМКЕ. Конечно, можно подняться на лифте на смотровую площадку, находящуюся словно у самого синего неба, а потом пролетом ниже смотровой площадки оказаться на колокольне с 35 колоколами или, спустившись на четвертый этаж, выйти на крышу и посмотреть теннисные корты, а можно отправиться вниз, в бассейн или концертный зал, если он открыт. Хорошо бы еще войти в холл, решенный в мавританском стиле, и увидеть портреты в масле, на которых запечатлены два респектабельных господина - Харт и Джарви. А можно просто посидеть на воздухе за белыми столиками, отдохнуть и подвести итог увиденному.

Итак, в архитектуре ИМКИ, в ее интерьере как бы воплощена идея величайшего еврейского пророка Иешаяху (8 в. до н.э.) о всеобщем мире и братстве между народами. Но прочитывая эту "проповедь на камне", видишь в ней не иудейского пророка, Иешаяху, а христианского, Исайю, и невольно спрашиваешь себя: что это - результат адаптации еврейской мысли, еврейского пророчества к христианской мифологии? Стремление связать Тору с Евангелием и показать его превосходство? Или утверждение, что иудейский пророк Иешаяху стал универсальным пророком, так сказать "всехним"? Разве эта "проповедь на камне" не является свидетельством желанной и заветной мечты христиан приспособить видения пророка к христианской вере? Ведь возведен же он в лик христианских святых и ежегодно в мае отмечается его память! Ведь и в архитектуре этого комплекса так отчетливо выражен примат христианства над двумя "братскими" монотеистическими религиями! Поэтому минарет оказывается вовсе не минаретом, а колокольней, 12 окон, обычно символизирующих 12 колен израилевых, тождественны 12 апостолам Иисуса 40 колонн, означающих 40 лет блужданий евреев по пустыне, оказывается, идентичны 40 дням страданий Иисуса и т.д.

Вот почему к ИМКЕ я отношусь двойственно: не принимая идей, воплощенных в архитектуре здания, я привожу полюбоваться им своих гостей.

Дом Тихо

А теперь отправимся в центр города и по улице Рава Кука подойдем к дому Тихо. К этому дому я испытываю особые сантименты. Рядом с ним находилось учреждение, в котором началась и закончилась моя трудовая жизнь в Иерусалиме. Иногда, когда становилось невмоготу от амбициозных бредней начальства, я убегала в сад, принадлежавший дому Тихо, бродила по заросшему лопухами и колючками небольшому участку земли, и тишина, шуршание опавших листьев успокаивали расшатанные нервы, восстанавливая душевное равновесие. Помню похороны хозяйки дома, художницы Анны Тихо, завещавшей свое недвижимое имущество народу. Я слышала о ее муже, знаменитом офтальмологе Аврааме Тихо, который умер лет двадцать назад, однако желания узнать подробности об их доме у меня не возникало. Волновали более насущные проблемы, и обстановка полуразрушенности и полузаброшенности парка соответствовала моей тогдашней неустроенности и почему-то вызывала в памяти русские дворянские поместья, разоренные революцией и отданные трудящимся. По-видимому, я искала схожести там, где ее не было и не могло быть. Но сравнения и сопоставления возни кали спонтанно и каким-то странным образом помогали привыкнуть к новому месту, новым людям, новой стране.

Прошло много лет. Ностальгии как не бывало. Отстроен дом Тихо. Теперь здесь музей, кафе, библиотека и сувенирный магазин. Я нередко прихожу сюда. Иногда с приятельницами посидеть за чашкой кофе и, поговорив по душам, разойтись умиротворенными тишиной, покоем и разговорами, от которых, хотя и ничего не меняется, но легче жить иногда привожу сюда туристов и не спеша рассказываю об этом удивительном доме а иногда прихожу сама послушать хорошую музыку - здесь нередко проходят музыкальные концерты.

История этого квартала и дома восходит к тому периоду, когда выход за черту Старого города становился повседневным явлением и непреложным фактом. Это было в конце 60-х - начале 70-х гг. 19 в. Вслед за евреями Старый город покидали христиане и мусульмане. Араб Ага Рашид купил здесь земельный участок и построил довольно большой по тем временам двухэтажный дом, в котором сам никогда не жил.

Сводчатые потолки, большой центральный зал, комнаты, расходящиеся веером, верхние покои, большой земельный участок, примыкавший к дому, - все это могло привлечь только богатых квартиросъемщиков или покупателей. Одним из них оказался Шапиро, еврей из Каменец-Подольского. Владелец нескольких антикварных магазинов и коллекционер древностей, он прожил в этом доме около десяти лет с женой-христианкой (и сам принял христианство) и двумя дочерьми. В 1883 г. в Лондоне он покончил с собой, его семья вынуждена была покинуть Иерусалим и переселиться в Германию. Там в 1914 г. вышла книга его младшей дочери "Маленькая дочь Иерусалима", из которой мы узнаем о жизни Иерусалима и обо всем, что связано с этим домом и его обитателями.

В 1883 г., том самом году, когда Шапиро застрелился, и, говорят, что даже в тот самый день, в моравском городке Восковиц в религиозной еврейской семье родился мальчик Авраам Тихо, которому через сорок лет будет суждено жить в доме Шапиро. Итак, Авраам, получив религиозное воспитание, тем не менее стал светским человеком, учился в пражском и венском университетах медицине, проявляя особый интерес к офтальмологии. Уже будучи в ординатуре, он получил приглашение на работу в Палестине. Приглашение он охотно принял и вместе со своей кузиной, Анной, в 1912 г. прибыл в Иерусалим. Здесь молодые люди поженились и счастливо прожили сорок восемь лет.

В начале века на Ближнем Востоке свирепствовала трахома, так что приезд сюда офтальмолога-хирурга был более, чем кстати. Первая клиника Авраама Тихо находилась в районе Меа Шеарим, который к тому времени был уже целиком застроен и населен ортодоксами различных течений и направлений. Наплыв больных был необычайно велик, и доктору помогала его жена, Анна. Вдвоем за год они приняли ни много ни мало - 69 тысяч больных. Тихо не делал различия в социальном, национальном и религиозном статусе пациентов. Для него все они - больные, и тем, кто нуждался в его помощи, он ее оказывал. Слава о нем быстро распространилась по всему Ближнему Востоку, не говоря уже о самой Палестине. К нему приезжали из Египта, Сирии, Персии и даже Индии. В 1914 г. он преобразовал клинику в частный госпиталь, причем нуждающиеся освобождались от платы за лечение. За два года работы Авраама Тихо заболеваемость трахомой значительно снизилась. В начале Первой мировой войны он в качестве врача был мобилизован в турецкую армию и сначала служил в Ливане, а затем в Сирии, куда приехала его жена, медсестра Анна. После окончания войны д-р Авраам Тихо был награжден медалью и демобилизован. В 1919 г. чета Тихо возвратилась в Иерусалим и включилась в обычный ритм жизни. Д-р Тихо возглавил глазное отделение больницы им. Ротшильда и купил дом, в котором жил когда-то Шапиро.

Дом был перепланирован: в нижнем этаже разместилась поликлиника, операционная палата и комната для выздоравливающих, кухня, откуда по бесшумному лифту еда доставлялась наверх, где поселилась семья. В 1929 г., когда начались выступления арабов против евреев, д-ра Авраама Тихо тяжело ранили. Последствия ранения сказались через двадцать лет: последние годы жизни он был прикован к постели. Прекратились приемы больных, но приходили друзья, знакомые. Анна делала все, чтобы муж не чувствовал своей ненужности, своего одиночества... И интерес к жизни, пока она еще теплилась в нем, не исчезал. Помогало старое хобби. Он коллекционировал ханукиеты. Увидев их впервые в доме-музее Тихо, я ничуть не удивилась: ведь именно он, глазной врач, должен любить свет и верить в чудо. По-моему, последнее было ему в какой-то мере присуще. В его коллекции более 150 ханукиет. Он собирал их в течение всей своей жизни и знал в них толк. Пациенты, проведав о его хобби, нередко дарили ему ханукиет, но в основном он приобретал их сам. Так появилась у него постоянно пополняемая уникальная коллекция ханукиет, сделанных в Германии, Австрии, России, Голландии, Сев. Африке, Марокко, Чехии и других странах. В музее выставлены для обозрения некоторые из них, разные по форме, - в зависимости от страны, времени и мастерства исполнения. Есть ханукиет, где неприменным аттрибутом является изображение Храма - то в виде готического собора, то в виде минарета, то в виде церкви. На многих геральдические львы, символ колена Иехуды, - словом, в музее есть на что посмотреть и над чем задуматься...

И еще о чем я не сказала ранее. Несмотря на огромную занятость, чета Тихо любила устраивать приемы. У них в доме бывали поэты, писатели, музыканты, политические деятели, в частности, желанными гостями были четвертый президент Израиля Эфраим Кацир, мэр Иерусалима Тедди Коллек, а в 30-х годах, когда началась алия из Германии, в их доме собирались немецкие евреи. И тогда здесь говорили только на немецком. Общение на родном языке давало возможность выговориться, встретить понимание и сочувствие гостеприимных, все понимающих хозяев.

15 октября 1960 г. д-ра Авраама Тихо не стало. Но со смертью хозяина жизнь в доме не прекратилась. Вдова, когда-то молодой девушкой учившаяся в венской художественной школе, опять встала за мольберт. Впрочем, она никогда не переставала рисовать. Анна Тихо посетила Италию, но писать природу этой страны не могла. Тянуло к родным пейзажам. На стенах музея развешаны работы Анны Тихо: пейзажи Палестины и Иерусалима, портреты. Тушь, пастель, акварель. Предельная лаконичность и четкость. Узнаваемость...

В 1980 г. Анна Тихо скончалась. Детей у супругов не было. За гробом шли друзья и знакомые. Свой дом и сад Анна Тихо завещала государству с условием реставрации дома и превращения его в музей, вход в который должен быть бесплатным.

Возникли трудности. Одни считали, что старый дом надо снести и проложить на этом месте дорогу. Другие, это были любители Иерусалима, с пеной у рта доказывали ошибочность и пагубность такого утверждения и требовали немедленно приступить к реставрационным работам. Победила вторая точка зрения.

Уже в самом начале реставрационных работ обнаружилось, что дом нуждается в капитальном обновлении фундамента, фасада, потолков и стен. Словом, в 1984 г. ремонтные работы были завершены. Возвели новый фасад, перепланировали внутренние помещения, переделали потолки, перекрытия, лестницу, обновили сад. В центральном зале, на первом этаже, открыли кафе, библиотеку, небольшой магазин сувениров второй этаж превратили в музей и сделали все очень деликатно: ни спален, ни обеденных столов, ни богатых ковров, которыми были устланы полы, ни домашней утвари, ни посуды не выставили на обзор посетителей. Только картины... Недаром дом носит официальное название "Музей Анны Тихо" и является филиалом Музея Израиля. Кроме картин стол, за которым работал Тихо, книжный шкаф, старинный рояль, камин и на специальных столах, под стеклом, письма, статьи, заметки да в витрине на стене коллекция ханукиет. Но странно: вроде все новое - комнаты перепланированы, и они уже не такие, как прежде, а дух дома живет, сохранился - может, в картинах, немногочисленных вещах, к которым прикасались хозяева дома, а может, все это мне кажется... Но ведь буквально в двух метрах от этого теперь уже ухоженного дома и прекрасного сада центральная улица Иерусалима, Яффо. Там гудки машин и автобусов, песни, льющиеся из приемников, включенных на всю катушку, крики, как на шуке, а здесь тихо, спокойно и уютно. Перед входом в дом белые столики, белые кресла, зонты от солнца, неслышно снуют официанты, никто никуда не торопится, никто не кричит. И я думаю, что, на самом деле, мне ничего не кажется, потому что все так и есть.

Квартал Давида Райза

Увлекшись рассказом о доме Тихо, я забыла сказать, что попасть сюда можно не только с улицы Рава Кука, но и Невиим, параллельной главной магистрали города, улице Яффо. Квартал Давида Райза, состоящий из одной улочки и двух домов, вымощен иерусалимским камнем, чист и опрятен. Слева от входа в белых каменных кадках молодые деревья, справа - вход в подворье Давида Райза. Польский еврей, иерусалимец, не имевший наследников, он откликнулся на первый же призыв пожертвовать деньги на строительство дома для малоимущих и, таким образом, явился основателем квартала, который впоследствии был назван его именем. Когда в 1873 г. дом был построен, его заселили десятью ашкеназийскими семьями, чувствовавшими себя здесь, на новом месте, в относительной безопасности. Дело в том, что в те годы жизнь вне стен Старого города была сопряжена с известной опасностью: кругом сновали банды бедуинов, которым ничего не стоило убить и ограбить евреев. Поэтому при постройке жилых домов в целях безопасности фасады были обращены внутрь дворов. Внешне дома походили на крепость с метровым арочными входами и массивными воротами, запирающимися на ночь. В таком закрытом дворе должен был быть один или несколько колодцев. Здесь сохранилось два колодца, из которых теперь не черпают воду: они закрыты каменной крышкой. Конечно, на протяжении многих лет планировка двора менялась, о чем свидетельствует довольно пестрая каменная кладка стен. Да это и понятно: разрастались семьи, дешевле было достроить или перестроить дом, чем купить новый. С течением времени прорубили окна на улицу, сняли ворота с петель, отремонтировали или переделали внутренние перекрытия, и в 1902 г. достроили второй этаж, где через несколько лет поселился с семьей рав Кук. В последний раз дом перестраивался в 1922 г. Несомненно, старый жилой дом хранит немало тайн и историй. Если бы я приехала сюда лет тридцать назад, то непременно знала бы их...

Музей рава Кука

Рядом с двором Бет Давид дом рава Кука. Входная арка, но не столь массивная, как в соседнем дворе. Двор открытый, поскольку строился уже в двадцатые годы нашего века. Кустарники и ветвистые деревья дают приятную тень и прохладу. Здание двухэтажное окна первого этажа заколочены, и оттого весь дом кажется потухшим и заброшенным. Первое впечатление усиливает наружная лестница из камня, которая снизу выглядит ветхой и неустойчивой. Робко поднимаюсь наверх. Робко, потому что здесь жил, работал и умер Аврахам Ицхак ха-Кохен Кук, раввинский авторитет, исследователь Талмуда и Танаха, мыслитель, мистик, поэт.

Открываю тяжелую дверь и попадаю в дом-музей рава Кука. С фотографии смотрит средних лет человек в черном штреймл, похожем на шапку-кубанку. Длинная борода с сильной проседью, покатый лоб. В живых и совсем не печальных глазах нет привычной еврейской мировой скорби. Марк Шагал был поражен его лицом: "Откуда у этого человека такое святое лицо?" - воскликнул он после первой встречи с равом.

В рабочем кабинете рава Кука во всю комнату стол со спускающейся с потолка лампой под матовым абажуром. Закрытые, без стекол, темно-коричневые книжные шкафы. В одном из них хранятся пальто и штреймл, в котором рав запечатлен почти на всех фотографиях. В остальных шкафах - книги на иврите, немецком, идише, русском и английском, с дарственными надписями авторов и написанные в различные периоды жизни самим равом: "Орот ха-тшува" ("Огни раскаяния", 1955), "Игрот ха-Реайа" ("Эпистолы р.Аврахама Ицхака ха-Ко-хена", 1962-65), "Орот" ("Огни", 1961), "Орот ха-ко-деш" ("Огни святости", 1963-64).

Ближе к окну высокий пюпитр, за которым рав Кук имел обыкновение писать. Рядом с кабинетом большой просторный зал с шестью окнами, встроенными в ниши. Около правой стены вытянутый в длину большой стол со скамьями и рядом - квадратный стол с креслом. В этой комнате рав Кук принимал гостей: раввинов Эрец-Исраэль и диаспоры, ортодоксальных евреев и лидеров рабочего движения, сионистов и представителей британской администрации, учащихся иешив и студентов. В шабат в этой комнате происходила "сеуда-шлишит" - третья трапеза, во время которой обычно выступал сам рав Кук. По рассказам участников субботних трапез, рядом с креслом рава Кука стояло еще одно, предназначенное для его отца. Заслышав знакомые шаги, рав Кук вставал, за ним поднимались гости и не садились до тех пор, пока не войдет и не сядет отец рава, затем он сам.

Скромную обстановку зала украшают несколько литографий в простых рамках. На одной из них - рав Элияху бен Шломо Залман, виленский Гаон, на другой, почти у самого окна, - раввин и знаток Галахи Моше Иехошуа Лейб Дискин, поселившийся в Иерусалиме в 1887 г. и возглавивший здесь группу крайних ортодоксов нехасидской общины. Я обратила на них внимание, потому что рав Кук, не разделяя полностью взглядов этих раввинов, высоко ценил их талмудическую ученость и счел возможным оказать им дань уважения и признательности, поместив их фотографии в своем доме.

В следующей комнате музея стенды с фотографиями. Посетитель словно перелистывает семейный альбом, где семья - это евреи ишува и галута. Внешние события, запечатленные на снимках, свидетельствуют об интенсивности внутреннего мира рава.

По фотоснимкам можно воссоздать биографию рава Кука. Он родился в маленьком еврейском местечке Латвии в 1865 г. Получил традиционное еврейское образование. Блестящие способности и тяга к образованию открыли перед ним двери Воложинской иешивы, духовного центра русского еврейства. Большое влияние на него оказал руководитель иешивы раввин Нафтали бен Цви Иехуда Берлин. В Поневеже Аврахам Кук наряду с Талмудом изучал Библию, знакомился с еврейской и общей философией, Каббалой. По-видимому, это были годы становления его личности, формирования его как талмудиста, философа и ученого. Он приобрел большую известность в Латвии и Литве, в ие-шивах которых проработал шестнадцать лет. Ученого раввина приглашают в Вильно, Ковно и Яф-фо. Он выбрал Палестину и в 1904 г. прибывает в Яффо. Здесь он руководит иешивами, читает курс лекций по Талмуду и еврейской философии, организует иешивы, в которых обучение Талмуду проводится параллельно с общеобразовательным. Общительный человек с широким диапазоном интересов к религиозной и светской жизни, он поддерживает добрые отношения с халуцим, с представителями рабочего движения, ревизионистами и ортодоксами из Агуддат Исраэль, стремившимися сохранить устои еврейской религии и еврейской традиции на основе Галахи. В 1914 г. его приглашают в Европу на конференцию Агуддат Исраэль. Здесь его застала Первая мировая война. Прожив недолго в Швейцарии, он переезжает в Лондон и возглавляет столичную иешиву. В 1919 г. он вернулся в Эрец-Исраэль, поселился в Иерусалиме и вскоре был назначен главным раввином города, а в 1921 г. был утвержден главным ашкеназийским раввином Эрец-Исраэль. Этот пост он занимал до конца своей жизни (1935).

Рав Кук похоронен на Масличной горе, той самой, откуда придет Машиах. Память о выдающемся раве жива и в доме-музее, и в в центральной иешиве его имени, и в его трудах, и воспоминаниях о нем, и, наконец, в истории еврейской философии. Из доступных мне источников на русском языке я поняла, что это была сильная личность, абсолютно свободная в своих высказываниях, не идущая на компромиссы даже тогда, когда они могли бы предотвратить разрыв с политическим или религиозным движением, которое он прежде поддерживал, или с друзьями.

Так, приветствуя халуцим и разделяя их стремление строить еврейский очаг в Палестине, он не мог принять их атеизма. Выступая в защиту Ставского, обвиненного в убийстве лидера рабочего движения Арлозорова, он шел на открытую конфронтацию с движением, которое поддерживал первоначально. Ортодоксальный еврей, он считал, что не прогресс науки угрожает религии, но отставание от нее религиозной мысли. Рав Кук мечтал о создании таких иешив, в которых наряду с Библией и Талмудом изучались бы светские науки, философия, ораторское искусство и литературное мастерство, столь необходимые для будущих раввинов. И вместе с тем, я думаю, живи рав Кук сейчас, он призывал бы к терпимости между верующими и неверующими, приверженцами левых и правых партий, предостерегал бы от всеобщей неприязни и ненависти, напоминая, что "Второй храм был разрушен из-за беспричинной вражды. Вероятно, он будет восстановлен благодаря искренней и беспричинной любви". Впрочем, не знаю, повлияли бы призывы Кука на моих современников, но чем больше углубляется раскол между евреями нашей страны, чем чаще я вспоминаю его слова.

И наконец, последняя комната музея - синагога. В этой синагоге-комнате небогатое убранство - в стиле всего дома. Скамьи для молящихся, арон кодеш, около которого, ближе к окну, кресло, подаренное раву Куку Верховным комиссаром британской администрации Гербертом Самуэлем, поддерживавшим с уважаемым раввином дружеские отношения. Именно он пригласил рава Кука на открытие в 1925 г. Еврейского университета на горе Скопус, где рав произнес блестящую речь.

Табличка с надписью у дверей сообщает, что деньги на эту синагогу пожертвовал филантроп, рав Исраэль Аарон Фишель.

Из синагоги можно попасть на балкон, выходящий на улицу Невиим (Пророков) и стоянку машин. Конечно, во времена Кука этой переполненной машинами стоянки не было и вид на улицу Пророков и отходящие от нее узкие кривые улочки был более патриархальный, чем теперь, но важно, что на этом балконе обычно устраивалась сукка.

Здесь, в синагоге, первоначально находилась иешива Мерказ ха-рав, раввинатский центр. Впоследствии, уже после смерти рава Аврахама Кука, его сын и последователь рав Цви Иехуда бен Аврахам Ицхак-Кохен Кук возглавил вместе с шурином, равом Ш.Н.Раананом, специально построенное современное здание Мерказ ха-рав, находящееся недалеко от въезда в Иерусалим.

Закончился осмотр музея. Спускаюсь по лестнице и вспоминаю фотографию, на которой запечатлен прием, устроенный равом в саду. Прикидываю, где мог стоять стол для приглашенных, но места для него не нахожу, и думаю о том, что для друзей, посещавших рава, место было не столь важно. Важно было слушать знаменитого рава, учиться у него терпимости и доброте. О мудрой доброте рава Кука интересно рассказал израильский писатель, лауреат Нобелевской премии Агнон Шмуэль Иосеф. Он был частым гостем в доме рабби, как почтительно Агнон называл рава Кука.

В одной из иерусалимских типографий - повествует писатель - без ведома ее владельца рабочие напечатали листовку, в которой содержались злостные нападки на рава Кука. Владелец типографии, большой почитатель раввина, очень огорчился и содержанием листовки, и тем, что ее написал его друг, и, наконец, тем, что если уничтожить набор, рабочие понесут большие убытки. Он пришел к раву Куку и все ему рассказал. Вот что ответил рав: "Это не единственная типография в Иерусалиме, и, если ты уничтожишь весь тираж, найдется другая типография, которая напечатает все, что он захочет... Поэтому возвращайся в типографию и отдай готовую работу заказчику. Пусть делает все, что хочет, а Господь милосердный искупит!" И Агнон спрашивает читателя: "Найдется ли еще такой человек, в котором пребывает дух Божий и который смолчит, видя, что против него замышляют недоброе?" Агнон утверждает, что людей такого душевного склада, как рав Кук, мало: "Им не присуща ненависть к ненавистникам, они молча сносят обиды и даже, если могут предотвратить неприятности для себя, они оставляют все, как есть, и не делают этого".

Таким человеком был рав Кук. Конечно, личные качества великого раввина не отражены в экспозиции музея, но атмосфера, в которой он жил, по-моему, передана.

Русское подворье

Впервые я попала на Русское подворье в 1982 г. по довольно печальному обстоятельству: русская женщина, с которой я тогда работала, получила телеграмму из Москвы о смерти отца и просила меня заказать молебен в церкви. Я отправилась в Троицкую церковь на Русское подворье - благо оно находилось недалеко от учреждения, в котором мы работали.

Стоял холодный ноябрьский день, не переставая лил дождь. Церковь и наискосок от нее Русская миссия были закрыты. Постояв в растерянности перед дверью, я заметила худощавую фигуру в черной рясе под зонтом, вынырнувшую откуда-то слева. Пойдя, как говорится, по следу, я оказалась перед входом в здание, на фасаде которого значилось "Московская ортодоксальная патриархия". Позвонила. Долго не открывали, и наконец в проеме двери появилась молоденькая монахиня, вся какая-то пухленькая, сдобная и чем-то напомнившая мне мопассановскую Пышку. На порог эта милая монахиня меня не пустила - очевидно, из-за того, что в помещении что-то происходило: оттуда раздавался шум и гул, и вообще было очень оживленно. Стоя под зонтом, я излагала суть дела. Выслушав, женщина улыбнулась, на ее щеках появились ямочки и, обдав меня винным запахом, весело проворковала: "Сейчас нельзя. Мы справляем поминки по Брежневу. Приходите через недельку!" - и захлопнула перед моим носом дверь.

"Ну и ладушки, что помер!" - заключила мой отчет приятельница. - Только зря ты туда пошла! Это же красная церковь, а мой отец всю жизнь ненавидел советскую власть! Когда прояснится, пойдем на Масличную гору, в белую церковь Марии Магдалины.

Неделю спустя мы стояли перед входом в церковь Марии Магдалины. У двери прочли объявление, написанное дореволюционным шрифтом, через "ер" и "ять": "Вход большевикам и коммунистам воспрещен!", "Это мне подходит!" - заявила приятельница и смело вошла во внутрь.

Так я узнала о смерти Брежнева и о существовании в Израиле двух церквей - красной и белой.

Русское подворье (Миграш ха-руси) - площадь в центре Иерусалима, около мэрии, в нескольких минутах ходьбы от Старого города. Название появилось в 19 в., когда началось ее заселение русскими священнослужителями и паломниками.

История площади восходит к 701 г. до н.э. и связана с ассирийцами, расположившимися здесь лагерем перед наступлением на Иерусалим. Однако из-за поразившей войско эпидемии они вынуждены были повернуть назад. В 70 г. н.э. на этой территории стоял X римский легион, разрушивший Иерусалим и Храм.

На протяжении последующих столетий площадь использовалась для различных целей. При турках (16 - нач. 20 вв.) - для военных парадов, смотров и учений. В одном из зданий подворья находилась тюрьма. С 18 в. земля принадлежала семейству Таунус, а площадь называлась Хамидан. В 1860 г. Россия приобрела подворье со всеми постройками, заплатив владельцам земли 733 190 рублей. Эта сделка была вполне в духе времени, так как происходила в период упадка Оттоманской империи и проникновения на Ближний Восток западноевропейских держав, осуществлявших под эгидой церкви скрытую колонизацию земель, которые в недалеком будущем могли бы оказаться бесхозными. Действительно, в Палестине скупались земли, строились церкви, монастыри, странноприимные дома, поощрялось паломничество. В 1858 г. Россия открыла в Иерусалиме Русскую духовную миссию, которую возглавил известный в то время востоковед, участник экспедиций на Ближний Восток, епископ Порфирий (Успенский).

В 1882 г. на базе существовавшего в Петербурге Палестинского комитета было создано Императорское православное палестинское общество, председателем которого стал Великий князь Сергей Александрович, убитый в 1905 г. террористом Каляевым. Одной из целей общества было финансирование покупок земель и строительства церквей в Иерусалиме и других христианских местах Палестины.

Итак, на купленной у семейства Таунус площади по проекту заранее побывавшего в Иерусалиме петербургского архитектора Мартина Ивановича Эппингера приступили к возведению первых христианских построек вне стен Старого города. Весь участок был обнесен стеной, представлявшей собой четырехугольник, внутри которого размещались: Троицкий собор, увенчанный десятью зелеными куполами тульского литья, больница, постоялый двор для паломников, русское консульство, Русская духовная миссия Московской патриархии, Елизаветинское, Николаевское и Сергиевское подворья. Строительство Русского подворья было завершено в 1903 г. Тогда-то и началось массовое паломничество русских на Святую землю, которую они называли и Землей желания, и Землей евреев, и Иудеей, и Землей Обетованной, а арабы - Московией. (Замечу, что на самом деле русское паломничество восходит к 11 в.) Русское подворье было самым большим из всех владений иностранных держав в Палестине, и ходили слухи, что Россия скупает земли для ее завоевания. Россия действительно вела покупку и интенсивную застройку территорий. Так, в Старом городе, рядом с Церковью гроба Господня, построили Александровское подворье с церковью Александра Невского за чертой Старого города, у Новых ворот, тоже совершили сделку на приобретение земель, а в 1888 г. на личные средства Александра III в память его матери Марии Александровны на Масличной горе воздвигли церковь Марии Магдалины. Она и поныне стоит, эта красивая церковь с пятью куполами-луковицами и иконостасом работы художника В.Верещагина. На вершине Масличной горы в 1870 г. построили церковь Вознесения с 64-метровой колокольней, названной Русской свечой, и там же открыли действующий и сегодня женский православный монастырь, принадлежащий белой церкви.

Но вернемся на Русское подворье. В 1917 г. большевики, объявившие себя наследниками собственности Российской империи, отказались выплачивать царские долги и выполнять его обязательства. Имущество церквей было брошено на произвол судьбы, многие священнослужители либо сами бежали на Запад, либо были изгнаны. Русская православная церковь за границей, верная царю и отечеству, взяла на себя управление русскими церквами. И когда Великобритания получила мандат на Палестину, она стала считать все церкви, монастыри и земельные угодья собственностью белой церкви за границей, т.е. церкви, находящейся за пределами СССР. Что стало с Русским подворьем? Англичане превратили постоялый двор для монахов в центральную тюрьму, русскую больницу в военный госпиталь, одно из подворий - в бордель. После Первой мировой войны Алексий I приехал в Иерусалим и вел переговоры с англичанами о восстановлении контроля Московской патриархии над церквами и монастырями. Но английский мандат на Палестину заканчивался, и решения принято не было. После окончания Войны за Независимость в 1949 г. Иерусалим был поделен между Иорданией и Израилем. Русское подворье и женский Горний монастырь в Эйн-Кереме, оставшиеся на территории Израиля, по настоянию советского правительства, были переданы Московской ортодоксальной патриархии, т.е. красной церкви. Церковные строения и угодья, находившиеся на территории, отходившей к Иордании, принадлежали белой церкви. После восстановления целостности Иерусалима их статус не изменился. Во всяком случае, до распада СССР церкви существовали раздельно.

В начале 60-х гг. советское правительство решило продать Израилю большую часть церковного имущества, включая постройки и земли. Переговоры завершились в 1964 г., уже при Хрущеве, так называемой "апельсиновой сделкой". За землю и пять зданий на Русском подворье Израиль уплатил апельсинами на сумму пять миллионов долларов. Таким образом, мы откупили почти все Русское подворье за исключением, конечно, Троицкого собора, Русской духовной миссии при Московской ортодоксальной патриархии. Здание Русской духовной миссии арендовано израильским Верховным судом. Спорным оказалось Сергиевское подворье, находящееся несколько на отшибе. Через мощные арки ворот вы попадаете в небольшой, закрытый со всех сторон сад. В саду две башни в мавританском стиле, небольшой бассейн с водоплавающими растениями. Вокруг эвкалипты и кустарники, а по углам на мелкой гальке своеобразный археологический музей под открытым небом: камни для давления олив, приспособления для перегонки и очистки масел, цепи для поднятия воды из колодцев, жернова для размола олив и т.д. Некоторые находки относятся к римским и византийским временам, некоторые к более позднему времени, например к эпохе крестоносцев. Весь этот живописный уголок как бы взят в кольцо строений, одно из которых теперь принадлежит Обществу по охране природы, другое - Министерству сельского хозяйства. Старожилы вспоминают, что во времена Британского мандата здесь находились департаменты общественных работ и лесных угодий, а также британская Иммиграционная служба. В главном здании, где когда-то жили именитые гости, заколочены и выбиты окна - должно быть, внутри царят хаос и запустение. И, словно напоминанием о необходимости очистки этих авгиевых конюшен, высоко над дверью висят декоративные, а может, и настоящие грабли.

Недавно закончили реставрацию центральной башни Сергиевского подворья, на фронтоне которого, как и почти всех зданий Русского подворья, эмблема Императорского палестинского общества: круг, внутри которого начертаны две греческие буквы - альфа и омега и две русские - Р.Х. (Рождество Христово) и по всему кругу славянской вязью слова пророка Исайи: "Ради Сиона не умолкну и ради Иерусалима не успокоюсь".

Как используются откупленные Израилем здания Русского подворья? Здесь находится полиция, Окружной суд, несколько отделов Верховного суда Израиля, Оружейный музей, предварительная тюрьма и на пустующих площадках - стоянки для машин. Русское подворье - оживленное деловое место. Звучит иврит, арабский, английский, русский. Обычная для Иерусалима многоязычность. На некоторых зданиях сохранились прежние названия (на русском языке): Елизаветинское подворье, Николаевское подворье, Духовная миссия и т.д. Часто на Русском подворье можно видеть туристов, сгрудившихся около лежащей в специально прорубленном канале большой серой колонны с поперечными трещинами. Ее нашли в 1871 г. - очевидно, во время прокладки фундамента под какое-то здание. Колонну относят к 1 в. до н.э., т.е. к периоду Второго храма. Возможно, здесь были мастерские по производству колонн и, когда колонну поднимали, она треснула. Впрочем, точно ничего неизвестно. Известно лишь только то, что здесь она пролежала в течение многих веков. Такова ее судьба. Изящные колонны Храма рухнули в одночасье, а эта, изначально немощная, невостребованная колонна, сохранилась в веках как безмолвный экспонат многочисленных парадоксов нашей истории. И, проходя мимо Русского подворья, я радуюсь, что большая часть его построек принадлежит теперь Израилю, а слова еврейского пророка Иешаяху "Ради Сиона не умолкну и ради Иерусалима не успокоюсь" я воспринимаю однозначно: конечно, Иешаяху имел в виду наш, еврейский, Иерусалим.

Далее

Ваша оценка этой темы

1 2 3 4 5
           
Опт мужские боксеры купить.