Главная страница >>Библиотека >> "Из глубин">> части I, II, III, IV, V

Перед Вами электронная версия книги Г. Брановера "Из глубин ", изд-во "Амана".
Подробнее об издании этой книги и возможности ее приобретения  – здесь.
Zip-файл >>


Наши сокровища. Исследуем теперь вопросы о наших молитвах, о ритуалах и традициях. Естественно еще до этого вспомнить о языке молитв и книг. Этот язык с самого начала был предназначен для выражения философских понятий, для того, чтобы передать, измерить глубину мироздания. Его слова должны были быть и суть необычайно вместительны, глубоки. Другие языки предназначались для обихода, и лишь потом нагромождением слов и терминов пытались приспособить их для туманного описания отвлеченных понятий. Это были слова материальные, слова плоские и ограниченные. Ими можно было замостить поверхность обжитой людьми части мира, но с их помощью трудно вырваться из двухмерного пространства, из них трудно построить здание, имеющее глубину, выйти в пространства вселенной. Тут нужны слова, имеющие души, огромные души, скрывающиеся скромной символикой считанных букв и могущие заполнить великолепные пространства мира.

Такое слово не только понимается, оно ощущается всем существом, постигается постепенно и все глубже. Истинный перевод с этого языка невозможен - нельзя поставить в строгое соответствие слову этого языка слово из другого. Это равносильно сопоставлению тени и предмета.

Дух наших молитв общенационален. Индивидуальна в них только благодарность. Слово “я" встречается лишь в выражениях благоговения перед величием мира, благодарности за великий дар восприятия и понимания мира. Молитва исторгается - это не расчетливое выклянчивание благ, а неудержимая, захватывающая всю душу, вызывающая слезы, благодарность.

Все пожелания и надежды, выражаемые в молитвах, - суть национальные идеалы. Молитвы воспитывают, молитвы направляют. Ценой поисков в течение всей жизни единичные люди приходят к своей философии, к чувству радости сознательной жизни. Молитва же приносит в душу каждого - даже самого неискушенного и немудрствующего - и философию, и радость жизни, приносит в самых простых, доступных и веских словах. Но она - лишь первые слова, отправной момент, толчок для самостоятельных рассуждений и размышлений.

Ритуал, запреты - это, при всей их многочисленности, не только “стена вокруг закона", не только могучее консервирующее средство. Но не в меньшей мере это исчерпывающий гигиенический кодекс, поставленный на страже правил гигиены тела и души, правил коллективной национальной жизни. И что, быть может, самое главное, - это великое средство одухотворения прозы жизни.

Вспомним хотя бы самые простые благословения хлеба и вина или слова, связанные с кушанием фруктов. Они помогают обретению высших непреходящих, непресыщающих радостей жизни в дополнение к преходящим, телесным. Съесть прекрасный плод - удовольствие сильное, но краткое. Любоваться этим плодом удовольствие длительное, но, быть может, более слабое. Осознавать, глядя на этот плод и вкушая его, сколь прекрасен мир, - удовольствие бесконечное по глубине, по силе и по времени.

Можно греться на солнышке и можно, греясь, ощущать и впитывать тысячекратно более сильное тепло от сознания благости мира.

Ритуал необходим также для удержания людей в таком душевном состоянии, которое адекватно случаю. Простые наблюдения показывают, что лишь редкие натуры способны совершенно отвлеченно, иногда даже входя в глубокое противоречие с состоянием окружающих, настраиваться на определенный лад. У таких людей настроение и состояние духа являются функцией сознания. У большинства же они связаны, главным образом, с материальными причинами, состоянием собственного организма и еще, в большей мере, с подражанием. Вот этот последний фактор и использует ритуал, обусловливающий большую или меньшую одинаковость чувств у натур более или менее возвышенных.

Бесспорно, что и сильно чувствующие натуры, благодаря ритуалу, воспринимают еще сильнее, глубже и, быть может, тратят при этом относительно меньше душевной энергии (своего рода повышение коэффициента полезного действия души).

Наконец, ритуал несравненно проще передавать, не растеряв, будущим поколениям, чем взгляды, идеи, которые легко подвергаются искажениям, теряются, подменяются.

Нельзя не отметить и того, что мы должны дорожить ритуалом уже потому только, что он служил тысячелетия нашей защитной стеной, был жизненной реализацией приверженности народа духу Книги Книг, т. е. был главным средством *) (*) Здесь подчеркивается слово средство, чтобы не путать его с причиной, которая нами уже рассмотрена.) нашего сохранения. Ясно, что тот, кто согласен со всем этим, но, сетуя на тяготы соблюдения ритуала, считает его для себя ныне больше не обязательным, во-первых, ханжа, во-вторых, страдает непомерным самомнением, ибо считает себя намного переросшим предков своих, которые не полагали для себя и потомков громоздкий ритуал устаревшим и ненужным.

Простое и бездумное отправление жизненных функций на первый взгляд беззаботно, соблюдение же даже части всех тонкостей колоссального громоздкого ритуала, связанного буквально с каждым движением, на тот же первый взгляд просто мучительно.

Но еда и питье, половая любовь и даже сон, как известно, очень быстро приводят к пресыщению, в недавно млевшем от удовольствий теле, воцаряется опустошенность, не говоря уже о всяческих недугах, болях и, чем ближе к старости, тем все это сильнее. Соблюдение же ритуала, с одной стороны, просто наделено предохраняет от каких бы то ни было излишеств... Но это, конечно, не главное.

С другой стороны, исполняющий ритуал, одухотворяющий каждое движение своей жизни, беспрестанно наслаждается высшими удовольствиями, воспринимая их не животом или известными железами, а через саму душу. Даже слабому телесному удовольствию предшествует у него огромное счастье еще раз, в еще одном проявлении осознать величие мироздания, великолепие его, еще развеем существом своим ощутить невыразимую благодарность за счастье видеть, ощущать, воспринимать, думать, любоваться. Кажущееся однообразие действий, постоянство слов, это лишь средства системы, дисциплины. На самом же деле с каждым разом, с развитием, мужанием и даже старением углубляется понимание, и взамен слабеющим элементам телесного восприятия приходят неизменно крепнущие духовные откровения. На этой ниве пресыщение невозможно.

Есть еще вопрос о тех, кто исполняет ритуал механически, без думания, без проникновения. Для таких людей остается, во-первых, сдерживающая и облагораживающая функция ритуала. Нравственность их и детей их-в безопасности. Во-вторых, и это главное - они лишь связывающие звенья, проводники, соединяющие более глубокие индивидуумы из числа своих предков со своими, иногда далекими потомками. Они передают из поколения в поколение свой склад, свои нравы, свой образ действий, они скромно несут в будущее бесценный материал, из которого будут, непременно будут, когда-нибудь изваяны самые прекрасные и глубокие личности. В целости этих цепочек - залог бессмертия.

А тот, кто рвет цепочку? Он, жалкий, не повредит бессмертию народа, которое предопределено. Он лишь добровольно отказывается от единственного сокровища, которым обладает. Он обрекает проклятию и небытию таившиеся в нем до сего мига зачатки бесконечных грядущих поколений.

Самоубийцы еще никогда не были бедствием какого-либо народа. Они крадут лишь у самих себя. Пусть творят для себя, если глухи к стонам предков, которые пронесли свое звено цепи сквозь костры, пусть уходят, невосприимчивые к агонии правнуков в утробе их. Мы, остающиеся, провожаем их сухими глазами. Они смешны и противны нам.

Какие горы бумаги были потрачены на вразумление погрязшего в скотоподобии человечества, на выведение нравственных идеалов, на блуждание в лабиринтах философского истолкования сущности побуждений и предназначения двуногих! Сколько благородного гнева, сколько увещеваний, сколько блеска ума в мучительных поисках правил поведения и взаимоотношений.

В это же время кучка людей из поколения в поколение жила жизнью, в которой истинно ценным признавалось только духовное или одухотворенное, и для каждого из этих людей, если он только не отпадал от сообщества, немыслим разврат, садизм, разгул, маразм, всякая из столь известных форм человеческого оскудения.

Социология Книги Книг отличается от всех теорий, придуманных социологами, еще и тем, что в ней за исходное взята вековечная, неизменная в своей прочности и порывах благородства, человеческая сущность, тогда как социологи, сами бесспорно будучи реальными людьми, заменяют в своих творениях человека наивной схемой.

Только через ритуал, через язык, лежит путь ребенка к знанию, а тем самым, к сохранению его в пределах народа. Как уже говорилось, философия ребенка - детский материализм. Ребенок прежде всего учится, как делать, и лишь значительно позже начинает задумываться почему. Только делая все иначе, чем дети других народов, он может когда-либо позитивным путем прийти к мыслям о том, в чем его отличие. В противном случае, т. е. функционируя в материальной сфере жизни, как все окружающие, он никогда к таким мыслям не придет и нужно будет считать благом, если ему извне напомнят о том, что он не такой, как все (напомнят в смысле неполноценности, конечно) и таким образом приведут к этим мыслям негативным путем.

Заметим, что, воспитывая ребенка в духе ритуала, мы с большой надежностью и, быть может, даже с запасом, обеспечим его общечеловеческую нравственность, телесную и духовную чистоплотность.

В свете всего сказанного естественно коснуться вопроса о происхождении великих книг и о толковании содержащихся в них сведений исторического порядка. В спорах по этим вопросам поломано, как известно, немало кольев. Но если мы будем исходить из того, что важны прежде всего не сами факты, а мировоззрение, в свете которого они излагаются, то наши рассуждения будут просты и кратки.

Мы пока не можем найти рациональные доказательства (в духе ремесленных наук) того, что Книга Книг была дарована нашему народу, и опровергнуть мнение, что народ, в лице лучших сынов своих, пришел к содержащимся в них откровению. Нетрудно, однако, понять, что в принципиальном отношении оба этих пути абсолютно одинаковы. В самом деле, в том и другом случае важно и то, что нашему народу было дано познать сокровеннейшие истины, самые всеобъемлющие идеи и мироздание, и это, как мы уже видели, определило и направило всю его судьбу. *) (*) Не делая никаких выводов, напомним, что новейшие находки старинных рукописей свидетельствуют о значительно большей древности многих частей Книги Книг, чем то пыталась доказать, так называемая, “библейская критика".)

Ретивые популяризаторы-материалисты наиболее охотно направляют свою, с позволения сказать, критику на космогонию Книги Книг. Вряд ли, однако, нужны опровержения этой “критики". Достаточно привести в качестве иллюстрации хоть один из их наиболее веских (по мнению самих авторов) доводов; как мол можно говорить о том, что было создано в первые дни творения, если тогда и солнца не было, чтобы отсчитывать дни. Такие рассуждения, возможно, убедительны для тех, которые представляют себе Бога бородатым старичком без часов - по солнышку, лепящим человечка из глины, как горшочник лепит горшок.

В отношении же космогонии вообще можно сказать следующее. В современной ремесленной науке существует, как известно, несколько гипотез о происхождении солнечной системы. Гипотез, подчеркнем! Согласно некоторым из них солнечная система сформировалась из туманности, из первозданного хаоса, царившего в этой туманности, что имеет формальное сходство с тем, что говорится в Книге Книг. Однако в ремесленных науках, как мы видели выше, ничего до конца не вскрывается, никакие конечные сущности не познаются. И в самом деле, любая космогоническая гипотеза, даже если она стала подтвердившейся теорией, лишь отодвинула бы вопрос, так как тотчас возникла бы проблема происхождения галактики и так далее, вплоть до конечного вопроса о происхождении мира. На последний же вопрос никакая ремесленная наука ответить не может и никогда не сможет. Книга Книг же повествует именно об этом!

Найдется ли естествоиспытатель, достаточно самонадеянный для того, чтобы заявить, что человек когда-либо, пусть даже в необычайно отдаленные от нас времена, предложит картину происхождения мира, более совершенную, чем та, что описана в Книге Книг?

Аналогично можно было бы рассмотреть и изложение родословной нашего народа.

Остается еще вопрос об описаниях событий, необычайно благоприятствовавших нашему народу, событий, которые иногда даже называют чудесами. У нас нет, конечно, рационального способа проверить их достоверность. Но по этому поводу можно заметить следующее: когда каждую весну из семени рождается растение, повторяющее все видовые отличия, когда из почек на, казалось, безжизненных ветках появляются живые прекрасные листья, не удивляются и не путаются, а хладнокровно говорят: закон Природы. Когда же им рассказывают о некоторых не совсем обычных событиях из жизни народа, который даже по признанию своих ненавистников всегда отличается от других и, прежде всего, своей сущностью и неистребимостью, те же люди презрительно машут рукой и недоверчиво тянут: “чудеса-а!"

Выходит, что часто повторяющееся чудо, например, чудо зеленого листа возможно, а редкое событие из жизни нашего народа невозможно именно потому, что оно редкое и что его не наблюдали сегодняшние люди. Логика, по меньшей мере, странная! А как же быть с самим фактом неистребимости народа, тоже необычайно странным и не повторявшимся с другими народами? Объявить и его нереальным? Впрочем, иногда так и пытаются делать.

Однако мы все отвлеклись прослеживанием частностей, а в Книге Книг важны не факты, служащие по существу лишь иллюстрацией, и не формальные противоречия в фактах, если бы они и были а строгое единство и последовательность философских идей и, прежде всего, идея вездесущего Бога. Идеи эти - сложнейшие понятия, переложенные на язык, доступный массе людей.

Наше будущее. Мы не выделяем себя из других и не сопоставляем себя с другими. Нас не интересует, на какой по порядку ступеньке располагают нас другие, а сами мы и вовсе не ищем и не заботимся о своем месте на этой вертикальной лестнице. Но мы твердо знаем свою ниву, свое поприще, но мы знаем и верим в свое назначение, и нам ясно, что лишь ради этого назначения мы неистребимы, а вне его - мы ничто.

Мы считаем эту нашу долю прекрасной, и у нас нет потребности сравнивать ее с долей других. Мы бесконечно горды, что она дарована нам, и хорошо сознаем серьезность наших обязанностей. Мы знаем, что постоянство нашего предназначения - залог нашей неизменности. Но мы понимаем также и то, что неизменность - первая обязанность наша, непременное условие для выполнения нашего назначения. Нам ни к чему рассуждать о наших качествах, о наших врожденных достоинствах. Мы созданы с такими особенностями, которые наиболее соответствуют нашему назначению. И чем больше мы сознательно будем развивать в себе эти позитивные свойства, подавлять негативные искушения, чем больше будем приводить в гармонию наш образ действия с нашим назначением, тем благополучнее будет существование наше.

Неисчислимые примеры дает нам древняя история, примеры того, сколько и какие беды проистекали от необузданного искушения потрудиться на несвойственном нам поприще, насладиться благами этого поприща, пойти за ними по тропинке, уводящей далеко от нашей дороги, от наших задач, от нашего назначения. Мы не знаем назначения соседей наших. Это их, а не наша забота. И мы готовы отвечать уважением на уважение, дружбой на дружбу.

Как в жизни индивидуума физические отправления - лишь средства для духовного творчества, так должно быть и в государстве. Погоня за процветающей государственностью, как самоцелью, вполне подобна исключительной заботе человека о благополучии и исправном функционировании своего тела. Однако последнее вызывает чувство отвращения у большей части людей, считающих себя цивилизованными, первое же почитается вершиной благородства и большей частью не вызывает никакого беспокойства. Нашему народу никогда, по-видимому, не создать могущественную государственную машину, носителем же самого могучего духа он был издревле и предназначен быть впредь.

Как издавна каждое телесное, физическое отправление, каждый бытовой акт одухотворялся, на каждом шагу жизни впереди всегда выступала мысль, постижение, думание, благоговение перед красотой и мудростью мира и лишь потом на втором плане - чувственное удовольствие, так должно быть и в государстве. Ведь мы - народ Книги.

Нам нужен уют и комфорт. Нам нужен покой. Нам нужны удовольствия и увеселения. Нам нужно богатство. Нам нужна роскошь. Нам нужны физическая красота и сила. Но если условием достижения всех этих благ ставится “свободная мысль", то уж лучше мы будем в житейском смысле нищими, лишь бы крепко держалась душа Книги Книг.

Пусть под рубищем здравствует душа, полная веры и исканий. Пусть под изборожденными страданиями чертами живут память и непоколебимость. Если действительно существует такая альтернатива, то мы предпочитаем хранить нашу силу не в тренированных мышцах, а в душах, полных благоговения и твердости.

Великая благодарность. Мир, в который мы все явились, великолепен. Он полон нежных и волнующих красок, манящих запахов, ласкающих звуков. Ароматны сладкие плоды в лесах и садах, винным соком наливаются ягоды. Мягок и целомудренен ковер трав и цветов.

Заботливо и неутомимо солнце, поддерживающее всякую жизнь. Золотое томительное в полдень, веселое, играющее с росами по утрам, задумчивое, чуть грустное вечером, когда скользит по зеленому лицу земли, исторгая нектар из цветов и изумрудный отсвет из листьев.

Прохладны, веселы и пахучи порхающие ветерки. Чисты и желанны сверкающие струи воды.

Любовь и рождение в солнечном мире.

Умытая влагой, оплодотворенная щедрым солнцем, изнемогая от обильных ласк, земля рождает колосящиеся нивы. С цветка на цветок несет пчела чудо новой жизни, спрятанное в желтой пыльце. Звуками птичьей любви полон воздух. Бесстрашна самка, сохраняющая детенышей в лесной берлоге. Чудесен мир, от изумления перехватывает дыхание. Бесконечно мудр Бог. Умильные слезы подступают к глазам. Благодарность за совершенство мира, за счастье быть, знать, переполняет душу, изливается вдохновенной молитвой.

За грохочущей молодым безумием, радостью жизни весной приходит плодоносное лето, а за ним полная тихих неторопливых раздумий осень. Травы, деревья, - сделали все, что нужно было сделать за год, и у них есть время просто безмятежно понежиться перед зимним сном на ласковом еще солнце. Счастлив и человек, чувствующий себя в дни своей осени, как эти деревья и травы. Жалок прошагавший свой путь и даже не заметивший истинного восторга жить, не ощутивший Природы, не познавший Бога.

Из всех удовольствий, данных человеку, самое сильное, самое устойчивое, самое высшее - вдохновение. Рожденное мыслью, оно рождает мысль и действие. Животные, насекомые, травы блаженствуют, вкушая дары Природы, сладостно трепещут, ощущая себя частью ее.

Человеку доступны и это блаженство, и этот трепет, но ему дано и большее, дана возможность осознать величие и мудрость в устройстве мира, исполниться до краев души благодарностью за эту возможность, пожелать для себя и для сына своего еще более глубокого, более полного знания, стремиться посвятить свою жизнь осуществлению этого желания. Молитва рождается в его душе. Это осознание, эта благодарность, это желание, это стремление, эта молитва вместе и есть вдохновение. Мирские дела, отношение с другими людьми становятся полными смысла и благородства, если человеком движет вдохновение. В нем вкус всех вкусов, сладость всех сладостей, восторг всех восторгов.

Но велики толпы нищих духом. Среди них заблудившиеся, среди них злобствующие, среди них ослепленные, но больше всего равнодушных, которые не слепы, но не умеют видеть, неспособны удивляться. Пуста и убога короткая дорожка их жизни.

Не будем медлить жить, видеть, вкушать, познавать. И даже тот, у кого из всех органов чувств остался один-единственный глаз, если он мудр, скажет: жизнь - прекрасный дар! Что же сказать должен тот, кому дано больше, особенно мы, дожившие до великого, долгожданного чуда, до начала возрождения нашего народа!

Далее

Ваша оценка этой темы
1 2 3 4 5
           
Смотрите описание Ликвидация ООО здесь.