   |
Перед Вами электронная версия книги «КНИГА ОСНОВ» р. Йосеф
Альбо, изд-во "Амана".
Подробнее об ее издании и возможности приобретения – здесь.
Zip-файл >>
Б-гобоязненность - подготовка к вечной жизни
Конечная цель, достигаемая душой, пока она находится в теле человека, в
результате исполнения заповедей Торы, - это воспитание в ней чувства боязни
перед Творцом, благословенно Имя Его. Укрепляя в себе Б-гобоязненность, душа
поднимается все выше и выше и удостаивается вечной жизни - того блага, которое
Всевышний приуготовил для праведников. Это - вершина всего, что предназначено
для души в этом мире.
Писание говорит: "Сколь велико добро, которое Ты хранишь для тех, кто боится
Тебя!" [Тегилим, 31:20]. Хоть в какой-то степени это можно представить себе,
отталкиваясь от противоположного: следует вдуматься в ту меру наказания, которой
Всевышний угрожает всему еврейскому народу во всех поколениях в том случае,
если они не воспитают в душе Б-гобоязненности, исполняя заповеди Торы. Заключая
страшную главу, рисующую ужасные кары, Тора подчеркивает: Если не соблюдешь
исполнение всех заповедей этой Торы, записанных в этой книге, чтобы бояться
этого высокочтимого и грозного Имени - Г-спода, твоего Б-га, то обрушит Г-сподь
немыслимые удары на тебя и на твое потомство..." [Дварим, 28:58-59].
Однако ты можешь спросить: возможно ли, чтобы именно Б-гобоязненность была способна
привести человека к столь высокой награде - достижению вечной жизни? Не более
ли верный путь - постижение и накопление знаний?
На этот вопрос уже давным-давно дал ответ царь Шломо в своей книге "Когелет".
Он разъяснил там, что зависимость достижения вечной жизни души от воспитания
в себе Б-гобоязненности - и не от чего-либо другого - проявление высшей мудрости
Всевышнего, постановившей, что это так, а не иначе, и поэтому нам нечего спрашивать,
какой в этом смысл (там же, гл.31).
Сущность Б-гобоязненностии два ее вида
Суть проявления любого страха – это отступление назад, отдаление от источника
этого чувства. Когда душа представляет себе объект, вызывающий страх, она как
бы съеживается, собирая все свои силы, чтобы отпрянуть подальше от источника
страха.
Есть два вида проявления страха. Первый - возникает от представления, что данный
объект способен причинить вред, и рождает стремление избежать этого. Второй
- возникает от представления, что данный объект - нечто великое, возвышенное
и святое, по сравнению с которым я - низок, ничтожен и грязен, и этот вид страха
может быть абсолютно не связан с боязнью, причинить вред. Иначе говоря, второй
вид боязни может быть совершенно не связан с ее первым видом.
Если еврей исполняет заповеди Торы, побуждаемый первым видом боязни, - то есть
он опасается, что в противном случае Всевышний накажет его, - или же мечтает
о награде, которую получит за это, - на языке наших мудрецов он называется "служащий
Всевышнему не ради Него Самого".
Второй вид боязни - благоговение
Но того, кто исполняет заповеди Всевышнего, преисполненный трепета перед
Ним и боязни Его, беспрекословно готового исполнить волю Творца, мудрецы наши
называют "занимающимся Торой во имя ее" - то есть совершенно бескорыстно.
Это значит, что человек исполняет заповеди не потому, что боится наказания или
стремится получить награду за это, но его побуждает к этому его сердце, благоговеющее
перед величием Всевышнего. Иначе говоря, им двигает второй вид боязни - той,
которой прославился наш отец Аврагам - сказал ему Сам Всевышний: "Теперь Я знаю,
что ты боишься Б-га" [Брейшит, 22:12]. Это боязнь - самое высокое, чего может
достигнуть человек благодаря исполнению Торы. Когда человек глубоко задумается
о том, что Всевышний, благословенно Имя Его, знает все его дела, все слова и
даже все его мысли, когда человек почувствует все ничтожество свое, всю свою
низость и греховность, он затрепещет в несказанном ужасе. Преступить заповедь
Всевышнего, ослушаться Его представится ему делом крайне постыдным, подобно
тому, как сделать нечто постыдное на глазах у властителя, обладающего неограниченной
властью, к тому же убеленного сединами, чтимого всеми мудреца, ни с кем не сравнимого
по глубине знаний и по совершенству характера. Даже если этот человек будет
знать, что наверняка никакой вред не коснется его в наказание за невыполнение
воли властителя, ему все же будет невыносимо стыдно за то, что он осмелился
затронуть честь столь высокочтимого человека.
Это - тот род боязни, к которому наш разум стремится по природе своей. Потому
что таков закон нашего мира - все тянется к тому, что подобно ему и соответствует
ему по своей природе. Так человек рад исполнить желание другого человека, совершенного
в своем благочестии, от всего сердца, от всей души готов исполнить его работу
без всякой мысли о вознаграждении. Точно так же и разум по природе своей стремится
исполнить волю Творца - потому что это заложено в нем по природе его.
Говорит мудрец Талмуда: "Владыка Вселенной! Ведомо Тебе и открыто перед Тобою,
что мы только того и желаем, чтобы исполнить волю Твою! Но что нам мешает? -
Закваска, вызывающая брожение в тесте..." [Брахот, 17а]. То есть: с точки зрения
нашего разума естественно, чтобы малый подчинялся великому, - так животные,
например, подчиняются человеку. Однако есть в нас злое начало, вызывающее в
нас брожение чувств наподобие того, как закваска вызывает брожение в тесте.
Оно-то и мешает нам, оно толкает нас ко злу, побуждает нас восставать против
воли Всевышнего и оскорблять Его честь.
И вот, чтобы смирить природу того вещества, из которого мы сделаны, и низких
вожделений, тревожащих его, и заставить их служить Всевышнему, в Торе написано
- кто осмелится нарушить ее заповеди будет наказан. Пусть тело служит Всевышнему
хотя бы боясь наказания!
Однако разуму это не нужно: для него совершенно естественно служение Всевышнему,
преклонение перед волей Его не из-за боязни получить наказание или из желания
получить награду. По этой причине человеку необходимы оба вида боязни, чтобы
достичь совершенства: первый - по причине природы, которой обладает вещество,
из которого он сделан, второй - по причине природы, свойственной его разуму
(там же, гл.32).
Радость придает совершенство исполнению заповедей
То, что доводит исполнение заповеди до совершенства - чтобы та цель, на
которую эта заповедь устремлена, оказалась достигнутой, - это радость. Только
радость является завершением любого дела, придающим ему полноту: то дело, которое
совершено с радостью, называется успешным, а то, которое совершается уныло,
безжизненно, называется гиблым. /.../
Тора обещает особую награду тому, кто совершает заповедь цдака с радостью:
"Обязательно дай ему, и не будет у тебя тягостно на сердце, когда ты даешь ему,
- потому что за это благословит тебя Г-сподь, твой Б-г" [Дварим, 15:10]. То
есть: главная причина того, что "благословит тебя Г-сподь, твой Б-г" не столько
в том, что ты "обязательно дашь" бедняку, сколько в том, что у тебя при этом
не будет "тягостно на сердце".
Связь между радостью и Б-гобоязненностью
Однако невозможность безупречного служения Б-гу без чувства радости противоречит,
кажется, тому, что мы написали ранее, - суть служения состоит в том, чтобы оно
было проникнуто Б-гобоязненностью. Но, как известно, боязнь неотделима от грусти,
сердце, испытывая страх, сжимается и томится. Как же можно в одно и то же время
испытывать столь противоположные чувства?
Разрешение этого сомнения мы найдем, если обратим внимание на то, что заложено
в природе человека. Если любая из сил его организма проявляет себя в полной
мере и действует так, как ей полагается действовать, - это свидетельствует о
здоровье и совершенстве этой силы. Если же в ее работе есть недостатки - это
признак того, что или она сама ослабела, или в здоровье всего организма есть
разлад. Точно так же здоровый человек не должен бояться того, чего не нужно
бояться, но если он пугается того, что действительно вызывает страх, это свидетельствует
о его здоровье и совершенстве. И наоборот - если он не чувствует страха перед
тем, чего нужно бояться, - значит, он не здоров. Например, если человек не боится
сунуть руку в огонь - это указывает на то, что или разум его не в порядке, или
рука его лишена чувствительности. /.../
То же самое - касательно души: если человек боится того, кого надлежит бояться
- значит, он душевно здоров, и разум его совершенен. А чем тоньше и совершеннее
его душа, развитее его интеллект, тем более он постигает величие Всевышнего,
и тем сильнее он трепещет пред Ним и боится преступить Его заповеди.
Но если человек душой своей достигает такой высокой степени Б-гобоязненности,
то неизбежно в душе его появится радость - он будет радоваться тому, что он
душою здоров и что разум его совершенен (там же, гл.33).
Боязнь Всевышнего, связанная с надеждой на воздаяние, не мешает радости
Поскольку все же очень трудно представить себе, как чувство боязни может
сочетаться с чувством радости, нам следует более подробно остановиться на этом
- чтобы тот, кто служит Всевышнему, лучше постиг возможности этого, и душа веселилась
в то самое время, когда сердце сжимается от страха.
Можно с уверенностью сказать, что человек, как правило, соглашается вынести
тяжелый труд и лишения в течение какого-то времени, если знает, что за это он
получит хорошую награду: какой-нибудь высокий чин или славу. Несмотря на то,
что ему приходится тяжко трудиться, терпеть страдания и горести, стоит только
ему вспомнить, какая награда его ожидает за эти мучения, как, без сомнения,
душа его наполняется радостью и все его нынешнее состояние теряет для него значение.
Точно так же человек, представляющий себе, какая великая награда ожидает его
за его Б-гобоязненность, преисполняется радости. Ведь его Б-гобоязненность питается
его размышлениями о величии Всевышнего: представляя в своей душе великолепие,
мудрость и совершенство Творца, он трепещет от благоговения - и для него исчезают
все тяготы, все горести и страхи, связанные с его Б-гобоязненностью. /.../
Радующийся в трепете - это тот, кто служит Всевьшнему из любви к Нему
Не каждый человек способен возвыситься до того, чтобы служить Всевышнему
таким образом. Достигший этого уровня, уже не называется просто Б-гобоязненным,
- но тем, кто служит Всевышнему из любви к Нему. Мы находим в Писании, что Аврагам,
которому после всех испытаний Всевышний сказал: "Теперь Я знаю, что ты боишься
Б-га", называется также "любящим Б-га" - как сказано: "... Потомство Аврагама,
любящего Меня" [Йешая, 41:8]. И сказали мудрецы наши: "О тех, кто все делают
из любви ко Всевышнему и радуются в страданиях, Писание говорит [Шофтим, 5:31]:
"А любящие Его - словно солнце, восходящее во всей своей мощи" [Шабат, 886].
Потому что тот, кто любит Всевышнего, не замечает никаких тягот, никаких мук,
связанных со служением Ему. И ты видишь, что когда Всевышний впервые открылся
Аврагаму, сказал ему [Брейшит, 12:1] - "Уходи из страны твоей, с родины твоей,
от семьи отца твоего" - чтобы подвергнуть его испытаниям, приучить его терпеть
скитания и невзгоды ради служения Себе. А когда выяснилось, что Аврагам все
переносит с радостью и воодушевлением, Всевышний назвал его: "любящий Меня",
Все это доказывает, что только радость, присоединяющаяся к Б-гобоязненности,
придает совершенство служению Всевышнему (там же, гл.34).
Любовь ко Всевышнему-высший уровень служения Ему
Служение из любви - высший вид служения Всевышнему, и человек не в состоянии
достигнуть его, если предварительно не достигнет высшего уровня Б-гобоязненности
- как Аврагам, которому лишь после последнего испытания Всевышний сказал: "Теперь
Я знаю, что ты боишься Б-га".
Поэтому нам надлежит сначала рассмотреть, какие виды любви существуют.
Виды любви
Можно сказать, что есть три вида любви: любовь к тому, что хорошо, любовь
к тому, что приносит пользу, и любовь к тому, что доставляет удовольствие.
Первый вид любви - это чувство, которое испытывает человек к добру, причем к
нему не примешивается ни желание получить пользу, ни желание испытать наслаждение.
Человек любит добро только потому, что оно - добро.
Второй вид любви - это стремление к тому, от чего человек получает пользу.
Любовь же к тому, что доставляет удовольствие - любовь, которую испытывает человек
не потому, что объект его любви нечто хорошее, и не потому, что он приносит
какую-то пользу, но лишь за то, что этот объект доставляет человеку какое-то
наслаждение.
Есть различие между первым видом любви и двумя остальными. Любовь к источнику
пользы и к источнику удовольствия имеют между собою то общее, что они изменяются
- возрастают и убывают, возникают и исчезают - в зависимости от степени получаемой
пользы или доставляемого удовольствия. Любовь же к добру только потому, что
оно - добро, не исчезает и не меняется. Человек любит добро не за то, что он
от него получает, а совершенно бескорыстно, так как он знает, что это - добро
и мысленно стремится объединиться с ним воедино и никогда не разлучаться. Два
остальные вида любви, характерны тем, что для человека имеет значение не сам
объект любви, а то, что он от него получает - пользу или наслаждение. Сам же
объект как таковой может даже оставаться ему неизвестным, и поэтому невозможно,
чтобы любящий объединился с объектом своей любви. По этой причине последние
два вида любви подвержены изменениям - они зависят от того, получает ли человек
наслаждение или пользу, или же нет.
Любовь же к добру не подвержена изменениям, потому что человек не получает от
объекта своей любви ничего, кроме знаний о нем, и поэтому любовь к добру - высший
из трех видов любви (38).
Любовь ко Всевышнему складывается из всех трех видов любви
Поскольку Всевышний – совершенство добра, любовь к нему - любовь к добру
только потому, что оно - добро. И по мере того, как возрастают знания человека
о Нем, любовь эта растет и растет - потому что, как мы сказали, этот вид любви
питается только знаниями об объекте любви.
Однако Всевышний - создатель всего, дающий, в милости Своей, жизнь и существование
всему миру. Поэтому с этой точки зрения Он должен быть также объектом второго
вида любви, любви к Тому, кто приносит ни с чем не сравнимую пользу всем созданиям
Своим. Например, если мы исследуем, каким образом каждое из созданий получает
свою пищу, мы сразу увидим, что Всевышний дает каждому не только то, что ему
абсолютно необходимо для жизни, но также массу вещей, которые не необходимы,
но доставляют удовольствие тому, кто их ест. Например, человек может прожить,
питаясь одним только хлебом, однако Всевышний сотворил для него и инжир, и виноград,
и гранаты, и еще множество фруктов, доставляющих много наслаждения тому, кто
их ест. С этой точки зрения, Всевышнего также следует любить за то, что он доставляет
все эти удовольствия человеку, - то есть, за то, что Он сотворил все эти лакомства.
Итак, хотя Творец - един абсолютным единством, все эти виды любви обращены к
Нему, и нам надлежит любить Его так сильно, как только возможно. Ведь невозможно
представить себе, чтобы нашелся еще кто-нибудь в мире, сосредоточивший в себе
еще большее добро, приносящий еще большую пользу и доставляющий еще больше наслаждений.
Заповедь "Люби Г-спода, Б-га твоего" И вот мы видим, что Моше-рабейну, когда
учил евреев любить Всевышнего всеми видами любви, на которую они только способны,
сначала сказал: "Слушай, Израиль: Г-сподь, Б-г наш, Г-сподь - един!" [Дварим,
6:4], а лишь потом заговорил о том, что Всевышнего надлежит любить, потому что
Он - совершеннейшее добро, Он доставляет максимальную пользу всем Своим созданиям,
Он дает им все наслаждения, доступные им в этом мире: "Люби Г-спода, Б-га твоего,
всем сердцем твоим, и всей душою твоею, и всем существом твоим" [там же, 6:5].
То есть: хотя Он - един, Его надлежит любить всеми видами любви, на которые
способен человек. И никого, кроме Него, нельзя так любить, потому что все причины,
порождающие любовь, сконцентрированы в Нем. Поэтому любить Всевышнего надлежит
"всем сердцем своим, всей душою своею, и всем существом своим" - нет ничего,
что препятствовало бы тому, чтобы эта любовь была столь совершенной, столь абсолютной,
насколько это в человеческих силах.
И Моше-рабейну подчеркнул, что "Г-сподь - един", потому что человек не в состоянии
любить две вещи или двух людей любовью, одинаково совершенной. Раз любовь делится
надвое, значит, одного из двух объектов любви уже не любят совершенной любовью.
Невозможно, чтобы любовь сосредоточилась всецело, в полной мере на объекте любви,
как только в том случае, если этот объект - единственный, кого любят (39). Вот
поэтому-то сказано, что "Г-сподь - един": значит, возможно, чтобы любовь, устремленная
на Него, была совершенной любовью, раз ее не надо делить между несколькими объектами
любви. И, несмотря на то, что она складывается из трех различных видов любви,
пристало, чтобы она была совершенной в любом из аспектов - какой ни возьми.
В зависимости от возраста человека различные виды любви властвуют в его сердце
В жизни человека есть три периода: подъем, вершина и спад, и во время каждого
из них различные виды любви властвуют в его сердце. В годы подъема - примерно,
до тридцати лет - человек любит больше всего удовольствия. Они обладают для
него непреодолимой притягательностью, и к ним он стремится всей душой. Поэтому
этот вид любви - любовь к тому, что доставляет наслаждение - чаще всего можно
встретить в юношах и в женщинах (которые, обычно так же, как и юноши, стремятся
к чувственным наслаждениям, не думая о том вреде, который они наносят своему
телу и душе). В этот период люди больше всего любят того, кто доставляет им
столь желанные для них удовольствия, и не обращают внимания на других.
Когда человек достигает вершины своей жизни - период, который длится примерно
от тридцати лет до пятидесяти, - в нем на первое место выходит любовь к тому,
что приносит пользу. Поэтому мы видим людей, которые отказываются от еды, питья
и других удовольствий жизни ради того, чтобы в короткое время получить немалую
прибыль, рассчитывая извлечь из этого большую пользу для себя. Мы видим, как
эти люди садятся на корабли и отплывают в бурное море, подвергая свою жизнь
несомненной опасности - и все ради выручки, которая для них затмевает все наслаждения
мира.
А в годы старости, начинающиеся примерно с пятидесяти лет, человека уже не волнуют
ни наслаждения, ни возможности получить пользу. Любовь его устремляется лишь
к одному добру, которое он любит без всякой корысти, только потому, что оно
- добро. Поэтому мы видим, что старики больше других стремятся к служению Б-гу
и сторонятся вожделений. Они за всю прожитую жизнь убедились в том, что любовь
к наслаждениям и любовь к барышу тщетны и недолговечны, и теперь чувствительны
только к добру, которое они любят за то, что оно - добро. Они уже знают, что
только эта любовь - прочна и не подвержена изменениям, поскольку объект этой
любви - Сам Всевышний, и в этой любви - спасение их души.
У юноши кровь кипит в жилах, его поглощают страсти, влечения, вожделения. Поэтому
его не волнует судьба его души и ее спасение. Ему кажется, что все его замыслы
могут быть осуществлены, а спасение его души - вещь весьма отдаленная, не выражающаяся
в чувственных ощущениях. Поэтому Писание говорит о том, кто уповает на Б-га:
"Дам насытиться ему долголетием и спасение Мое ему Я явлю" [Тегилим, 91:16],
то есть - именно благодаря долголетию, когда ослабеют вожделения, волнующие
человека, он сможет оценить значение спасения своей души и ее бессмертия. Он
поймет, что только любовь к Б-гу - средство достижения этого, и потому будет
стремиться только к служению Всевышнему и будет укреплять в себе любовь к Нему.
Правда, есть и такие старики, которые любят наслаждения, как юнцы, гонятся за
прибылью или за властью, словно сорокалетние. И также есть юноши, ищущие любви
ко Всевышнему, словно старцы. Все это зависит как от характера человека, так
и от воспитания, которое он получил, и от условий, в которых живет он. Тем не
менее, в самом общем плане в большинстве случаев, верно, то, что мы сказали:
три вида любви соответствуют трем периодам жизни человека.
Усиление различных видов любви связано с тем, какие из сил души сейчас властвуют
И очевидно, что смена различных видов любви в трех периодах жизни связана с
изменениями, которые происходят в душе. В юности, в годы подъема, в душе преобладают
те силы, которые порождают страсти, вожделения. В годы зрелости в душе пробуждаются
и побеждают силы, влекущие человека к власти, богатству, самоутверждению. А
к старости все эти силы ослабевают, и тогда власть над душой переходит к разуму
(40). Человек постигает недолговечность и быстротечность всего, что его волновало
прежде, и убеждается в том, что нет ничего более надежного и обеспечивающего
прочное существование, чем служение Б-гу. И тогда разум направляет его к тому,
что наиболее свойственно его природе, - то есть к любви ко Всевышнему как совершенству
добра. К этой любви уже не примешиваются другие виды любви: человек любит Б-га
не за то, что Он дает ему наслаждения или пользу, но за то, что Б-г - совершенство
добра. /.../
На это намекает Писание, говоря: "Люби Г-спода, Б-га твоего всем сердцем твоим,
и всей душою твоей, и всем существом твоим". "Всем сердцем твоим" - это любовь
к добру, рождающаяся из понимания, что Всевышний - абсолютное добро "всей душою
твоей" - это любовь, рождающаяся из стремления человеческой души к тому, что
приносит пользу "всем существом твоим" - это любовь к тому, что доставляет наслаждение.
И во всех трех случаях Тора повторяет слово "все": "всем сердцем", "всей душою",
"всем существом , указывая тем самым, что все мысли, все помыслы, все устремления
души надлежит посвятить любви ко Всевышнему, и что это в равной степени относится
ко всем периодам жизни человека.
Любовь ко Всевышнему выражается в исполнении Его заповедей
И пристало, чтобы любовь ко Всевышнему нашла свое реальное выражение в служении
Ему: чтобы человек тщательно соблюдал Его заповеди в течение всей своей жизни,
в каждом из трех ее периодов. Поэтому говорится в Писании [Дварим, 6:6-8]: "И
будут эти слова, которые Я заповедал тебе сегодня, в сердце твоем", намекая
на то, что человек должен мысли свои устремить на служение Б-гу "и внушай их
детям твоим, и говори им" - что человек должен речь свою использовать для служения
Б-гу "сидя в доме твоем, идя по дороге своей, ложась и вставая" - то есть, все
время. И необходимо, чтобы любовь ко Всевышнему также выражалась в действии:
"И повяжи их как знак на руку твою". Но есть дела, что совершаются только при
жизни человека, и есть дела, что продолжают существовать после того, как человека
уже нет. Поэтому Писание считает нужным намекнуть на оба эти вида деяний: "И
повяжи их как знак на руку твою" - это то, что человек делает при жизни своей,
а о том, что остается после его смерти, Тора говорит: "И будут они знаками над
глазами твоими". Все это означает, что из любви к Б-гу человеку пристало всего
себя посвятить служению Ему - и мысли свои, и речи, и дела во все времена своей
жизни (там же, гл.35).
Любовь ко Всевышнему приносит человеку высшую радость
Любовь ко Всевышнему дает душе высшее наслаждение. Несмотря на то, что страсть
к недостижимому обычно удручает душу и смущает ее, рождая бесконечные мысли
о том, как приблизиться к любимому объекту и завладеть им (поэтому-то влюбленные
постоянно грустны, волнуются и страдают, пока им не удается достигнуть предмета
своей любви), любовь ко Всевышнему не удручает и не терзает, хотя Он и недостижим.
Уже то малое, что человек в состоянии узнать о Нем, веселит его душу и дает
ей огромное наслаждение. Такова натура влюбленных: то немногое, что им удается
получить от предмета их любви, радует их гораздо больше, чем многое, полученное
ими от кого-то другого.
И так выразил это царь Шломо [Шир гаширим, 7:7]: "Как прекрасна, как отрадна
любовь в наслаждениях!" То есть: как прекрасна, как отрадна любовь ко Всевышнему
по сравнению с любой другой любовью! Потому что любовь ко Всевышнему - это "любовь
в наслаждениях": то есть, она дает человеку столько наслаждения, сколько не
дает ему никакая другая любовь. В любви к Всевышнему есть множество оттенков
в соответствии с теми знаниями о Б-ге, которые постигает человек, - в то время
как все другие виды любви доставляют человеку неисчислимые страдания. Получив
от предмета своей любви хоть немного, человек испытывает огромную радость, но
что она в сравнении с теми мучениями, которые пережил человек, стремясь заполучить
весь объект своей любви, целиком! И если ему это и удается, то на этом его любовь
прекращается, человек успокаивается, и страсти его как не бывало. Однако даже
то малое, что человек узнает о Б-ге, обладает столь огромной ценностью, что
он не перестает наслаждаться и радоваться без малейшей примеси горя и страдания.
Он знает, что Всевышний, благословенно Имя Его, недостижим, и наслаждается тем
небольшим, что он имеет, - а по мере того, как возрастают его знания о Всевышнем,
возрастает радость, умножается наслаждение.
Любовь ко Всевышнему бесконечна
Поскольку объект этой любви - Всевышний - бесконечен, то и сама любовь нескончаема.
Обладая ею даже в самой малой мере, человек находит в ней источник все новых
и новых наслаждений. Поэтому даже если он встретит чрезвычайные трудности в
деле приобретения этой любви, они не должны останавливать его. Представляя в
душе великую цель, к которой он стремится, человек не обратит ни них никакого
внимания. Тем более достигший того уровня, что может называться "служащим Всевышнему
из любви": ему даже в голову не приходит мысль ни о пользе, которую может он
получить из служения Б-гу, ни об ущербе, который она способна ему причинить.
Единственное намерение его - исполнить волю любимого (там же, гл.36).
Любовь Всевышнего к человеку
Итак, человек любит Всевышнего или за то, что Тот - совершенное добро, или
за наслаждения, которые от Него получает, или за все полезное, что Всевышний
ему дает. Но, спрашивается, возможно ли, чтобы Всевышний любил человека?! Ведь
в человеке отсутствуют все эти три причины для любви! Как же можно говорить
о взаимной любви между двумя противоположностями? Ведь, согласно природе вещей,
основой любви является сходство - в то время как противоположности отталкиваются
друг от друга. По этой причине любовь более сильна и крепка между людьми, похожими
друг на друга. Поэтому люди добиваются любви и дружбы мудрецов и вообще высокопоставленных
личностей: тогда будет казаться, что между ними есть известное сходство. Есть
люди, которые воздерживаются от оказания своим друзьям чрезмерных услуг, чтобы
не нарушилось равенство между ними, и в результате не пострадала их любовь.
Разве что любовь между ними будет необычайно сильна - словно любовь между отцом
и сыном - и каждый из них будет считать, что другой - это он сам. Тогда человек
будет стремиться, чтобы его товарищ получил как можно больше благ, - точно так
же, как сам он хотел бы их получить. Однако, если между любящими пролегло слишком
большое расстояние - невозможно, чтобы их любовь была совершенной.
Так, между очень хорошими людьми и очень плохими невозможна любовь. Низкие,
презренные люди даже не помышляют о том, что их могут любить цари (41). Тем
более, кажется, невозможна любовь между человеком и Б-гом - ведь расстояние
между ними безмерно!
И, тем не менее, Всевышний обещает в Торе: "И будет: за то, что будете слушаться
законов этих, хранить и исполнять их... будет блюсти Г-сподь, Б-г твой, по отношению
к тебе этот союз... И будет любить тебя, и благословит тебя, и умножит тебя"
[Дварим, 7:12-13]. И говорит Всевышний через пророка: "Люблю Я вас - сказал
Г-сподь" [Малахи, 1:2]. И сказано в Тегилим [146:8]: "Г-сподь любит праведников".
Ответ заключается в том, что между любящими возможны три вида любви.
Любовь по причине сходства и равенства
Возможно, что причиной любви будет сходство между любящими и равенство их
между собой. Например, если каждый из них получит от другого одинаковую пользу
или одинаковые удовольствия и каждый из них относится к другому с одинаковой
добротой. А если один из них получит от другого больше, то в соответствующей
мере должна возрасти его любовь. И нет сомнения, что любовь между любящими ближе
к совершенству в том случае, если то, что каждый из них получает от другого,
ближе к равенству.
Естественная любовь
Второй вид любви - это естественная любовь она включает в себя две разновидности:
любовь родителя к ребенку, являющемуся как бы частью родителя, любовь художника
к своему произведению, над которым он трудился. Поэтому мать любит своих детей
больше, чем отец, потому что в ней соединены воедино обе эти причины более,
чем в отце (в ребенке доля матери превосходит долю отца - и в физическом смысле,
и потому, что именно на матери в основном лежат тяготы воспитания детей).
Любовь соразмерная и три ее вида
Третий вид любви - любовь, которая соразмеряется в зависимости от обстоятельств
она включает в себя три разновидности. Первая - любовь между народом и его царем,
или любовь между руководителем и руководимыми. Ясно что скорее всего народ будет
любить царя намного сильнее, нежели царь любит народ - потому что следствия
любви народа к царю и любви царя к народу не одинаковы. От царя ожидают, что
он будет творить благо для народа: охранять порядок и справедливость, беречь
его достояние и обращаться с ним самым достойным и совершенным образом, какой
только возможен. От народа же требуется, чтобы он воздавал царю почести, превозносил
его, признавал над собой его власть, его достоинства и то добро, которое он
творит. Так что любовь царя к народу способствует благу народа, а любовь народа
к царю выражается в почестях, которые он ему оказывает.
Вторая разновидность - это любовь между отцом и сыном. Кроме того, что между
ними существует естественная любовь родителя к ребенку, есть между ними любовь,
напоминающая любовь между царем и народом. Потому что от отца требуется, чтобы
он выполнял как можно лучше свой родительский долг в отношении сына, а от сына
требуется, чтобы он чтил своего отца.
И третья разновидность - это любовь между мужем и женою. Кроме естественной
любви - любви, от которой зависит продолжение человеческого рода, есть между
ними другая любовь, которая со стороны мужа выражается в его уважении к жене,
в обеспечении ее всем необходимым, а со стороны жены - в хорошем обслуживании
мужа, почитании его, бережном отношении к его имуществу и в верности своему
супругу. Характерно, что в этом случае, скорее всего, любовь того, кто стоит
ниже к тому, кто стоит выше, будет сильнее, нежели любовь более высокого к более
низкому. Поэтому о силе любви здесь следует говорить, принимая во внимание все
обстоятельства, и только тогда выявится, что она носит взаимный характер. (42)
Любовь Всевышнего к человеку - любовь именно такого рода
Ясно, что любовь Всевышнего к человеку не может быть любовью первого вида
- любовью, рождающейся от сходства и равенства любящего и любимого. Однако распространено
мнение, что любовь Всевышнего к человеку - любовь второго вида, то есть естественная
любовь.
Тем не менее, более глубокое рассмотрение этого мнения показывает, что оно не
более, чем метафора. Ведь человек ни в духовном, ни тем более в материальном
смысле не является частицей Всевышнего подобно тому, как сын является частичкой
отца. Так же неверно уподоблять эту любовь любви художника к своему произведению.
Потому что корень этой любви - тот труд, который положен художником на создание
своего произведения, а Всевышний, сотворивший все словом, не затратил никаких
усилий на создание человека. Отсюда следует, что любовь Всевышнего к человеку
может быть только любовью третьего вида, то есть любовью, соразмеряющейся с
обстоятельствами. В свете этого становится понятно, почему Писание именует Всевышнего
"Царем", "Отцом" и "Супругом". /.../
Итак, Израилю надлежит любить и чтить Всевышнего, бояться Его и блюсти Его заповеди
и предписания, и не любить никого, кроме Него, подобно тому, как жена обязана
хранить верность своему супругу, любить и почитать его и бояться его.
Всевышний любит народ Израиля более, чем какой бы то ни было другой народ
Любовь Всевышнего к народу Израиля - любовь свободная, рождающаяся
от воли Его и не определяемая никакой причиной, доступной нашему сознанию. И
следует указать, что любовь эта - несравненно более сильная, нежели любовь Всевышнего
к какому бы то ни было другому народу. Писание называет любовь Всевышнего к
Израилю "страстной любовью": "Не потому, что вы самый многочисленный народ из
народов так страстно полюбил вас Г-сподь..." [Дварим, 7:7]. Страсть эта не имеет
никакой видимой причины и' тем не менее, она невероятно сильна, как страсть
мужчины к какой-то одной женщине, пусть далеко не самой красивой. Поэтому сказано
[Брейшит, 34:8]: "Шхем, сын мой - душа его страстно любит дочь вашу", то есть
непонятно, почему - ведь ему нетрудно найти куда более красивую. Вот так же
любовь Всевышнего к народу Израиля необъяснима, и вся книга "Шир-гаширим" основана
на уподоблении этой любви страсти, которую испытывают друг к другу влюбленные,
- страсти, не имеющей никакой видимой причины. /.../
И очевидно, что характер любви Всевышнего к народу Израиля тот же, что у любви
царя к его народу, что у любви отца к своим детям и мужа к его жене. Следует
подчеркнуть, что любовь эта не подвержена изменениям, как сказано [Ирмеягу,
31:2]: "И вечной любовью тебя полюбил Я". А любовь человека ко Всевышнему складывается
из всех вышеуказанных видов любви: это и любовь к царю верноподданного, и любовь
сына к отцу, и любовь супруги к супругу, и любовь к тому, кто творит благо,
доставляет удовольствия или приносит пользу. Поэтому обязан человек любить Всевышнего
так сильно, на сколько способен. И в этой любви - суть всей Торы, потому что
благодаря ей человек притягивает к себе любовь Б-га.
Вот то, что мы желали разъяснить относительно любви (там же, гл.37).
ПРИМЕЧАНИЯ
(1) См. прим. 8 к разделу первому. Здесь Альбо подчеркивает тот факт, что
такое устройство человеческого организма позволяет ему в одинаковой степени
реагировать на воздействия, противоположные по своему характеру.
(2) См. трактаты Аристотеля "Анатомия животных" и "История животных", которые
служат основой для Альбо.
(3) Правещество, хомер гиюли содержит в зачаточном состоянии абсолютно
все свойства материи. При их актуализации в первую очередь выявляются четыре
основных элемента: огонь, воздух вода и земля, из которых состоит все, что есть
в сотворенном мире.
(4) Альбо подчеркивает здесь принцип целесообразности, пронизывающий все Творение.
Ср. с прим. 13 к разделу первому.
(5) Ср. с "Морэ невухим", I, 72.
(6) Животные способны чувствовать и сравнивать, однако не наделены интеллектуальным
сознанием. Таким образом, они могут лишь воспринимать какие-то отдельные частности,
однако представлять себе эти частности в общем, тем более обобщать их, им не
дано. Поэтому средства обороны и нападения у них носят лишь частный характер
и пригодны в каких-то определенных обстоятельствах. В противоположность животным
человек одарен разумом, позволяющим ему обобщать частности, поэтому он способен
выполнять самые разнообразные действия.
(7) Это слово употребляется Альбо в том смысле, который придает ему Аристотель:
имеется в виду некое совершенство, присущее объекту по природе его. Например:
ребенок потенциально обладает разумом, и его актуализация означает достижение
ребенком уровня человека, то есть того совершенного состояния, которое предназначено
ему изначально.
(8) Согласно Аристотелю, для всего, что существует, есть четыре основания: предназначенное
для него вещество (например, дерево для изготовления стола), форма или сущность
(форма стола, реализуемая в дереве), изготовитель (столяр) и цель (функция,
которую исполняет данный стол).
(9) В сфере питания и в сфере ощущений между человеком и животным нет существенных
различий. Следовательно, отличительное свойство человека - интеллект - не следует
искать на уровне инстинкта.
(10) См. прим. 17 к разделу первому. Здесь Альбо следует "Никомаховой этике"
Аристотеля.
(11) Имеется в виду чрезвычайно известная и распространенная в средние века
научная энциклопедия, созданная в кругах мусульманской секты "Братья чистоты".
Отрывок из нее, на который ссылается Альбо, был переведен на иврит Калонимосом
бен Калонимосом под названием "Послание о животных" и многократно переиздан.
(12) Первая степень совершенства человека - его физическое совершенство и исправное
функционирование всех органов тела. Присущий человеку интеллект, вначале находится
в потенции, а его актуализация означает достижение человеком второй степени
совершенства.
(13) Аристотель говорит: природа - разумна и не создает ничего понапрасну. Альбо
же, следуя Талмуду, говорит: Творец ничего не создает напрасно, и отсюда следует,
что у каждого создания должна быть цель, для которой оно сотворено, и особое
совершенство, присущее только ему.
(14) Имеется в виду человеческий интеллект. С этого момента Альбо отходит от
платформы аристотелизма, которую использовал в качестве отправной точки.
(15) Приобретаемый разум в отличие от естественного разума -это сумма знаний,
освоенная человеком в результате опыта и обучения. Экстраполируя их на духовный
мир, человек приобретает некоторые познания непреходящего значения, составляющие
его долю в вечности или, другими словами, его награду в будущем мире. Это -
своего рода компромисс между аристотелевским учением о душе и принципом бессмертия
души в иудаизме, который принимает также Рамбам (см. введение к комментарию
к гл.10 трактата Сангедрин).
(16) Большинство людей способны освоить лишь часть существующих профессий или
изучить лишь некоторые из наук. К области метафизики добираются лишь единицы
что же касается полного знания о всем существующем (идеала для приобретаемого
разума) то очень сомнительно, чтобы ограниченный разум человека был способен
это вместить. Однако если даже допустить, что подобное возможно, ясно, что таких
людей крайне мало.
(17) Здоровье - это не качество организма, находящееся вначале в потенции и
затем реализующееся, а гармоническое сочетание всевозможных сил его, воздействующих
друг на друга.
(18) Аристотелевское обозначение Творца. Поскольку Он обладает абсолютным совершенством,
Он действует непрерывно - в противном случае Его совершенство было бы неполным
и Он испытывал бы нужду в каком-то воздействии извне, побуждающем Его к действию.
Следовательно, Он не обладал бы также вечным существованием - поскольку причина,
побуждающая Его действовать, предшествовала бы Ему.
(19) Согласно теории Аристотеля, общепринятой в средние века, существует десять
видов духовных созданий (или ангелов), являющихся посредниками между Творцом
и человеком (см. Рамбам, "Мишне-Тора", "Гилхот йесодей гатора", гл.2-3).
(20) Альбо использует аристотелевскую теорию для опровержения ее самой. Его
цель - доказать, что действия тела (а именно, исполнение заповедей Всевышнего)
необходимы для того, чтобы душа человека достигла приуготовленного ей совершенства.
(21) Согласно взглядам Аристотеля, вещество, из которого состоят небесные сферы,
отличается от вещества, из которого состоят все создания нашего мира, тем, что
оно не уничтожаемо. Поэтому каждая из небесных сфер сохраняется неизменно в
своем блике, а в нашем, земном мире, неизменно сохраняются лишь иды созданий,
в то время как отдельные особи непрерывно заменяются себе подобными. Положение
человека - промежуточное между этими крайностями. Своей душой он подобен небесным
сферам, своим же телом он подобен земным существам. Философы сомневаются, обладает
ли вечностью приобретаемый разум и в какой степени он зависит от деятельности
тела. Альбо - в соответствии с позицией иудаизма - утверждает, что душа вечна
в полном объеме всех своих сил, и что деятельность, направленная на служение
Всевышнему, обеспечивает душе существование и после того, как тело разрушается.
(22) Альбо полемизирует с теми философами, которые также признают, что совершенство
достигается человеком в результате физической деятельности, однако они имеют
в виду лишь действия, обеспечивающие существование человека, его благополучие
и развитие его умственных способностей. В противоположность им Альбо подчеркивает,
что эту цель достигает лишь деятельность, направленная на служение Всевышнему.
(23) Другими словами, сознание выражается в действиях как стремление исполнить
волю любимого, то есть Творца.
(24) Ср.: "Морэ невухим", III, 53-54.
(25) Это изречение Аль-Газали в "Весах справедливости". Перевод на иврит р.
Аврагама бен Хисдая.
(26) Ср.: Рамбам, "Шмона праким", 7.
(27) В оригинале развитию этой мысли посвящено несколько глав, в которых Альбо
рассматривает соответствующие идеи Рамбама, выраженные в "Морэ невухим", и истолковывает
их как подтверждение своей теории.
(28) Чувства сохраняют память об испытанном воздействии даже после того, как
его источник исчез. Это служит основой для узнавания его при новой встрече.
(29) Необходимое - это то, что должно существовать в силу своей природы вплоть
до того, что мы не сможем подумать о том, что его не существует (этим качеством
обладает лишь Б-г) возможное - то, чье существование зависит от внешней для
него причины (все создания, кроме Б-га) невозможное - заключает в себе непримиримое
противоречие (см. прим. 15 к разделу второму) , а так-же, по мнению Аристотеля,
противоречащее законам разумной природы. Ср.: Рамбам, "Шмона праким", 1.
(30) Понятия, которые человек приобретает ранее, служат ему средством экстраполяции
для понимания того, что выше этих понятий (ср. прим. 15 к этому разделу).
(31) Совершенство силы воображения как средство достижения пророчества - этот
тезис принимается также Рамбамом (ср.: "Морэ невухим, ч.2, гл.36). Однако в
определении сущности пророчества Альбо больше, чем Рамбам, придает значение
предсказаниям будущего, видя в этом еще одно проявление силы воображения, подчиненного
разуму, и критерий отличия пророчества от колдовства. В этом можно видеть влияние
Ралбага - его труда "Милхамот Гашем".
(32) Интеллект - проявление сил святости (ангел Всевышнего) в то время как необузданная
сила воображения - "дух скверны".
(33) То есть интеллект и воображение.
(34) Это - также мнение Рамбама (см. "Морэ невухим", Введение).
(35) Не совсем ясно, что Альбо имеет здесь в виду. Во всяком случае, ясно, что
он возражает Рамбаму, отождествляющему кабалу с метафизикой. В этом он следует
Крескасу, указывающему, что метафизика не окружена тайной и что не ее имели
в виду наши мудрецы ("Ор Гашем", разд.5, гл.10).
(36) Вместе с тем Альбо в гл. 11 (не вошедшей в настоящее издание) обсуждает
возможность того, что даже человек, не имеющий должной подготовки, получит откровение
свыше, приводя в качестве примера Синайское откровение, воспринятое всем народом
Израиля без исключения. Однако и в этом случае Альбо оставляет решающую роль
за настоящим, совершенным пророком, который подобно Моше-рабейну станет в этом
случае посредником между Б-гом и людьми, как ангелы служат посредниками между
Б-гом и им самим.
(37) Это - выход далеко за рамки аристотелизма, согласно которому в мире нет
места для чуда. Рамбам разрешает противоречие между этим мнением и Торой на
основе утверждения Талмуда о том, что еще при сотворении мира Всевышний заложил
в природу вероятность чудес: следовательно, чудо есть не изменение законов природы,
а выявление их потенциальных возможностей. Альбо же идет путем неоплатоников,
рассматриваюших весь мир как единый организм, что позволяет объяснить,
каким образом пророку по своей воле удается воздействовать на силы природы.
(Ср. комментарий р.Аврагама ибн Эзры на Шмот, 3:15 и 6:3).
(38) Альбо высказывает здесь мнение, диаметрально противоположное мнению
Аристотеля в "Никомаховой этике", кн.8, гл.2.
(39) И здесь Альбо противоречит мнению Аристотеля в "Никомаховой этике",
кн.8, гл.6.
(40) В этом отрывке явное влияние Платона, учившего, что душа включает в себя
три части, ответственные за воспроизведение рода, ощущения и работу интеллекта
соответственно. Ср.: Рамбам, "Шмона праким", 1.
(41) Это вполне соответствует учению Аристотеля.
(42) См.: Аристотель, "Никомахова этика", кн.8, гл.6-7.