   |
Перед Вами электронная версия книги "Учение
раби Нахмана из Браслава", изд-во
"Амана"
Подробнее об издании этой книги и возможности ее приобретения – здесь.
Zip-файл >>
1. "Ибо я знаю, что велик Всевышний и Властелин наш (выше) всех богов"1, – так сказал царь Давид, да пребудет он в мире.
"Ибо я знаю..." – (это означает): я знаю доподлинно и неопровержимо, что о величии Творца, да будет Он благословен, невозможно поведать ближнему своему. И даже себе самому нельзя назавтра изъяснить то, что просияло, сверкнуло тебе ныне. На следующий день невозможно описать себе самому сияние и блеск величия Благословенного, осенившие тебя накануне.
И потому сказал (царь Давид): "Ибо я знаю..." – я знаю доподлинно. Ведь рассказать невозможно...
И сказал (раби Нахман): "А то, что написано после (этого стиха) – "Все, что угодно Всевышнему, вершит Он на небесах и на земле..."2 – это совершенно о другом и безмерно далеко от хвалы "Ибо я знаю...", сущность которой невыразима и необычайно высока. Она выше высшего3, так что уста могут лишь произнести: "Ибо я знаю..."
Как сказано в Зоаре о стихе из Мишлей ("Известен во вратах Супруг Ее..."4): "Каждый – соответственно тому, что знает в сердце своем"5.
* * *
26. Забвение принято ассоциировать с ущербом. Однако в моих глазах есть в забвении великое достоинство. Ибо, если бы не было забвения, было бы совершенно невозможно служить Всевышнему.
Если помнить все свои прегрешения, над ними никак не подняться и невозможно отрешиться от них, чтобы отдаться служению Всевышнему. Человека приводит в смятение то, что происходит с ним. Но благодаря способности забывать, он предает прошедшее забвению.
Такое поведение в высшей степени мудро и благотворно, ибо делает возможным служение Всевышнему. Ведь, бывает, то, что прошло и миновало, приводит человека в замешательство, путает его.
И особенно во время молитвы, когда прошлое настигает его, и все, в чем он когда-то запутался, осаждает его, искажая его мысли. Бывает также, что человека одолевают мысли о его делах, купле-продаже, домашних проблемах и тому подобном, о том, что он неверно поступил, мол, надо было решить по-другому, и т.д. и т.п.
Иногда во время служения, занятий Торой или молитвы помехой становится воспоминание о собственной недобросовестности и промахах, о том, как в каком-то случае ты вел себя недостойно перед лицом Благословенного. Таких помех много, и каждый человек знает их по собственному опыту.
Наилучшее средство от этого – забвение. С его помощью следует сразу же изгнать, устранить из своего сознания то, что завершилось и миновало, чтобы полностью от него отрешиться и никогда больше не возвращаться к этому в своих раздумьях. Хорошо вникни в эту проблему и в великую роль забвения.
Сказано в книгах, что забвение даровано для того, чтобы Тора всегда была любима изучающими ее, всегда – как в час первой встречи. Благодаря забвению человек, возвращающийся к разделу Торы, который он изучал прежде, воспринимает его как исполненный новизны и очарования.
Существует притча о человеке, который учит и забывает изученное. Однажды наняли людей наполнять бочки. Бочки эти были дырявые, и все, что в них наливали, выливалось наружу. Сказали глупцы: "Поскольку все снова и снова выливается наружу, зачем нам утруждать себя, наполняя их? Ведь все равно все выльется!" Но умный сказал: "Что мне до этого? За день работы мне заплатят, и плату мою не урежут. Ведь я нанят поденно на определенное число дней. Что мне до того, что из бочек все выливается?"
Точно так же, несмотря на то, что человек забывает изученное, плата его за все дни учения не убавляется.
И знай, что в грядущем человеку напоминают все то, что он учил, – пусть он забыл это. А тем людям, что внемлют поучению истинного праведника и не постигают его, напоминают услышанное из его уст. Ибо главное в Торе то, что она обращена к душам. И в мире грядущем души будут сведущи в Торе и до конца постигнут то, что изучали люди, в которых они воплощались в этом мире.
Блажен, кто проводит дни свои, усердствуя в изучении Торы и в служении Всевышнему.
* * *
69. "Воспевайте Того, Кто радуется, когда побеждают Его"6.
Ведь следует как бы пересилить Его7. Когда кажется человеку, что Он, благословенно Его Имя, не желает приблизить его, потому что он много грешил и продолжает вести себя не соответственно воле Его, то вопреки всему человек должен собрать все свои силы и, распростершись пред Ним (в мольбе), вознести к Нему, свои руки, чтобы Он смилостивился над ним и приблизил его к служению Ему.
(Человек обращается к Нему): "Несмотря ни на что я хочу быть евреем!" Тем самым он стремится как бы пересилить Его. А Он8, рад этому – тому, что Его как бы побеждают.
* * *
91. Достоинство в постоянстве, в том, чтобы быть ревностным в учении, в том, чтобы воздерживаться говорить дурное о ком-либо из сынов Исраэля.
Когда невеста красива, то и любовь сильна. Но если у невесты есть недостаток или порок, то и любовь не достигает полноты. Тора наречена невестой. Написано: "Тору заповедал нам Моше как наследие..."9. Сказали учителя наши10: "Не читай – "наследие", но читай – "невесту"11.
На каждого во Исраэле приходится буква Торы, ибо 600.000 букв соответствуют 600.000 душ Исраэля. И если у кого-либо в народе Исраэля имеется недостаток, очевидно, что это наносит ущерб Торе, ибо в ней коренятся все души Исраэля, – а этого любовь к Торе не может достичь полноты.
Однако если остерегаться говорить дурное о ком-либо из сынов Исраэля и находить у него недостатки, окажется, что и у Торы нет никакого ущерба или недостатка, и ясно, что тогда Тора будет любима безмерно и каждый будет изучать ее с великой страстью.
* * *
Сказано: "Тора Всевышнего совершенна"12. Это означает, что Тора не имеет никакого недостатка и ущерба, если остерегаться говорить дурное и находить недостатки в сынах Исраэля. Ибо каждый из них – буква Торы. Тогда станет очевидным, что Тора совершенна, что, полностью лишенная недостатков, она животворит души. Удостоившись любить Тору в ее совершенстве, познают, как сладостно вкушать ее непрерывно и постоянно.
* * *
98. Читая псалмы, (еврей) обретает великую заслугу, такую, как если бы их читал сам царь Давид. А ведь он пел псалмы, осененный духом святости13. Этот дух пребывает в словах псалмов, и когда их произносят, то дух святости, пробуждаемый дыханием уст, витает над нами, как во времена Давида, да пребудет он в мире.
Дух святости обладает целительной силой. Он врачует больных, даруя уверенность, порождаемую их упованием на Одного только Всевышнего, уверенность в том, что за чтение псалмов Он спасет их. Эта уверенность – опора, столь же реальная, как посох, на который опирается человек. Как сказал Давид: "Да будет Всевышний опорой мне!"14 Благодаря этому исцеляется больной. Как сказано: "...он встанет и выйдет (из дому), опираясь на посох свой"15. Стих этот перекликается со стихом из Йешайи: "И выйдет отросток из ствола Ишаи..."16, где говорится о Машиахе, а это "Давид – дыхание жизни нашей"17, помазанник Всевышнего. Здесь есть также связь со словами: "В грядущем праведники будут воскрешать мертвых"18 – (посохом), опорой (своей), как сказано: "...и у каждого в руке посох, на который он опирается"19. О посохе же говорится: "И возложи посох мой на лицо ребенка"20. (Все это было записано лишь отрывочно. Здесь приводится то малое, что удержала моя память.)21 'Зима подобна младенцу в утробе матери, лето же напоминает роды" – слова из его замечательной беседы, которую он вел с нами перед наступлением лета, приближение которого было уже ощутимо. Это было в месяце нисан, накануне праздника Пэсах, на третий день после обрезания его сына Шломо Эфраима.
И говорил он тогда, что зимой умирают все травы и растения, ибо зимой иссякают их силы и они уподобляются мертвым. А когда наступает лето, все они пробуждаются и оживают. Как хорошо, как прекрасно выйти тогда побродить22 в поле!
Беседа эта – молитва, мольба, изъявление страстной тоски по Всевышнему, да будет благословенно Имя Его. И каждое растение, всякий куст полевой, оживая и расцветая, присоединяется и вступает в эту беседу, в эту молитву.
Долго длилась эта удивительная беседа. И говорил он не только об этом, но и о другом.
* * *
100. "Она схватила его за одежду его"23.
Ибо нечистый, митра ахра24, хватает человека за одежду, иными словами, докучает ему, утруждая его беспокойством об одежде, одеяниях. Озабоченность, вызываемая потребностью в одеяниях, в одежде, сбивает человека с толку, препятствуя ему служить Всевышнему, благословенно Его Имя. В этом смысл стиха: "Она схватила его за одежду его".
Но человек прямодушный, сердце которого исполнено непреклонной веры во Всевышнего, остается безучастным к тому, что нет у него во что одеться. Он не беспокоится об этом, не позволяя ввести себя – а этого в замешательство. И вот он, спасаясь бегством, оставляет ему25 одежду свою26 и в полную меру сил продолжает служить Всевышнему.
* * *
153. В книге "Ликутэй Тинъяна" (знак 78) приведено поучение о поведении бесхитростных, простых людей. Ведь бывает, что и праведник – человек совсем простой, каких называют простаками.
Многое можно поведать о том, как и по какому поводу было высказано это поучение, но невозможно описать пером все с ним связанное. Я попытаюсь передать то, что возможно.
Знай, что это поучение было высказано в Шабат Нахаму27, в Умани, когда приближалась его кончина. Вот как это было.
Незадолго до этого поселился он в другом доме – в доме, в котором скончался. Жилье это очень пришлось ему по душе. Было там привольно: благоуханный воздух, сад, подступающий прямо к окнам. Дом принадлежал одному человеку родом из Лукача.
В ту субботу собралось там очень много людей – одни и раньше бывали у него в святую субботу, другие появились впервые. Уже наступила субботняя ночь, когда он вышел к собравшимся. Был он очень слаб, у него едва хватало сил говорить. Без промедления произнес он слова освящения над кубком вина. И после освящения сел у стола, а не вернулся сразу же в свою комнату, как поступал он обычно, когда собиралось много народу. Так сидел он, совершенно обессиленный, и начал беседу, говоря понемногу и преодолевая безмерную усталость.
Он сказал: "Зачем приезжаете вы ко мне? Ведь теперь я ничего не знаю. Когда я высказываю поучение, тогда есть для вас смысл прийти или приехать ко мне. Но сейчас – ради чего явились вы? Ведь теперь я ничего не знаю, я не более чем простак, совершенный простак"28. И он повторил дважды и трижды, что не знает ровно ничего, что он всего лишь заурядный человек, простак. А потом добавил, что единственно, чем он ныне поддерживает в себе жизнь, это тем, что побывал он в Стране Исраэля. И снова вернулся к тому же – мол, чистая правда, что он ничего, совершенно ничего не знает и что он теперь простак из простаков и жив лишь тем, что побывал в Стране Исраэля.
Но, слово за слово, начал он развивать эту повергающую в трепет тему, разъясняя, как он в пору своего опрощения приобщается к жизни, черпая от пути в Страну Исраэля. Этим, сказал он, живы все простаки на свете: величайшие знатоки Торы – в пору отрешенности от нее, – а при их посредстве натуральные простаки, т.е. самые заурядные люди. Даже народы мира нуждаются в поддержании их жизнеспособности извне... (Обратись к "Ликутэй Тинъяна", знак 78, где разъяснено также все, касающееся его переезда в другой дом).
Бывает и ныне, что здесь, за пределами Святой Земли, сыны Исраэля приходят на новое место, овладевают им и освящают его. И это место становится подобным Стране Исраэля. Могут сказать нам: "Разбойники вы..." – но благодаря "мощи деяний Его" мы наделены силой покорить весь мир, чтобы освятить его святостью Исраэля, ибо Он, сотворил его и, "по воле Своей Он наделил ею их29, и по своей же воле Он отнял у них и дал ее нам", как это прекрасно объяснено30.
Когда он завершил поучение, им овладела великая радость. Он велел петь "Воспою хвалу" еще до омовения рук. Обычно же петь начинали после благословения на хлеб. В те времена его постоянно одолевала слабость, и сам он в большинстве случаев не пел. Но сейчас, обуреваемый радостью, он велел петь без промедления. И сам он тоже пел с нами.
А после стал говорить с нами, и от переполнявшей его радости беседа его была долгой и поистине была исполнена неизъяснимого очарования, внушавшего благоговейный трепет. На протяжении всей трапезы он был весел необыкновенно. Он говорил и говорил. Он вел с нами беседу и своими речами помог нам безмерно окрепнуть духом31.
И тогда из глубины его сердца вырвалось: "Гевалд!32 Не впадайте в отчаяние!" И сказал такие слова: "Никакого отчаяния нет!" Невозможно передать намеки, содержавшиеся в его святых жестах. С их помощью он дал нам понять, как воспрянуть духом – безмерно и безгранично. Он гордился той радостью, которая наполняла его теперь. Он сказал, что испытывает благоговение и радость, и произнес на идиш: "Я сегодня исполнен благочестивой радости!"
Подлинное очарование той субботы, ее красоту, великолепие, святость, пронизывающий все благоговейный трепет и великую радость описать невозможно. Для этого оказалось бы недостаточно всех шкур тельцов Нэвайота33. Мы узрели тогда воочию спасение Г-сподне, Его чудеса, Его могучие и грозные деяния, узрели, как Он милует народ Свой Исраэль во все времена, как он, до того пребывавший в такой отдаленности и сокрытии, вдруг поворачивается к нам, одаряя нас безмерным благоволением.
Ведь в начале этого субботнего вечера раби Нахман действительно ничего не знал. И от полного незнания пришел к такому откровению! Для нас совершенно непостижима его святая жизнь и в особенности это незнание, суть которого необычайно глубока и сокрыта. Сам он сказал, что его незнание несет в себе обновление еще большее, чем его знание, что разъяснено в другом месте. Но вопреки тому, что брезжит в нашем сознании, мы, ставшие тогда свидетелями Его поразительных, повергающих в трепет свершений, неспособны объяснить их и описать. А главное, что узрели мы спасение Г-сподне, как Он смилостивился над нами в неисчерпаемом милосердии Своем и обратил к нам (устами раби Нахмана) эти животворные слова, безмерно укрепившие дух всех присутствовавших. И каждому казалось, что учитель наш говорит именно с ним и что эти слова предназначены только для него.
Силою этих слов, по милости Его великой, мы удостоились уже вдохнуть жизнь во многих из нашего народа. Слова эти живут и существуют поныне. Истинные и прекрасные, они остаются такими всегда и животворят многие души. Мне остается лишь сказать: милость Его возобладала над нами, и истина Г-сподня вечна!
Сразу же после этого, в первый день недели, я записал это его поучение и принес ему рукопись. Он принял ее у меня, стоя у окна и глядя в сад. Но она выпала из его ослабевших рук, и листы ее полетели в сад. Я поднял их с земли и снова передал рукопись в его святые руки. Он со вниманием просмотрел ее всю до конца и спросил: "Что это ты написал? Неужели я сам сказал все это?"...
Друг мой, читающий эти строки! Глубоко вникни в поучение, о котором здесь говорилось. Ты найдешь его в "Ликутэй Тинъяна", знак 78. Тогда ты поймешь этот рассказ, и он всегда будет Услаждать твою душу.
* * *
273. Благо для человека приучить себя животворить свою душу напевом, ибо напев- это нечто необыкновенно важное и высокое. Наеву свойственна удивительная способность пробуждать сердца и привлекать их к Благословенному. И даже тот, кто петь не умеет, у себя дома, наедине с самим собой, может вливать в себя жизнь, напевая что-то, как умеет.
Безмерной благотворности напева учитель наш посвятил несколько возвышенных поучений34. В его "Маасиет" ("Рассказах о необычайном"), в конце рассказа "О семи нищих", содержится косвенное указание на животворную силу напев; Там говорится, что главное, чему дочь Царя обязана своим исцелением от овладевшей ею слабости, – это напев, десять напевов, там упомянутых. Вникни и пойми как следует, какие выводы из этого вытекают.
* * *
Как известно, дочерью Царя именуется также святая душа каждого из сынов Исраэля. Она есть у каждого – усталая, изнуренная, ослабевшая от своих грехов – десяти разновидностей стрел, которыми пронзил ее царь, пленивший ее.
Поэтому необходим праведник настолько могущественный, чтобы проникнуть туда, где она оказалась в своем падении, извлечь из нее стрелы всех десяти разновидностей, познать все десять видов (перенесенных душой) потрясений и понять, как следует лечить ее. И тогда он исцелит ее с помощью десяти напевов, ибо главное для исцеления – напев и радость. Обратись к поучениям учителя и тебе станет понятно и многое другое. Основное же – извлечь урок и добрый совет, как воистину вернуться к Благословенному. Ибо главное – не изучение, а деяние.
300. Однажды он сказал мне: "Все, что ты видишь в этом мире, все, что есть в этом мире, все это – чтобы поставить тебя перед выбором и испытать".
* * *
302. Однажды я стоял пред ним, а он, благословенна его память, лежал на своем ложе. И вырвались из его святых уст эти слова, и он сказал: "Суть вот в чем: "...из чрева шеола возопил я"..."35
* * *
306. Относительно места в новом сборнике его поучений, начинающегося словами: "Знай, что каждому из миров и каждому из сотворенных свойственна определенная, присущая только ему кома (стать)... возьмем для примера арье (льва)... Все его особенности и отличия (от других существ) отражены в очертаниях букв и их сочетаниях, и удостоившийся постичь Тору..."
Я усматриваю здесь внутреннюю связь с беседой, которой внимал я из его святых уст в 5665 году, в канун ханукальной субботы. Он сказал тогда, что облик и форма каждого из людей содержится в начертании слова адам (человек). Сказано в Торе: "Сотворим человека". Эти слова произнес Творец и слово адам содержит в себе облики всех людей мироздания. Точно так же слова бээма (скотина) и хайя (зверь) содержат в себе облики всех животных; это относится ко всем сотворенным существам.
То была пространная беседа. Он сказал тогда, что даже в этом мире есть место вещам необыкновенным и что высшее, повергающее в трепет знание позволяет человеку жить без еды и питья. То была пространная беседа, но мы не удостоились записать ее.
307. По поводу человеческого обыкновения всегда и в любое время утверждать, что, мол, нынешние времена нехороши, а вот былые времена были куда лучше.
Как известно, подобные разговоры весьма распространены, и мы с ним (раби Нахманом) много говорили об этом. Особенно часто ему приходилось выслушивать утверждения, что в давние добрые времена все было намного дешевле, чем теперь. Мол, не было тогда таких больших богачей, как сейчас. Ведь ныне расходы обычного хозяина и даже прилично зарабатывающего человека, работающего по найму, превышают расходы богачей былых времен, и, мол, все это хорошо известно.
Выслушивая подобные речи, учитель наш говорил в ответ: "Совсем наоборот, ныне Всевышний, благословенно Его Имя, управляет миром еще прекрасней, чем прежде!"
* * *
308. Да, много у нас ведется подобных разговоров (см. беседу 307), и все эти речи и пересуды – от искусителя, который умножает их, дабы утяжелить горе и увеличить беспокойство о пропитании, как будто ныне, упаси Б-г, нет места надежде.
В действительности же все это – ложь и обман, ибо Он, благословенно Его Имя, всегда, в каждом поколении, питает и поддерживает мироздание. В любое время находятся люди, переживающие подъем или спад. Если хорошенько присмотреться, это происходит постоянно, во всякое время. Несомненно, всегда были бедняки, служившие другим. И если сейчас они разбогатели, то в большинстве своем жалуются на нынешние времена, потому что хотят разбогатеть еще больше. Дома их стали просторней, расходы увеличились. Но они утверждают, что нынешние времена хуже прежних. И это вопреки тому, что мы помним, как они – иногда всего лишь несколько лет назад – бедствовали, прислуживая другим людям.
Как бы то ни было, к какому же заключению можно прийти по поводу сетующих на нынешние времена и восторгающихся временами былыми? К тому заключению, к которому пришел еще царь Шломо, опровергший подобные речи. Он сказал36: "Не говори: "Как случилось, что прежние дни были лучше нынешних" – ибо не от мудрости вопрошаешь ты об этом".
Раши, комментируя этот стих, указал, что все зависит от заслуг поколения. При всем том у Торы – множество ликов, и она не сводится к своему буквальному смыслу. Ведь царь Шломо, да пребудет он в мире, мудрейший из людей, осененный духом святости, счел величайшей глупостью разговоры о том, что былые времена лучше нынешних. В действительности мы наблюдаем, что люди становятся все богаче и с годами их материальный достаток все увеличивается.
Если же, вопреки сказанному, положение людей становится все более затруднительным, необходимо устремиться к Нему, благословенно Его Имя, посвятив себя Торе и служению Всевышнему, ибо от бедствий и страданий этого мира бежать некуда – только к Нему, благословенному, и к Его Торе.
Ведь "человек рожден для изнурительного труда..."37, и сказано: "Блажен тот, чей труд посвящен Торе"38.
Будь человек богат или беден, в любом случае во все дни его жизни удел его – изнурительный труд и огорчение, ибо весьма велики бедствия и страдания, постигающие каждого человека, как говорится: "Эйн рэга бэ-ло пэга"...39 И несомненно, что счастлив тот, кто избегает всех страданий и бедствий этого мира, посвятив себя труду изучения и исполнения Торы. И тогда "счастлив он и благо ему в мире этом и в мире грядущем".
Тот же, кто хвалит былые времена и сетует на нынешние, пребывает во все возрастающем беспокойстве и тревоге. Озабоченный своим пропитанием или обогащением, по сути так ничего и не совершив, он обречен провести свои дни в огорчениях и заботах, испытывая досаду и мучения. Он отстраняется от Торы и от молитвы – из-за своей озабоченности, – а этих глупых сетований на дурные времена – и, в конечном счете, его изнурительный труд остается бесплодным. "Напрасно пришел он и во мраке уйдет..."
Воистину тот, у кого есть глаза, чтобы видеть, и сердце, чтобы уразуметь истину, сумеет постичь своим разумом и увидеть, что и в прежние времена мир был исполнен забот и беспокойства о пропитании. Когда мы обращаемся к книгам, написанным сотни лет назад, то видим, что их авторы в предисловиях к своим сочинениям почти все свидетельствуют о пережитых ими многочисленных бедствиях, упоминают о материальных затруднениях и жестокой нужде. Но, вопреки всему, они написали священные книги. "Что было, то будет..." Мир всегда был полон забот о пропитании. Как сказал царь Шломо о жизни человека в этом мире40: "Ведь все дни его – страдание, и донимает его досада, даже ночью нет покоя его сердцу". И сказано, что человек рожден для страдания, что он "короток днями и пресыщен тревогой".
Писание изобилует подобными стихами, и каждому может показаться, что под бременем тяжких времен следует заботиться об одном лишь пропитании. Но тогда дни человеческие исчезают бесследно, и люди неохотно покидают этот мир.
Однако, вопреки всему, в каждом поколении находятся праведники и благочестивые, достойные того, чтобы их не постигла общая участь. Они бегут от трудов и страданий этого мира, предпочитая труд изучения Торы и служения Всевышнему, и они обретают заслуги, которые засчитываются всему поколению. Благо им!
Ныне, как и всегда, любому и каждому дарована свобода выбора и каждый, также и в наше время, может бежать от забот этого мира, от этих исполненных горечи разговоров, и, уповая на Всевышнего, отстраниться от изнурительных, горестных забот этого мира и возложить на себя труд постижения и исполнения Торы.
И конечно же, Всевышний, благословенно Его Имя, даст ему пропитание, ибо Он питает все мироздание всегда и во веки веков. Как прежде, так и теперь Он управляет миром, и руководство Его, Благословенного, становится все прекрасней.
Существует всеобщий закон, довлеющий над этим миром. Он состоит в том, что жизнь в этом мире преисполнена скорби и забот, бедствий и страданий. Так было всегда, прежде и ныне – в наказание за грех первого человека, Адама: "В скорби будешь кормиться от нее (от земли) все дни жизни твоей. И тернии и чертополох произрастит она тебе, и будешь поедать траву полевую. В поте лица твоего будешь есть хлеб, пока не возвратишься ты в землю, ибо из нее ты взят, ибо прах ты, и во прах возвратишься"41. Некуда бежать от скорби и забот, укорачивающих и пресекающих жизнь человека, негде укрыться от них – только лишь в Б-ге и в Торе. Об этом сказали учителя наши в Мишне: "Таков путь Торы: хлеб с солью ешь и воду пей в меру, спи на земле, живи жизнью полной лишений и трудись над изучением Торы. Если ты ведешь себя так, то "счастлив ты и благо тебе" (Псалом 128:2). "Счастлив ты" – в мире этом, и "благо тебе" – в мире грядущем"42. Очень многие затруднялись понять эту мишну: как, мол, можно быть счастливым в этом мире, тяжко трудясь и питаясь хлебом и водой?
В ряде книг можно найти кое-какие объяснения и разъяснения, основанные на известных методах толкования. Но воистину понять это могут только те, у кого есть глаза и сердце, чтобы по-настоящему вникнуть в действительность этого мира. И поняли те, кто удостоился черпать из сокровищницы поучений, бесед и повествований нашего святого, повергающего в трепет учителя, благословенна память праведника и святого. Он дал этой мишне предельно простое истолкование, которое способен понять всякий разумный человек, сведущий настолько, чтобы знать, что мир управляется добром.
Известно, что все люди, обладающие богатством и властью, считают, что жизнь в этом мире преисполнена забот и страданий, потому что все дни своей жизни они испытывают беспокойство и страдают. Как говорят наши мудрецы: "Умножающий богатство умножает заботы"43.
Однако большинство людей, малоимущие и бедняки, не могут этого понять. Им кажется, что будь они богаты, у них не было бы никаких забот. Но они крайне заблуждаются – это очевидно из объяснения нашего учителя. Конечно, и у бедняков, и у отцов семейств, кое-как сводящих концы с концами, есть множество своих забот. Некуда бежать от печалей и скорбей этого мира, преисполненного разнообразнейших страданий. С ними человек сталкивается, пытаясь заработать на жизнь и прокормить семью, ими полна сама семейная жизнь, их причиняют жена и дети. Женам, в свою очередь, кажется, что они страдают – а мужей. Страдание подстерегает нас постоянно и повсюду. На нас обрушиваются, упаси Б-г, несчастья, болезни, непостижимые напасти и стихийные бедствия. И некуда бежать, негде найти спасение. Оно только в Торе.
Всякий, кто хочет, чтобы ему было хорошо в этом мире, кто хочет жить безбедно в свое удовольствие, на самом деле постоянно страдает. Все его благие упования как бы оборачиваются своей противоположностью. А если и выпадает на его долю какое-то иллюзорное благо, то и оно всегда приправлено печалью. Это знает из опыта своих чувств каждый, кто умеет пристально вглядываться в действительность. Поэтому никакая мудрость, никакой разум и никакие ухищрения не помогут прожить жизнь, состоящую из одних удовольствий.
Только тому, кто действительно готов ограничиться самым малым и жить в нужде, так, как сказано в упомянутой мишне ("...хлеб с солью ешь..."), тому, кто готов все вытерпеть и погружен в занятия Торой, только ему дарована жизненная сила также и для этого мира – он счастлив и в этом мире: "...если ты ведешь себя так, то счастлив ты и благо тебе". Его минуют страдания, порождаемые погруженностью в повседневные заботы этого мира, страдания, которые испытывают те, кто живет мирской жизнью. Он полностью посвятил себя Торе, в ней вся его жизнь и все его благо, и это благо – истинное. И поэтому он живет истинной жизнью, поэтому он счастлив также и в этом мире.
Тот же, кто проводит жизнь в погоне за наслаждениями, стремясь обрести отраду в этом мире, постоянно испытывает горечь и досаду – даже легчайший ветерок раздражает его. Ибо как только он сталкивается с чем-то, возникшим перед ним против его воли, он испытывает мучения. А ведь будь он сколь угодно великий богач и властитель, совершенно исключено, чтобы все в мире происходило по его желанию. И он обречен переносить страдания, которыми полнится этот мир и которых в пределах этого мира можно избежать единственным способом – возложив на себя бремя Торы. Только тогда человек приобщается к истинной жизни: "Счастлив он и благо ему", счастлив – в этом мире.
Все это легко понять человеку, вкусившему от бесчисленных страданий и забот этого мира, когда взгляд его обращен к истине.
Обратись к беседам учителя нашего и к его "Необычайным рассказам". Эта тема нашла свое отражение в "Рассказе о мудреце и простаке".
Даже ученые народов мира признают в своих многочисленных книгах, что этот мир всегда был преисполнен страданий. Они утверждают, что нет в этом мире блага, а есть лишь одни мучения, и посему человек в этом мире должен принять на себя все страдания, которые его постигают.
Однако все их слова бесполезны. Они порождены миром, не ведающим святой Торы, которую удостоились обрести мы, сыны Исраэля. Человек не обречен бесповоротно принять на себя бремя бедствий и мучений этого мира. Он может избежать их, встав на путь святой Торы. Для этого человек должен убедиться, что этот мир не обладает никакой подлинной ценностью.
Ведь если бы даже в этом мире отсутствовали заботы и страдания и он был преисполнен блага и изобилия, даже тогда это был бы мир пустой суеты, потому что "время проносится быстролетно, как взмах ресницы, и дни наши подобны тени промелькнувшей, даже не тени пальмы..."44. Сказано: "Дней нашей жизни – семьдесят лет, а если могучи – восемьдесят лет; тщеславие их – суета и ложь, ведь дни промелькнут мимолетно, и мы улетаем"45.
Мир этот преисполнен страдания без меры, страдания, которое не минует никого – ни старого, ни малого, ни баснословно богатого, ни нищего из нищих. Даже цари, властители и царедворцы – и они тоже несут бремя тяжких забот, мучений и страха. Это прекрасно известно всем тем, кто знаком с их жизненным укладом, в том числе и мудрецам народов мира. Никто не может уклониться от бремени страданий этого мира, кроме тех, кто избрал путь Торы и священных заповедей, кто готов ограничиться только самым необходимым для жизни, посвященной Торе и служению Всевышнему.
Вступивший на этот путь живет жизнью истинной, он свободен от забот, мучений и горечи.
Тора и служение Всевышнему – основа истинной жизни в мире этом и в мире грядущем, и несомненно справедлив и истинен даже буквальный смысл слов святой Мишны о тех, кто, ограничив себя самым необходимым, предпочитает переносить в этом мире лишения, чтобы полностью посвятить себя Торе.
Поскольку не каждый удостаивается того, чтобы у него всегда было достаточно хлеба с солью и воды, т.е. самое необходимое, то избравший нужду ради Торы должен быть доволен жизнью в нужде.
Он согласен жить в нужде, чтобы заниматься Торой, как сказано: "...живи жизнью полной лишений и трудись над изучением Торы". Если он ведет себя так, то обязательно сбываются слова: "Счастлив ты и благо тебе". Он счастлив в этом мире, и это несомненно, потому что его непреклонная готовность перенести любые лишения наделяет его жизненной силой, ибо он удостоился познать истину, состоящую в том, что этот мир сотворен не для наслаждений. И наоборот, тот, кто жаждет наслаждений в этом мире, обречен на страдания и постоянно испытывает раздражение и боль. Человек сбрасывает с себя изнурительное бремя этого мира ради бремени Торы, которая и есть "жизнь наша и долгота дней наших", потому что его единственная цель – удостоиться мира грядущего, мира вечного, пред лицом которого бытие этого мира – "как взмах ресницы". И тогда, идя по пути Торы, человек не только обретает мир грядущий, – он счастлив также и в этом мире, он счастлив и блаженна участь его.
Ибо в этом мире нет большего блага, чем лишения, но с лишениями невозможно смириться иначе, как отрешившись от этого мира и возложив на себя бремя Торы и священных заповедей.
Эти слова совершенно ясны и понятны тем, кто жаждет истины и избегает заблуждений. Те же, что насмехаются над этими словами, насмехаются над самими собой. Не желая внимать нашим советам и поучениям, они отмахиваются от них, ибо жаждут лишь одного – погрузиться в бездонную трясину этого мира. И кто удержит их?
Каждый придерживается своего пути. А мы помянем Имя Всевышнего, Властелина нашего, и будем полагаться только на Него.
Вспомним, что сказал учитель наш, благословенна его память, об одном человеке, с которым вел продолжительный разговор, стремясь извлечь его из бездонной пучины, в которую тот погрузился. Проявив великое упрямство, собеседник учителя нашего ожесточил свое сердце и не пожелал внять его словам, хотя понимал, что они истинны и прекрасны. И сказал учитель наш "Человек этот подобен тонущему, которому протягивают руку помощи, а он упорно отворачивается, отвергая помощь, не дает спасающему ухватить его и вытащить из воды. Он ускользает от своего спасителя".
А тому, кто внемлет, даруется отрада – в мире этом и в мире грядущем.
МИР ПОЛОН РАСПРИ
Весь мир полон распри. Она полыхает между народами и внутри городов, она возникает в любом доме, между соседями, у каждого – с его женой, домочадцами, слугами и детьми. И никто не задумывается о конце, о том, что каждодневно человек умирает, с каждым днем приближается к смерти, – ведь прошедший день уже не вернется.
Знай, все едино. Распря между отдельными людьми, например между главой семьи и домочадцами, – это тот же раздор между царями и между народами. Ведь каждый из домочадцев обособляется как бы в отдельный народ, и они сражаются друг с другом точно так же, как воюют между собой народы. И в каждом можно распознать, какого рода народ он представляет. Всем известно, что у каждого народа свой нрав – этот гневливый убийца, этот... И в равной мере это относится к домочадцам.
Если даже кто-то, стремясь к тишине и покою, избегает ссор, все равно он окажется втянутым в распри и войны. То же самое мы обнаруживаем, глядя на войны царей и народов. Случается изредка, что какой-то народ жаждет мира и вовсе не хочет воевать; более того, он как бы склоняется перед своими соседями и не раз. Но его принуждают, вопреки его воле, присоединиться к той или другой стороне, пока не втянут в войну.
То же самое происходит и в частной жизни, в домашних войнах. Ведь человек сам по себе – малый мир, в котором находит отражение вся вселенная. Тем паче человек вместе с его домочадцами – все народы отображаются в них и они враждуют и сражаются друг с другом.
Поэтому бывает, что человек, нашедший уединение в лесу, может сойти с ума. Причина в том, что в человеке присутствуют все народы. Когда он остается один, различные народы, заключенные в нем, начинают враждовать, и, по мере того, как они одолевают друг друга, он вынужден самоотождествляться то с одним, то с другим. Вместе с этими перевоплощениями переворачиваются все его представления, а от этого и вправду можно обезуметь.
Когда же человек находится в среде других людей, война между народами, происходящая внутри человека, находит себе выход, прорываясь наружу. Она распространяется на окружающих, захватывая всех домочадцев и соседей...
СВЕТИЛЬНИК ИЗ ОДНИХ НЕДОСТАТКОВ
Сын покинул отца своего и провел долгие годы в других странах среди чужеземцев. Пришло время, он вернулся к отцу и, похвалившись, что изучил на чужбине великое искусство изготовления подвесного светильника, велел собрать вместе всех владеющих этим искусством, чтобы показать свое мастерство.
Отец так и сделал: собрал всех владеющих этим искусством, чтобы те увидели, сколь многого достиг его сын за годы, проведенные на чужбине.
Сын представил на обозрение собравшихся изготовленный им светильник, и все без исключения нашли его безобразным до крайности. Отец стал расспрашивать мастеров, умоляя их открыть ему всю правду, и те вынуждены были объявить ему, что светильник крайне безобразен. А сын все похвалялся: "Ну как, убедились в моем необычайном мастерстве?" И признался сыну отец, что светильник никому не понравился.
Сказал тогда сын:
- Пожалуй, в этом и проявилось мое величие. Я каждому показал его несовершенство. Ведь в моем светильнике наличествуют недостатки каждого из присутствовавших здесь мастеров. У одного безобразны одни детали светильника, зато великолепны остальные, а у другого – наоборот. А сверх того бывает, что деталь, которая вышла у одного мастера безобразной, представляется прекрасной его сотоварищу – как раз эта безобразная деталь! И так это у всех: то, что кому-то не нравится, нравится его сотоварищу, и наоборот.
Я сработал этот светильник, воплотив в нем одни только недостатки. И сделал я это для того, чтобы всем показать, что не дано им совершенство. У каждого свой изъян: ведь то, что кажется превосходным одному, в глазах другого неполноценно. Но поистине я способен сделать все, как полагается!
Познав, что для данной вещи является изъяном и несуразностью, познаешь сущность вещи, даже если и в глаза ее не видел...
В МИРЕ ТЩЕТНЫХ БЛУЖДАНИЙ
В некоем городе жил раввин, и был он в большой дружбе с одним горожанином. Они так любили друг друга, что однажды, ударив по рукам, сговорились: тот, кто первым покинет этот мир, явится своему другу и поведает ему обо всем, что с ним произошло после кончины.
Первым скончался раввин. Друг ждал от него вестей, но не дождался. По истечении десяти лет он почувствовал, что пришел его черед покинуть этот мир. Тогда рассказал он о том уговоре сыну и передал ему все полномочия. Через десять лет сын горожанина скончался. Перед кончиной он передал полномочия своему сыну, внуку горожанина. Прошло еще восемь лет, и тогда раввин явился во сне внуку своего друга и поведал ему, что с ним произошло после кончины...
Когда опускали его в могилу, он чувствовал себя совершенно здоровым, полным сил.
- Какое беззаконие! Взять здорового человека и живым закопать в землю! Что делать? Как быть? – пронеслось у него в голове.
Потом ему пришло на ум выбраться из могилы собственными силами. Он ощутил, как руки его разгребают землю и поднимают надгробную плиту. Он вышел из могилы.
Но как появиться в городе облаченным в погребальные одежды? Он собрался подождать до наступления темноты и под ее покровом пробраться в свой дом. Издалека различил он его среди других городских домов. Но в таком виде и в собственном доме нельзя появляться – ведь он напугает своих домочадцев!
И тут он увидел торговца с ворохом всякой одежды и приметил среди нее раввинское облачение. Указав на него, сказал он торговцу:
- Быть может, отдашь мне его в обмен на эти погребальные одежды – они хороши да и новые пока что, я ношу их один только день.
Торговец согласился, отдал ему облачение, и он вошел в город. А когда вошел, увидел, что это не его город, – дома были другие. Подумал: "Выходит, я сбился с пути и по ошибке оказался в одном из соседних городов?"
Между тем тьма сгустилась, была глубокая ночь. В домах, как принято, погасили огни. Только один-единственный дом оставался пока освещенным. Он вошел в этот дом, оказавшиеся харчевней. Ощутив сильный голод, он спросил:
- Найдется тут что поесть?
Ответили ему:
- Найдется, если ты при деньгах.
Он сказал:
- Нет у меня денег.
Ответили ему:
- Здесь не кормят бесплатно, это харчевня!
И ушел он глубоко огорченный.
Короткая летняя ночь была на исходе, занималась заря. Увидев двух горожан, громко споривших между собой, он подошел к ним и, разобравшись, в чем дело, свершил над ними суд по Торе, истинный и справедливый. Один из споривших дал ему два золотых. Он вернулся в харчевню и ветел принести ему еды. Ему налили немного водки, и он собрался выпить, но тут появились два посланца и заявили:
- Нас послал за тобою суд, ты обязан предстать перед ним сейчас же.
И ему пришлось идти с ними.
Когда он предстал перед судом, его гневно спросили:
- Зачем ты пришел сюда, чужак? Вершить истинный суд по Торе? Сколько времени ждали мы, что будет явлен нам подлинный суд Торы! И вот ты пришел, чтобы вершить его?
И приказали его обыскать – не получил ли он взятку. Обыскали и нашли те самые два золотых... И присудили его раздеть догола и вытолкать наружу. Так и сделали.
Удрученный своим позором, испытал он великую муку и сказал себе:
- Лучше смерть, чем жизнь такая! Вернусь же в могилу!
Но как возвратиться в могилу? Ведь нет у него погребальных одежд... И тогда наконец прозвучало слово заступника:
- Доколе будут так мучить его? Возьмите его и судите. Пусть примет он кару свою и обретет избавление.
И ответили заступнику:
- Это пока невозможно. Он не может предстать перед Судом – а того уговора, которым он связал себя. Прежде он должен выполнить свое обещание.
И тогда, через двадцать восемь лет после своей кончины, он явился внуку любимого друга и поведал ему обо всем...
РАССКАЗ О ЧЕЛОВЕКЕ, КОТОРЫЙ ПРЕВРАТИЛСЯ В ИНДЕЙСКОГО ПЕТУХА
Случилось, что царский сын сошел с ума и вообразил себя индейским петухом, иначе говоря индюком. Сбросив с себя одежды, он, голый, уселся под столом, стал отказываться от предлагаемой ему пищи и, как подобает индюку, не брал в рот ничего, кроме хлебных крошек да перемолотых костей. Отец его, царь, созвал всех врачей, но те не оправдали надежд и излечить царевича не сумели. Царь очень горевал. Но вот пришел к нему мудрец и говорит:
- Я берусь его излечить!
Тотчас же скинул он с себя одежды, забрался под стол, уселся рядом с царским сыном и, подобно ему, стал питаться индюшачьим кормом.
Спросил его царский сын:
- Кто ты и что тут делаешь?
Ответил ему мудрец:
- А ты-то кто и что тут делаешь?
Сказал царский сын: –
Я индюк.
Мудрец сказал:
- И я тоже индюк.
Сидели два "индюка" рядом, пока не привыкли друг к другу. И тогда мудрец, дав знак принести им рубахи, говорит царскому сыну:
- Как видно, ты полагаешь, что индюк не может ходить в рубахе? Может! И не перестает от этого быть индюком.
И оба надели на себя рубахи. Немного погодя мудрец подал знак, чтобы принесли им брюки. И снова говорит:
- Надеюсь, ты не думаешь, что индюку нельзя ходить в штанах?
И оба натянули на себя штаны. Кончилось тем, что они полностью оделись. Тогда мудрец повелел подать людскую пищу с обеденного стола и сказал царскому сыну:
- Не полагаешь ли ты, что индюку запрещено питаться хорошей пищей? Я думаю, можно есть все самое лучшее и оставаться настоящим индюком.
Они поели, и мудрец сказал:
- Уж не думаешь ли ты, что индюк непременно должен сидеть под столом? Ничего подобного! Можно быть индюком и сидеть за столом.
Подумал царевич и согласился с мудрецом. Так, продвигаясь шаг за шагом, мудрец полностью исцелил царского сына.
В чем смысл этой истории? Человек проницательный поймет его.
* * *
Примечание переводчика: чтобы очеловечить людей и научить их служить Всевышнему, праведник "опрощается", спускаясь к ним в сферу материального.
УРОЖАЙ БЕЗУМИЯ
Сказал однажды царь любимцу своему, Второму-после-царя:
- Звезды говорят мне, что всякий, кто будет есть от урожая этого года, обезумеет. Скажи, мой друг, что мы станем есть?
Ответил царю приближенный:
- Вот совет мой, властелин царь мой. Прикажи запасти для нас вдоволь зерна прошлогоднего урожая, а к новому мы не прикоснемся.
- Но какой в этом прок? Что толку, если только мы одни останемся здравомыслящими, а все остальные потеряют рассудок? Ведь именно нас и сочтут сумасшедшими! Если же ты скажешь: запасем и для других зерно урожая прошлого года, – так разве достанет его на всех?
- Что же предлагаешь ты, властелин царь мой? – спросил Второй-после-царя.
Ответил царь:
- Я полагаю, дорогой мой друг, что нет у нас выбора, мы должны есть от урожая этого года, подобно всем другим в этом мире. Но я хочу, чтобы мы, в отличие от других, по крайней мере знали, что мы безумны.
Спросил Второй-после-царя:
- Но как нам достичь этого, властелин царь мой?
И отвечал ему царь:
- А вот как: давай сделаем на лбах у себя помету о нашем безумии. И всякий раз, взглянув друг на друга, будем вспоминать, что мы безумны.
РАССКАЗ О ТОМ, КАК ИСЧЕЗЛА ДОЧЬ ЦАРЯ
В пути поведал я о дочери Царя1, и все, кто внимал мне, погрузились в раздумье о тэшуве2. Вот этот рассказ.
У Царя было шестеро сыновей и одна дочь3. Дочь эта была ему очень дорога, любил он ее необычайно и не мог натешиться ею. Однажды в какой-то из дней разгневался он на" нее, и с уст его сорвалось4: "Забрал бы тебя недобрый!"5 Ночью пошла она в свою опочивальню, а наутро ни кто не знал-не ведал, где она6.
Отец ее огорчился безмерно и стал разыскивать ее повсюду. Видя великое огорчение Царя, поднялся Второй-после-Царя и, попросив дать ему служителя с лошадью да денег на дорогу7, отправился на поиски. Поиски были очень трудные, искал он ее весьма долгое время – пока не нашел.
Далее следует повествование о том, как он искал ее – пока не нашел.
Долго странствовал он повсюду – по пустыням, полям и лесам – и искал ее. Однажды шел он по пустыне8 и увидел боковую тропу. Он сказал себе: "Я так долго блуждаю в пустыне и не могу найти ее, пойду-ка по этой тропе – быть может, приду к населенному месту".
Он шел очень долго и наконец увидел замок, вокруг которого стояли воинства. Замок был красив необычайно9, а воинства, окружавшие его, располагались в строгом порядке. Устрашенный их видом, он подумал было, что не дадут ему войти, но сказал себе: "Пойду, попытаюсь!"
Оставив коня, он направился к замку. Его предоставили самому себе, никак ему не препятствуя10. Без помех переходил он из покоя в покой и, войдя в один чертог, увидел царя в короне, а перед ним – воинства и певцов с музыкальными инструментами. Все здесь было исполнено прелести и великолепия. Ни сам царь, ни кто другой из присутствующих ни разу ни о чем его не спросили. Увидев изысканные яства и лакомства, он приблизился к ним и поел. Потом отошел и прилег в углу, чтобы созерцать происходящее, и тогда царь повелел привести царицу. Отправились за царицей. Поднялся великий шум, и была там великая радость. Встречая царицу11, певцы вдохновенно играли и пели. И поставили трон для нее и усадили рядом с царем.
Она же оказалась дочерью того Царя, о котором речь была выше, и Второй-после-Царя увидел ее и узнал. Затем огляделась царица и увидела, что некто возлежит в углу, и узнала его. И поднялась с трона, и направилась к нему. Коснулась его и спросила: "Ты узнаешь меня?".
Он ответил: "Да, узнаю. Ты – та самая дочь Царя, что исчезла", – и спросил: "Как ты попала сюда?"
Она отвечала: "Из-за того, что у отца моего, Царя, сорвались с уст те слова. Здесь же место это недоброе".
Он рассказал ей, что отец ее весьма опечален и вот уже годы12 ищет ее, и спросил: "Как я могу тебя вызволить?"
Она отвечала: "Ты можешь вызволить меня только так: выберешь себе место и проведешь там целый год, и весь этот год будешь тосковать по мне, страстно желая вызволить меня. Всякую свободную минуту – тоскуй и томись, уповая, что вызволишь меня... и постись. А по прошествии года, в последний его день, постись и не спи круглые сутки".
И пошел он, и так и сделал. А в конце года, в последний день, постился и не спал. Встал и пошел туда (за дочерью Царя). И увидел дерево, а на нем – прекрасные яблоки13. И возжелал их весьма. И подошел и ел от них. А как только съел яблоко, упал – охватил его сон, и спал он очень долгое время. Служитель будил его, но он не просыпался14.
Потом пробудился ото сна и спросил, обращаясь к служителю: "Где я в этом мире?". И тот рассказал ему о происшедшем: "Ты спал очень долго – несколько лет, я же кормился от этих плодов".
И он сильно загоревал. И пошел туда и нашел ее там. Дочь Царя очень опечалилась и сказала со скорбью: "Приди ты в тот день, вывел бы меня отсюда. Из-за единого дня все загубил! Конечно, трудно не есть, особенно в самый последний день, когда ецер ара15 набирает силу. Потому снова выбери место себе и снова проведи там год. А в последний день года можешь есть. Но спать ты не должен и не пей вина16, чтобы не уснуть, ибо главное – не спать!"
И пошел он и так и сделал. В последний же день пошел за дочерью Царя и увидел бьющий родник – видом красный, а запах – запах вина. И спросил он служителя: "Видишь родник? Должно быть, вода в нем, да видом она красновата и запах, как у вина...". И подошел к роднику, зачерпнул и отведал17. И сразу упал, и уснул, и проспал долгие годы – семьдесят лет18.
И проходили воинства многие, а за ними тянулись обозы. Служитель же спрятался от них.
Потом прошла колесница, в ней была дочь Царя. Остановилась подле него, села рядом и узнала его. Изо всех сил пыталась его разбудить, но он проснуться не мог. И стала попрекать его, что несмотря на усилия тяжкие и великое бремя, что столько лет он нес на себе, стремясь ее вызволить, в тот самый день, когда это было возможно, он все загубил. И о том она горько рыдала: "Мы достойны великого сожаления, ты и я! Какое долгое время я здесь и никак не вырвусь отсюда..."19. Потом сняла с головы своей шаль20, сделала надпись на ней своими слезами и положила с ним рядом. Встала, поднялась в колесницу и удалилась.
Позднее же он пробудился и спросил, обращаясь к служителю: "Где я в этом мире?", и тот рассказал ему обо всем происшедшем – о том, как проходили многие воинства и появилась колесница, и как дочь Царя рыдала над ним и стенала, сожалея о нем и о себе... Между тем огляделся он и, увидев шаль, лежащую рядом, спросил, откуда она. И ответил служитель, что своими слезами дочь Царя сделала надпись на ней. Взял он шаль и, приподняв против солнца, стал различать буквы и увидел, что описаны там все ее сетования и стенания и начертано там, что теперь она больше не пребывает в том замке21. Пусть ищет он Гору златую и Замок жемчужный: "Там ты найдешь меня"22.
И оставил служителя и, покинув его, в одиночестве отправился искать ее. Проведя в поисках несколько лет, он сказал себе: "В населенных местах ни за что не найти мне Горы золотой и Замка жемчужного, ведь сведущ я в карте мира. Пойду-ка в пустыню"23.
И пошел он в пустыню, где в поисках провел несколько лет, после чего увидел громадного человека – невиданных, нечеловеческих размеров, который нес громадное дерево, такое, каких не бывает в населенных местах. И спросил его великан: "Кто ты?".
Ответил он: "Я человек". Изумился тот и сказал: "Столько времени я в пустыне, но ни разу не повстречал человека!". Он (Второй-после-Царя) поведал ему обо всем, что рассказано выше, о своих поисках Горы золотой и Жемчужного замка. Выслушал тот и сказал, что, наверняка, их вообще нет, и, отклоняя возражения, добавил, что ему заморочили голову чепухой и небылицами, потому что они просто не существуют. Тогда Второй-после-Царя горько заплакал и сказал, что, конечно же, они (Гора и Замок) где-то есть, однако тот снова возразил, что, без сомнения, ему наговорили небылиц. Но он стоял на своем. Сказал тогда тот: "По-моему, это чепуха, но раз ты так упорствуешь, то я, Повелитель-всех-зверей, сделаю это ради тебя – призову всех зверей. Ведь они бегают по всему миру, быть может, хоть один из них знает что-то об этой Горе и этом Замке".
И призвал он всех – от мала до велика – все разновидности зверей, и расспросил их. Но все как один отвечали, что ничего такого не видели. И сказал ему: "Видишь – рассказали тебе небылицу. Послушай меня, поворачивай назад – не найти тебе того, чего нет на свете!". Но Второй-после-Царя продолжал упрашивать его, повторяя, что Гора и Замок, конечно же, существуют. Сказал ему тот: "Есть у меня в пустыне брат – Повелитель-всех-птиц. Может быть, знают они, потому что летают так высоко в воздухе. Может, видели они эту Гору и Замок. Иди-ка к нему и скажи, что послал тебя я".
И пошел он, и искал его годы. И нашел такого же громадного человека, и тот тоже нес такое же громадное дерево, и задал ему тот же вопрос. И поведал ему Второй-после-Царя все, о чем рассказано выше, и сказал, что брат послал его к нему. Но и тот возразил: нет, мол, сомнения, Горы и Замка вообще не существует. И он упрашивал его. И тот сказал: "Я, Повелитель-всех-птиц, призову их – быть может, знают они". И призвал всех птиц и расспросил их всех от мала до велика. И те отвечали, что ничего не знают ни о Горе, ни о Замке. И сказал ему: "Ну, убедился, что нет их? Послушай меня, поворачивай-ка обратно, ведь ясно – их нет". Но Второй-после-Царя упрашивал его, утверждая, что они существуют. И сказал тот: "Далеко в пустыне обитает мой брат, Повелитель-всех-ветров24, что проносятся над всем миром. Может быть, знают они".
И отправился, и искал несколько лет, и нашел великана, как прежде, несущего громадное дерево. И тот стал расспрашивать его, и он поведал ему обо всем, о чем рассказано выше, и тот также возражал ему. Но он упрашивал его. И тот сказал, что ради него призовет все ветры и спросит у них. И призвал ветры, и явились, и расспросил их всех до одного. Но ни один из них не знал ни о Горе, ни о Замке. И сказал ему тот: "Видишь – наговорили тебе чепухи". И он стал горько плакать, повторяя, что знает – они, без сомнения, есть. И тогда появился еще один ветер. Повелитель ветров сказал тому гневно: "Почему запоздал ты? Ведь я повелел, чтобы сразу явились все ветры!". Отвечал ему ветер: "Потому задержался я, что должен был унести дочь Царя на Гору златую, в Замок жемчужный".
И возликовал Второй-после-Царя. А Повелитель ветров спросил: "Что ценится там?" И ответил тот ветер: "Там весьма ценится все". И сказал Повелитель ветров Второму-после-Царя: "Так долго искал ты ее и столько усилий затратил. Теперь может возникнуть помеха – а отсутствия денег. Дам-ка я тебе сосуд, да такой, что тебе стоит руку протянуть – и извлечешь из него деньги". И повелел тому ветру, чтобы доставил туда (Второго-после-Царя).
И стремительный ветер принес его ко вратам. И стояли там воинства, и не давали войти ему в город. Протянул он руку к сосуду, взял денег и подкупил их, и проник в город. А город тот был прекрасен. И пошел к одному богачу25 и сговорился с ним о жилье и харчах, ибо предстояло ему задержаться там, чтобы, проявив мудрость и разумение, вывести ее оттуда.
А как вывел ее – не поведал. В конце же – вывел ее! Амэн.