   |
Перед Вами электронная версия книги «СМЫСЛ ЗАПОВЕДЕЙ» Ицхак Гайнеман, изд-во "Амана".
Подробнее об ее издании и возможности приобретения – здесь.
Zip-файл >>
1. Общее предисловие
Два течения еврейской мысли - талмудическое и эллинистическое - не смогли оказать
друг на друга заметного влияния в разрешении нашей проблемы. Впрочем, Филон
знал гетерономное объяснение, которое было распространено в "Старой общине"
Александрии с другой стороны, вероятно, что Гилель, объясняя кандидату в геры
смысл всей Торы как комментария к заповеди, регулирующей отношения между ближними,
намекал на то, что он знаком с эллинистическим взглядом, гласящим, что все заповеди
даны лишь для разъяснения законов природы. Но подобно тому, как эллинисты не
удовлетворялись логическим обоснованием необходимости подчиняться, так и взгляды
Филона, не видевшего разницы между заповедями Б-га и изобретениями человека,
не могли удовлетворить мудрецов Талмуда.
Течения в средневековом иудаизме и их взаимовлияние
Иначе обстояло дело в средние века. В этот период иудаизм разделился на три
потока: талмудический, философский и мистический, но среди лидеров тогдашней
мысли было гораздо больше общего, чем в древний период. Не было среди них людей,
забывших наш язык. Даже те книги, которые были написаны на других языках (прежде
всего арабском), были переведены на иврит. И философы, и мистики читали сочинения
галахистов, а те, в свою очередь, были знакомы с сочинениями философов и кабалистов
(пример томы труды "Мишне-Тора" и "Шулхан арух"). Пиюты, насыщенные ученостью
(например: "Гимн Единству", "Владыка вселенной", "Да возвеличится") или Кабалой
(как большинство субботних гимнов), звучали по всей еврейской диаспоре. Также
и философские труды, типа "Кузари" и "Обязанности сердца", были в почете и постоянном
использовании в кругах людей, не имевших никакого понятия о науке вообще. Хотя
представители трех течений были знакомы друг с другом, а некоторые даже представляли
сразу несколько из них, тем не менее, это не означало, что взаимовлияние именно
в вопросе о смысле заповедей было значимым. Например, Рамбам в совершенстве
владел всем комплексом литературы эпохи Талмуда и гаонов и был уверен, что некоторые
из мудрецов Талмуда придерживались той же философской системы, что и он. Взгляды
же противников философии Рамбам или приводил в свою систему, дав собственный
к ним комментарий, или рассматривал их носителей как одиночек, слова которых
не вошли в галаху. Поэтому подобные высказывания не могли поколебать его приверженности
системе Аристотеля. Представители "направления талмудистов" читали, в подавляющем
большинстве своем, и философов, и кабалистов, но не для того, чтобы усвоить
их взгляды, а для укрепления веры и любви к заповедям. Талмудистам нравились
выводы философов, но, однако, на них не оказали никакого влияния попытки найти
рациональные или мистические обоснования без опоры на традицию и Тору, а лишь
на разум и чувства. Если среди философских выводов и встречался кто-то, кто,
казалось, противоречил традиции, они старались так "прокомментировать" его,
чтобы противоречия оказались сглаженными, а в случае неудачи - открыто высказывали
несогласие (так было, например, с теорией жертвоприношений, которую развил Рамбам).
Различия между точками зрения этих течений
Неудивительно поэтому, что в трех течениях господствовали различные представления
о смысле заповедей. Представители талмудической школы склонялись еще в большей
степени, чем сами мудрецы Талмуда, к гетерономии. Они почти не видели необходимости
в поиске смысла заповедей и в добавлении к тому, что содержится в талмудической
литературе. Раши, к примеру, не приводит, как правило, никакого объяснения заповедей.
В его комментарии к постановлениям Торы о запрещенной пищи (Ваикра 11:2) он
вкратце приводит известный Мидраш: "Так как Израиль прилепился ко Всевышнему
и заслуживает быть живым, - отделил Он их от нечистоты" и т.п.. Рашбам, который
был внуком Раши, отмечал, однако, "постигаемые заповеди, как то: запрет грабежа,
разврата, желания чужого, правосудие и гостеприимство", и не раз выдвигал новые
пояснения заповедей. Так, он распространял "гуманистическое объяснение" не только
на запрет "не режь мать и теленка в один день" и "отсылание матери-птицы", но
и на запрет варить молоко и мясо вместе (см. его комм, к Шмот 23:19). Он отмечает
гигиеническую пользу диетарных запретов, дает новое объяснение заповеди о суке
(шалаше) (Шмот 23:16, Ваикра 23:43), а именно: в те дни, когда наши дома полны
всякого добра (при сборе урожая), нам надо вспомнить дни нашей бедности и поблагодарить
Того, кто дал нам все это. Большое значение имеют его слова для того, "кто хочет
объяснить заповеди в связи с обычной логикой и для ответа еретикам" (комм, к
Ваикра 11:34) он свидетельствует о себе, что сумел убедить "еретиков" в смысле
заповедей о запрете "килаим" (смешанные посадки и т.п.). Движущей силой его
исследований была не потребность научного исследования, а необходимость отвечать
христианам и отражать их обвинения. Не случайно, однако, что именно Рашбам принимал
во внимание упомянутую необходимость и трудился над изобретением новых объяснений.
Дело в том, что убежденный "исследователь простого смысла" был ближе к последователям
философии, чем к своим коллегам в христианских странах. Правда, объяснения Рашбама
не систематичны. И так как отдельные исключения из общего правила не опровергают
все правило окончательно, так и верен общий тезис, что знатоки Галахи не интересовались
объяснением смысла заповедей.
Представления философов совершенно иные. Даже рабейну Бахъя, далекий от холодной
рассудительности, резко возражал против принципа "традиция вместо логики". Наша
обязанность использовать разум - "Б-жественный удел, данный свыше" - для выработки
мировоззрения по Торе. Эта обязанность рассматривалась исследователями не только
как научная, но и как религиозная. Стих "Знай Б-га отца твоего" (Диврей гаямим
1, 28:9) был объяснен почти всеми (кроме раби Йегуды Галеви) как: "Познавай
с помощью науки". В силу этого рав Саадия-гаон назвал в предисловии к своей
книге "Эмунот ведеот" людей, уклоняющихся от познания, злодеями. Раби Шломо
Гвироль называет пренебрежение мудростью "ересью", то есть преступлением против
религии.
Ясно, что все они стремились объяснить заповеди не только из апологетических
соображений, необходимость которых ощущалась ими более, чем Рашбамом, но и из
научных и "религиозно-интеллектуальных". Для науки характерно исследование причин
явлений. Среди всех причин предпочитали философы средневековья (в качестве учеников
Аристотеля) целевую причину. Для того чтобы понять устройство, мы должны выяснить,
каковы его цель и назначение, и на основе этого общего знания мы можем уяснить
смысл отдельных частей. Поэтому можно спросить и по поводу заповедей Торы:
(1) какую пользу они приносят соблюдающему?
(2) с какой целью Всевышний решил дать людям заповеди и почему именно такие?
Представители философского течения стремились найти по возможности рациональные
объяснения заповедей - как со стороны человека, так и со стороны Творца.
Также и третье течение - мистики - углублялись в смысл заповедей, может быть,
даже больше, чем философы. Повествование Торы подобно одежде, "предписания"
(моральное содержание рассказа) подобны телу, а тайный смысл - душе (Зогар 3
152). Так же обстоит дело и с заповедями. Мистики не удовольствовались объяснением
заповедей согласно прямому смыслу текста Торы (как это делал Раши) и не ограничивались
раскрытием их морального или познавательного смысла (как философы), но приписывали
им тайный смысл. Более всего они доказывали, что заповеди составлены в соответствии
с высшим миром и способны влиять на последний.
2. Рав Саадья-гаон
Все философы, в том числе и еврейские, являются "рационалистами", то есть уважают
разум. Но под "разумом" понимаются разными людьми разные вещи. Только учитывая
эту разницу, можно понять их понимание смысла заповедей.
Различные функции человеческого разума
Согласно раву Саадьи-гаону, разум исполняет следующие функции.
(1) Разум создает первичные истины, не требующие доказательств. Например: быть
честным - хорошо, а лгать - дурно.
(2) Разум делает заключения на основании допущений, исходя из фактов, твердо
засвидетельствованных нашими чувствами, и на основе достоверной традиции.
Однако это не означает, что разум способен основать научную теорию этики. Рав
Саадья говорит о вопросах морали в своем дополнении к "Эмунот ведеот" (раздел
10-й), но его описание не систематично. Он не выводит свои взгляды из какого-то
одного источника и не употребляет понятия "научная этика".
Кроме этих двух функций, у разума есть еще две:
(3) Разум проверяет традицию в вопросах веры. Ум решает, соответствует ли содержание
традиции нашим опыту и логике.
Судья, перед которым засвидетельствовали, что Реувен должен Шимону реку Тигр,
не будет проверять достоверность свидетельства, так как оно противоречит опыту.
То же справедливо относительно религиозной традиции. Если кто-то будет пророчествовать
так, что это будет противоречить нашим знаниям, то мы не должны обращать внимания
на те чудеса, на которых основана репутация пророка.
Если, однако, окажется, что содержание пророчества находится в рамках возможного
и подтверждается опытом и разумом, и мы видим вместе с тем, что чудеса эти заслуживают
доверия, то тогда разум не только разрешает, но даже и требует, чтобы мы положились
на эти знамения и усовершенствовали наши знания, полученные из природы (посредством
чувств и анализа), на основе пророчества.
(4) Разум играет решающую роль не только в вопросах правды и справедливости,
но и в вопросах физической и телесной пользы. Этот вопрос рав Саадья отдельно
не освещает, так как он кажется ему очевидным.
Понятие "разум" отличается здесь существенным образом от того, как его понимают
обычные рационалисты. Рав Саадья полностью отвергает научную этику, стоящую
во главе угла у рационалистов, но он высоко ценит пользу, опыт, традицию и не
видит принципиальной разницы между различными проявлениями разума. Он подчеркивает,
что труднее понять "тонкие" вещи (например, метафизику), чем "грубые" (чувственное
восприятие). Нет, однако, сомнения в том, что разум и освещает повседневную
жизнь, и развивает светские науки он является также подходящим орудием для развития
религиозных представлений, так как именно разум указывает, что лучше опираться
на надежную традицию на Тору, чем на естественные науки. Оба пути традиционный
и естественно научный - проложены перед нами Творцом. Исходя из этого, можно
пролить свет на анализ смысла заповедей у рава Саадьи. Он полностью отказывается
от двух односторонних взглядов:
от взгляда арабских религиозных мыслителей, считавших, что даже если пророчество
содержало ложь, ему надо было бы верить, так как у нас нет никакого способа
узнать истину, кроме заповедей Всевышнего
от взгляда, приписываемого индийским мудрецам, согласно которому не следует
верить заповедям Торы, запрещающим то, что было разрешено Адаму, - следует слушать
один только голос совести. По мнению рава Саадьи, допустимо и даже обязательно
разъяснять заповеди с помощью интеллекта и дополнять наши естественные обязанности
заповедями, полученными по традиции. Прежде всего, он отмечает, что заповеди
даны, чтобы "достичь полного успеха и совершенного блага".
Намек на это, по его мнению, содержится в словах пророка: "Вот награда у Него
и вознаграждение с Ним". Понятно, что Всевышний мог привести нас к "окончательному
успеху" (в мире грядущем) и без усилий с нашей стороны, но "разум показывает"
что получающий награду за труд выше, чем получающий без труда.
Разница между заповедями постижимыми и требующими лишь повиновения
Почему Создатель дал нам именно такие заповеди? Есть различие между заповедями,
которые разум в состоянии постичь, и теми, которые требуют лишь повиновения.
К первым относятся заповеди, необходимость которых понятна уму, а Тора разъясняет
лишь их детали. Разум обязывает, например, выражать благодарность тому, кто
сделал нам благо это может быть сделано как посредством ответного благодеяния,
если тот нуждается в нем, или, в противном случае, путем выражения чувства благодарности.
Поэтому с необходимостью следует существование заповедей о служении Г-споду
и способах выражения благодарности Ему. Так же обстоит дело с запретом проклинать
Б-га и совершать действия против Его почитания, особенно через идолопоклонство.
Разум учит, что люди не должны вредить друг другу, и Создатель должен был бы
препятствовать этому. Отсюда следуют заповеди о правдивости, справедливости,
запреты убийства, прелюбодеяния, грабежа и т.п. Но мы должны слушать пророка
не только в основах, но и в деталях. Разум говорит, например, что прелюбодеяние
и грабеж дурны, но не дает способов приобретения вещи и вступления в брак.
Заповеди второго рода называются у рава Саадьи "послушательными", так как они
были получены слухом" (комментарий к книге "Йецира" 1:1). Но, согласно арабским
мыслителям, предшествовавшим ему, это понятие имеет оттенок "дисциплинарности
, обязывающей нас их выполнять.
К этой категории относятся заповеди о святости субботы, святости когенов, диетарные
запреты ограничения в браках родственников и законы о ритуальной нечистоте.
Легко объяснить наше подчинение "со стороны человека", так как помощью заповедей
мы достигнем мира грядущего. Трудно, однако, объяснить, почему заповедовал их
Творец, "не делающий ничего без смысла" (т.е. цели). Однако после анализа мы
находим в некоторых из них определенную пользу: праздники дают возможность отдохнуть,
встретиться с друзьями и поговорить с ними о Мудрости и Законе. Святость когенов
облегчает им их задачу руководства народом различение между разрешенными и запрещенными
животными удаляет нас от культа животных, так как невозможно обожествить ни
то что ешь, ни то, что считается нечистым. Если бы женщины-члены семей были
бы разрешены (например, мать, сестра, дочь), они бы явились, возможно, причиной
раздора и, кроме того, тогда самые красивые женщины доставались бы родственникам,
а прочие выходили бы замуж с трудом, после того, как ими пренебрегли родственники
отдаление нечистого от Храма прибавляет уважения Храму и служению. Такого рода
пояснения можно найти, согласно раву Саадьи, для большинства "послушательных"
заповедей, хотя и невозможно проникнуть вглубь мудрости Создателя, которая выше
нашей, как небо над землей. Критики Писания делали серьезную ошибку, утверждая,
что некоторые заповеди противоречат разуму. Жертвоприношения, например, установлены
только потому, что душа "всякой плоти" в крови, поэтому принесение жертв должно
напомнить нам, что и наша кровь прольется, если не перестать грешить. О постройке
Храма и службе в нем заповедовал Г-подь не потому, что Он нуждается
в этом (Б-же упаси), а для дарования возможности выразить благодарность за добро.
Не следует изумляться тому, что пепел красной коровы очищает нечистых и оскверняет
чистых, ведь и многие лекарства помогают больным, но вредят здоровым. Система
рава Саадьи, данная выше в кратком обзоре, оставляет впечатление двойственности.
Заслуги рава Саадьи
Следует рассматривать рава Саадью как человека, прокладывающего новый путь.
Он сходен с Филоном (которого не знал) в том, что он тоже считает, что некоторые
заповеди пришли как разъяснение к естественному закону. Отличие его от эллинистов
состоит, однако, в том, что он защищает Тору как заповедь Всевышнего, причем
основа послушания есть отношение "хозяин - раб". Поэтому он открыто признает,
что не все заповеди раскрывают свой смысл пытливому взгляду. Он идет за Мудрецами
Талмуда в их различении между заповедями, которые "если бы и не были написаны,
следовало бы их написать, исходя из логики", и заповедями, следующими лишь из
Торы. Однако рав Саадья не полагается только на авторитет мудрецов и даже не
цитирует данные слова. Это не является случайностью. Разница формулировок отражает
разницу взглядов. Мудрецы не называли заповеди разумными" и не говорили, что
разум дал их, в то время как рав Саадья повторяет эти слова раз за разом, стремясь
дать автономный источник для наших обязанностей. Рав Саадья с успехом пытается
соблюсти равновесие между объяснениями гетерономного и автономного типа. Однако
всякие начинания трудны. Намерения рава Саадьи были хороши, но их выполнение
столкнулось со значительными трудностями.
Трудности в системе рава Саадьи
Рав Саадья объяснял ценность подчинения как при взгляде со стороны человека,
так и при взгляде со стороны Законодателя. Он признает, что в исполнении заповедей
присутствует гетерономность, по крайней мере, в послушательных заповедях но,
добавляет он, дисциплина нам полезна (особенно точки зрения награды в мире грядущем),
поэтому она тоже относится к умопостигаемым заповедям. Не следует, однако, думать,
что р. Саадия относился, упаси Б-г, к "служащим господину под условием платы".
В его сердце глубоко укоренилась любовь к Создателю. Иное дело, насколько в
философской системе проявляется жар чувства простого человека. Упор на пользу
соблюдения заповедей сближает объяснения рава Саадьи с принятием решений обыденной
жизни. Вследствие этого стирается глубокая разница между действиями для своего
удовольствия и нравственными, и религиозными делами, которые надо делать "во
Имя" (то есть из чистого бескорыстия) - это отличие четко проведено у мудрецов
Талмуда.
Рав Саадья обращает особенное внимание на пользу соблюдения заповедей
Это сглаживание отличия особенно ощущается в попытках обосновать заповеди
со стороны Творца. Тора дает к своим заповедям пояснения разного рода - моральные,
культовые (типа "святыми будьте"), исторические, но не соображения пользы однако
именно они играют большую роль в системе пава Саадьи. Их количество значительно
превосходит аналогичные у мудрецов Талмуда, эллинистов и Рамбама. Эти разработанные
обоснования придают методу рава Саадьи характерный образ. По его мнению, у культовых
заповедей (типа святости дней и некоторых людей) нет особенного обоснования,
но, по аналогии с большинством, и они полезны". Социальные соображения, занимающие
столь важное место у Филона, вообще не фигурируют у рава Саадьи. Не приписывается
никакого воспитательного смысла и диетарным законам. Отсутствуют и исторические
пояснения. Рассказы Танаха для рава Саадьи есть лишь набор примеров к учению
о воздаянии. Сколь далеки от него символические объяснения, занимающие важное
место в Мидраше и у эллинистов! Разъяснения рава Саадьи призваны для того, чтобы
снять препятствия, о которые споткнулись арабские скептики и их ученики-евреи
но они уничтожают также шкалу ценностей, существующую в наших объяснениях. Холодные
сдержанные рассуждения влияют на наши решения и как бы даже на постановления
Творца - Законодателя. От экстаза и мистики, являющихся центром религиозного
поведения, в системе рава Саадьи не остается почти никакого упоминания.
Однако подобные сомнения относятся не к методической позиции рава Саадьи, а
к ее практическим применениям. Не может быть двух мнений о его историческом
вкладе. Он проложил дорогу к богатому арсеналу приемов объяснения заповедей
а то, что было упущено им, дополнено его учениками.
3. Рабейну Бахъя бен Йосеф Ибн-Пакуда
Продолжателем работы рава Саадьи-гаона был рабейну Бахъя. Цель его книги "Обязанности
сердец" в корне иная, чем у "Эмунот ведеот" рава Саадьи, и только, изучая ее,
можно понять воззрения ее автора на смысл заповедей. Ее цель - не достижение
компромисса между наукой и иудаизмом, а помощь простому еврею в нахождении смысла
жизни. "Создатель сотворил [душу] и желал возвысить ее и поднять ее до уровня
сокровища Г-сподня и избранных и чистых Его, приближенных к свету Его славы."
Однако пребывание души в этом мире чревато большими опасностями - ей надо сделать
выбор между заповедями религии и требованиями низшего мира и, поскольку не все
требования мира неоправданны, нелегко душе найти прямой путь. Поэтому Творец
дал ей доброго советчика - рассудок. Речь рассудка, однако, доходит до сердца
не у каждого человека. В силу этого рабейну Бахъя принял на себя, до некоторой
степени, роль трубного гласа разума, чтобы призвать душу к ее обязанностям и
подчеркнуть ценность "обязанностей сердец", чтобы жить жизнью чистой в этом
мире и удостоиться вечной жизни в мире грядущем. Если дело обстоит так, и все
зависит от деятельности разума, почему же Б-г посылал к еврейскому народу пророков
для сообщения обязанностей сердец, которые можно вывести и рассудком? Зачем
даны заповеди, связанные с органами тела, некоторые из которых не имеют, на
первый взгляд, видимой связи с обязанностями сердца? Этот вопрос очень важен
и требует ответа, особенно в силу того, что рабейну Бахъе была известна позиция
мусульманских мыслителей, которые отвергли все исторические культы именно "из
религиозности" что повторили впоследствии многие представители Гаскалы в новое
время. Тем не менее у рабейну Бахъи мы не находим доказательств ценности заповедей
в явном виде. Он лишь косвенно, в соответствии с целью книги, затрагивает эту
тему, описывая связь между выполнением заповедей и религией в сердце, где первое
управляет вторым. Эта связь имеет двойной характер: Тора полагает, что послушание
праотцев - знак их благочестия так же, как мы видели раньше, заповеди предназначены
для того, чтобы поднять народ Израиля на уровень "людей святости". Это удвоение
не ускользнуло, конечно, от мыслителей, предшествовавших р. Бахъе, но лишь он,
в силу своей способности глубоко проникать в сердце человека и исследовать людские
помыслы, смог в достаточной степени объяснить его. Его психологические доказательства
проливают свет на морально-религиозный вопрос - о ценности заповедей.
Сердце - источник соблюдения заповедей
А. У рабейну Бахъи нет сомнения в том, что правильное соблюдение заповедей
вытекает из чистоты сердца и свидетельствует о ней. Праотец наш Аврагам именно
тем доказал свою любовь к Творцу, что выполнил заповедь об обрезании и был готов
принести в жертву Ицхака.
Степени соблюдения
Дурное побуждение, напротив, стремится заставить людей сомневаться в словах
пророков и мудрецов Талмуда и даже в ценности самого служения Всевышнему, говоря,
что Б-г не нуждается в том, чтобы Его создания служили ему. В отличие от рава
Саадьи, рабейну Бахъя не видит никаких серьезных возражений против соблюдения
заповедей, кроме ухищрений дурного побуждения. Само собой ясно, что мы должны
соблюдать их со всей тщательностью, хотя и ясно, что одной лишь тщательности
может быть недостаточно. Даже обязанности, связанные с физическими действиями
органов тела, невозможно выполнить, если сердце не стремится к их соблюдению.
Есть десять ступеней в выполнении заповедей. Самая низкая ступень - "отвергающие
Тору". Они отрицают чудеса Торы и ее ценность и в силу этого сбрасывают с себя
ярмо заповедей. Но они, однако, не подчиняются и "уздам разума". Причины их
отрицания основ и распущенности в том, что их страсти сильнее их разума. Представители
второй и третьей ступеней полагают, что предназначение Торы лишь в исправлении
наших земных дел, то есть, они не придают Торе никакого религиозного значения.
Также и те, которые относятся к четвертой и пятой ступеням, хотя и верят в мир
грядущий, погружены всецело в мир настоящего. Поэтому их не следует рассматривать
как людей религиозных. На шестой ступени не понимают еще всю награду и сладость
мира грядущего. Седьмая и восьмая ступень - люди, которые служат господину,
как рабы, ждущие получения платы, то есть, в надежде на награду и из страха
перед наказанием. На девятой и десятой ступени, хотя и верят в наказание и вознаграждение,
но "служат Г-споду во Имя Его". Разница между двумя последними категориями в
том, что первые не остерегаются в достаточной степени гордыни, последние же
входят в число "пророков и благочестивых, которые передали себя Б-гу и заключили
с Ним союз... и вручили Ему свои жизни, детей и имущество". Эти слова намекают,
прежде всего, на Аврагама, отца нашего. Ясно, что рабейну Бахъя придает большое
значение такому соблюдению заповедей. Достигнуть такой ступени невозможно, однако,
без обращения к обязанностям сердца, которые не описаны в Торе. Как изучение
Торы у тех, кто не придает значения "обязанностям сердца", ущербно, так и ущербно
соблюдение ими заповедей хотя оно все же "приводит людей на путь спасения в
Мире покоя", тем не менее, в нем мало смысла. На это есть семь причин, и, прежде
всего это то, что они выполняют заповеди из страха и надежды, (то есть не выше
седьмой и восьмой ступени, и им трудно удержаться от лицемерия и западней страстей).
Пропедевтическое значение ценности письменной Торы*
–––––––––––––––
* Пропедевтический (греч.) - подготовительный. Например, пропедевтический
курс - вводный курс, систематически изложенный в сжатой, элементарной форме,
предваряющий более углубленное изучение данной дисциплины. В данном контексте
имеется в виду необходимость изучения письменной Торы как необходимое условие
для понимания содержания иудаизма и исполнения его предписаний.
–––––––––––––––
Б. Однако: как "традиция не может заменить логический анализ", так и анализ
не может занять место традиции. Для того чтобы доказать, что есть ценность и
у того, и у другого, р. Бахъя приводит семь доводов в пользу ценности письменной
Торы.
Он подчеркивает, что "слова Торы побуждают к действию ее союзника, (то есть
пробуждают разум), и она есть ступень, с которой поднимаются к нему (к разуму)".
Авторитет Торы основывается на знамениях и чудесах, "по отношению к которым
ощущения людей одинаковы" (начало седьмого основания), поэтому они способны
увлечь сердце всего народа (третье основание), пока он не достигнет высшей ступени
путем деятельности разума (пятое основание) Именно во времена Даровании Торы
над Израилем одержали верх животные страсти, поэтому "их интеллект был слаб,
чтобы воспринять многие из заповедей, постигаемых разумом". В силу этого были
даны и те заповеди, которые требуют простого повиновения, которые разум объяснить
не может. "Тот, у кого сильны ум и аналитические способности, примет на себя
рациональные заповеди на базе двух вещей - разума и авторитета Торы, а тот,
у кого ум послабее, примет их только из авторитета Торы, и пусть относится к
ним, как к дисциплинарным заповедям" (основание шестое).
Ценность Торы также для достигших совершенства
Помимо пропедевтической ценности, у заповедей Торы есть также большая ценность
для тех, кто может воспринять голос разума и в состоянии установить границы
религиозных обязанностей (основание 2). Когда Тора дает эти заповеди, она принимает
во внимание, что мы состоим из души и тела (основание 1).
Хотя размышления привели многих людей к тому, чтобы отвергнуть мир и устраниться
от него, эти соображения очень важны. Рабейну Бахъя ощущал, что и он сам, если
полагался бы только на "разум", то есть на то, что считалось в арабской философии
вытекающим из требований разума, отклонился бы с прямой дороги и забыл, что
"Б-г вложил мир в наши сердца" ("Обязанности сердец" раздел 9, гл.1).
Стоя на позициях "аскетизма и его пользы для людей Торы", он приводит определения,
данные мудрецами (арабскими!). Некоторые из описаний выглядят преувеличенными,
а про одно из них ("воздержание от отдыха и всякого физического удовольствия,
довольствование минимально требуемым природой") он замечает, что оно "в наибольшей
степени из всех перечисленных соответствует умеренности, предписанной Торой".
Этого примера достаточно, чтобы показать, сколь необходимо руководство Торы
даже для тех, кто уверенно пользуется своим разумом.
Заповеди о действиях свидетельствуют о заповедях сердца
Таким образом, становится ясной ценность многих "заповедей разума", а на некоторые
из "дисциплинарных заповедей" следует взглянуть с совершенно новой точки зрения.
Само собой ясно, что "люди обязаны нести служение Г-споду в благодарность за
добро, оказанное Им" (основание 4). "Поскольку Всевышний избрал нас тем, что
вывел из Египта и рассек Красное море, и другими благодеяниями", мы обязаны
нести дополнительное служение, и "это невозможно установить одним только разумом".
К этому соображению рабейну Бахъя вновь обращается в конце главы. Там он добавляет,
что когенам даны 24 особые заповеди по числу 24 дополнительных благ, дарованных
им Творцом, то есть 24 даров, получаемых когенами от евреев - некогенов. Рабейну
Бахъя удовлетворяется этим общим объяснением заповедей, по поводу конкретных
заповедей он высказывается только в связи с чем-то еще. По его мнению, их цель,
в соответствии с изложенными общими правилами, - напомнить нам о существовании
Творца и научить нас служению Ему. Заповеди о тфилин и мезузе и другие (Предисловие
1, раздел 7, гл. 5) напоминают нам о Творце и вызывают любовь к Нему заповедь
о субботе свидетельствует о Сотворении мира "Тора предостерегает нас от многих
запрещенных кушаний, одежды, видов близости, приобретений и поступков" для того,
чтобы предотвратить возгорание страстей, приводящее к ослаблению ума (раздел
3, глава 2) заповеди оказывают на нас влияние не только в плане предотвращения
ошибок. Смысл большинства заповедей о действиях - повлиять на выполнение заповедей
сердца и совести, так как именно они - основы религии и корни Торы, как написано:
"Г-спода, Б-га твоего, бойся...". И еще: "Так как очень близко к тебе слово
это, в устах твоих оно и в сердце твоем, чтобы исполнять его". И еще: "Чего
Г-сподь, Б-г твой, требует от тебя? Того только, чтобы бояться Г-спода..." (Дварим
10:12).
Поскольку требование это выше человеческих сил, и его невозможно удовлетворить,
не отказавшись от всех плотских желаний, Создатель возложил на нас заповеди
о действиях тела. "По мере, того, как верующий будет усердствовать в них, вкладывая
в них свои сердце и совесть, откроет ему Г-сподь врата к духовным вершинам,
и достигнет тот того, что было свыше его сил, и будет служить Творцу телом и
душою, то есть видимым и скрытым... Известна притча о человеке, посадившем деревья
и ухаживавшем за ними - Г-сподь послал ему прекрасные фрукты, а если бы он не
трудился над ними и не смотрел бы за ними, то не заслужил бы плодов".
Сходным образом объясняются слова мудрецов:
"Тора приводит к действию, действие приводит к осторожности... а чистота приводит
к благочестию". В духе этой идеи, на которую намекает рабейну Бахъя и в других
местах, соблюдение заповедей не обязательно приводит к набожности в сердце,
подобно тому, как труд земледельца не обязательно приводит к урожайности дерева.
И то, и другое, однако, вызывает помощь свыше. Следует отметить, что рабейну
Бахъя не верит в неограниченную свободу выбора, как это мы находим у рава Саадьи
рабейну Бахъя полагает, что и страх перед Небом определяется, в некотором смысле,
самим Небом (раздел 3, глава 8).
Корреляция между набожностью сердца и соблюдением заповедей
Из всего изложенного вытекает, что между благочестием в сердце и правильным
соблюдением заповедей не только нет противоречия, но и наоборот, существует
взаимосвязь. Принятие нами заповедей Творца проистекает из нашей веры и обусловливает
наше нравственно-религиозное воспитание более того, это дополняет заповеди разума
и заменяет его для тех, у кого он слаб. Хотя рабейну Бахъя подчеркивает ценность
общечеловеческой морали, он сходен со своими предшественниками, равом Саадьей
и мудрецами Талмуда, на текстах которых он основывался, в уважении к ценности
заповедей, данных только народу Израиля. Есть, однако, существенная разница
в способах объяснения. Из этой разницы можно лучше понять особенности системы
рабейну Бахъя.
Сперва кажется, что рабейну Бахъя очень далек от мудрецов Талмуда, как по упорядоченной
и систематической форме своих доказательств, так и по их содержанию. Почти никто
из мудрецов не осуждал тех, для кого "традиция стоит на месте логического вывода".
Они не требовали исследования вопросов культа и глубокого в них проникновения,
не высказывали предпочтения "руководству разумом" по сравнению с "руководством
Торы". Они не раз подчеркивали гетерономный характер нашего подчинения. По мнению
же рабейну Бахъи, нам следует по собственной воле избрать исполнение заповедей.
Следует так настроить свою душу, чтобы нам было омерзительно то, что Тора нам
запрещает, подобно тому, как мысль об употреблении крысы в пищу вызывает у нас
естественное отвращение. Тот, кто исполняет законы в соответствии с указаниями
разума, выше того, кто выполняет их лишь по приказу.
Разница во взглядах рабейну Бахъи и рава Саадьи
Не менее далек рабейну Бахъя и от рава Саадьи, причем они отличаются не только
деталями, но и направлением мысли. По раву Саадьи, чем больше человек собрал
мудрости и знания, тем лучше. Рабейну Бахъя, напротив, весьма ограничивает владения
разума и его способность решать вопросы религии. Он знает, что как бы мы ни
старались постичь Всевышнего путем размышлений, Он далек от нас: "Не видел Его
человек и остался жив" (Шмот 33:20). Тот разум, который уважает рабейну Бахъя,
не совпадает с разумом, разбирающим также и вопросы экономики, о котором писал
рав Саадия (поэтому у рабейну Бахъи среди смыслов заповедей полностью отсутствуют
объяснения с точки зрения пользы). Это и не научный разум, о котором писали
ученики Аристотеля. Это, прежде всего, "практический разум" в понимании Канта,
точнее, голос нашей совести, из которого выходят любовь к морали и стремление
прилепиться к Б-гу. Логические, до некоторой степени научные, приемы суть только
средства, которыми пользуется этот "разум", но его речь, адресованная нам, говорит
лишь о нравственно-религиозном. Основная причина, по которой рабейну Бахъя давал
объяснения заповедей, была практически-религиозной: он хотел, чтобы его книги
произвели на читателей воспитательное действие, чтобы подвигнуть их к выполнению
заповедей с преданностью и правильными намерениями. Но это совпадает с причиной,
по которой давали свои объяснения и мудрецы Талмуда.
Отсюда следует тот факт, что рабейну Бахъя, адвокат разума, нашел опору для
своей книги именно среди поклонников традиции, и книга эта стала для них частью
этой традиции. Поэтому книга обладает не только научной, но и педагогической
ценностью рабейну Бахъя - один из великих воспитателей народа Израиля. Он предохранял
религиозную жизнь от всякого окаменения и старался, чтобы "огонь Б-жий" не угас
среди механических повторений. Следует, однако, иметь в виду заметную разницу
между педагогическими программами рабейну Бахъи и мудрецов Талмуда. Мудрецы
не преуменьшали значение обязанностей сердца, но они заботились не только о
счастье Души они не были индивидуалистами. Мировоззрение мудрецов о ценностях
в религиозной жизни определяется высказыванием Аристотеля: "Целое больше частей,
его составляющих". Заповеди социального значения являются связующим звеном между
нами и нашими братьями и призваны "исправить мир". Праздники и посты служат
напоминанием - не только о благодеяниях Творца или наказаниях, они также создают
историческое самосознание "народа вечности". Про рабейну Бахъю можно сказать,
что центр его устремлений - в мире грядущем. (Различие между миром теперешним
и миром грядущим, и отношение религии к вечному и истинному счастью проступает
еще яснее в арабском оригинале, чем в ивритском переводе.)
Все зависит от чистоты души
Итак, все зависит от чистоты души. С ее помощью мы приобретем нашу долю
в мире грядущем, вместе с избранниками из других народов. Поэтому в книге рабейну
Бахъи отсутствуют все объяснения социальной природы, которые приводили как мудрецы,
так и эллинисты. Его объяснения несколько односторонни, хотя в этом нельзя обвинить
самого автора. Он не писал книгу для того, чтобы полностью исчерпать существо
вопроса он вносит свой вклад в этот вопрос лишь в той степени, в которой это
требуется для цели его книги. Нельзя не отметить значительность этого вклада,
так как аспект, о котором он писал, - возможно, самый значительный и важный
в вопросе разъяснения смысла заповедей. Рабейну Бахъя очень подходил для освещения
именно этой стороны соблюдения заповедей, не только благодаря чистоте своего
сердца и знанию моралистической литературы других народов, но и благодаря тонкому
знанию жизни и людей. Он был психологом не менее чем проповедником морали, что
и позволило ему осветить истинные мотивы людей, зачастую скрытые от внешнего
взгляда. Все это помогло рабейну Бахъи описать влияние заповедей Торы на внутренний
мир того, кто их соблюдает. И хотя его намерением было, прежде всего, повлиять
на практическую жизнь в воспитательном плане, его книга имеет значительную ценность
и с точки зрения научной и интеллектуальной. Читатель извлечет из его книги
не только радость изучения множества тонких деталей, но и большую пользу в вопросе
объяснения заповедей.
4. Раби Йегуда Галеви
Цель книги "Кузари"
Книга раби Йегуды Галеви, известная под именем "Кузари", называлась первоначально,
как известно, "Книга доказательств и свидетельств в защиту презираемой религии",
что соответствует ее содержанию. Ее целью не является подтверждение ценности
общечеловеческих идеалов с тем, чтобы показать, что и у нас, евреев, есть в
них доля. Она написана с целью, изложить особенности нашей истории и религии.
В силу этого, автор защищает заповеди не с позиций общечеловеческих ценностей,
но, прежде всего, с позиций, если можно так выразиться, еврейских ценностей.
То есть, заповеди рассматриваются как средство для осуществления нашего особого
предназначения.
Взгляд раби Йегуды Галеви на роль народа Израиля основывается на распространенном
в его время представлении ("Кузари" 1:31 и далее). А именно: творения делятся
на четыре ступени: неживые, растительные, живые, человек. У существ каждой ступени
есть что-то особенно ценное - такое, чего нет на более низких ступенях. Представители
трех верхних ступеней не могут достигнуть совершенства, если у них нет соответствующего
происхождения, подходящей среды и надлежащего воспитания. Негр, например, "не
готов к большему, чем принять вид человека и несовершенный дар речи" (1:1),
из-за недостатков климата и несовершенства образования. К этим четырем ступеням
раби Йегуда Галеви добавляет пятую, которую он называет "люди Б-жьи". Они превосходят
своим значением остальных людей, в силу близости к Всевышнему, которая выражается
в двух вещах:
а) чудеса, совершаемые через них и для них
б) они знают Б-га не только как философы, в аспекте Всевышнего как Первопричины
сущего, но и в аспекте Всевышнего как Отца, заботящегося о созданиях Своих и
желающего служения их.
Степень совершенства людей пятой ступени зависит от тех же трех факторов: происхождение,
среда, воспитание. Существование людей Б-жьих обусловливается принадлежностью
к народу Израиля (включая и его предков - праотцев, Ноаха и Адама), связью с
землей Израиля и участием в служении Израиля.
Здесь нет места для разбора двух первых из перечисленных факторов следует подчеркнуть,
что назначение заповедей - быть для нас путеводной звездой не к человеческому
совершенству, а к совершенству, которое выше него, то есть близости к Б-гу,
которая есть отличительный признак "удела избранного из всех народов" (Шмот
18:5).
Заповеди, необходимы для достижения высшей ступени
Возможно ли для интеллекта, который есть и у представителей четвертой ступени,
постичь особенности условий жизни на пятой ступени? На этот вопрос раби Йегуда
Галеви отвечает отрицательно. Среди аргументов особенно важны следующие два:
а) Разум не может постичь необходимые условия жизни даже на низких ступенях
например, нельзя вывести на основании абстрактных предпосылок, почему яйцо нуждается
для успешного созревания именно в такой температуре, почему невозможно воспроизведение
без совокупления полов (1:13). Разум вынужден извлекать подобные сведения из
опыта!
б) Еще в меньшей степени способна наука проникнуть в тайны религиозной жизни.
Философ признает (5:14, 4:13), что не отрицает мудрости Б-жьей, но сам он разбирается
лишь в мудрости человеческой. Неудивительно поэтому, что философы говорят про
наши заповеди, что они не соответствуют Божественному уму. Их нельзя винить
в этом, так как они говорят лишь о Высшем уме, который они могут сами постичь.
Для достижения Божественного следует совершать предписанные свыше поступки
Отсюда вытекает важное правило в системе раби Йегуды Галеви (1:98): "Божественное
достигается через исполнение слова Б-жьего, то есть через действия, Им предписанные".
По мнению раби Йегуды Галеви, невозможно:
а) Создать условия, необходимые для приближения к Б-жеству, без опоры на какую-либо
религиозную традицию - как это пытались сделать философы (2:49) и монахи (3:1).
б) Преуспеть подражанием условиям, переданным нам в Откровении, как делают культы,
принявшие обрезание и еженедельный день отдыха. Их законы похожи на наши не
более, чем статуя на живого человека.
в) Объяснить детали заповедей лишь на основе разума, без опоры на традицию,
как это делают караимы (3:22).
г) Давать новые законы, сходные с законами Торы, если только законодатели не
обладают даром пророчества (как это условие выполняется в случае мудрецов Талмуда)
(3:39, 41), - поэтому ошибаются и грешат караимы в своем сопротивлении этим
постановлениям.
Есть разница между системой раби Йегуды Галеви и системой магов
По мере того, как раби Йегуда Галеви отделяет свою систему от рационализма,
он, на первый взгляд, приближает ее к магической системе, имевшей своих сторонников
среди неоплатоников и повлиявшей в заметной степени на философии различных религий.
Разница между раби Йегудой Галеви и магами состоит в том, что он не признает
эффективности действий, не сопровождавшихся правильными намерениями. "Две вещи
есть столпы Торы: Тора исходит от Б-га и находит себе место в сердцах верующих
из общины" (3:23) коль скоро соблюдены эти условия "с необходимостью (!) следует
достижение совершенства, то есть проявление Б-жественного присутствия (следствие
этого есть проявление Шхины в человеке)".
Есть еще одно различие между раби Йегудой Галеви и магами: последние видят свою
задачу, прежде всего, в том, чтобы дать нам средства влияния на нашу службу
и жизненные обстоятельства а по раби, заповеди, молитва, а также Храм влияют,
прежде всего, на нашу внутреннюю жизнь и религиозные способности. Даже разрушение
Храма ослабило силу лишь народа Израиля, так как стало невозможным соблюдение
соответствующих заповедей, но не повлияло на весь мир, как в системе магов.
Наш разум не в состоянии понять все заповеди Торы
Необходимо отметить, что раби Йегуда Галеви (а также поклонники магии среди
философов) не отрицает ценности разума, хотя и ограничивает его авторитет. Мы
видели уже, что можно постигнуть Высшую первопричину [Элоким] (но не Г-спода
- Гашема) на основе данных науки. У разума, в его широком, как у рабейну Бахъи,
понимании, есть также функции религиозно-моральные: он царит в чувствах и в
воле (3:11, 2:26).
Мудрецы Талмуда совершенно правильно поместили просьбу о разуме и понимании
ранее других молений в молитве "Амида", так как "именно через разум и понимание
приближается человек к Б-гу" после этого идет благословение "желающий раскаяния",
чтобы "понимание и разум были по Торе" (3:19).
Достаточно ли, однако, силен разум, чтобы объяснять заповеди? И раби Йегуда
Галеви тоже признает заповеди "рациональные" и "известные" (3:7, 2:48), некоторые
из которых - "душевные", а также "заповеди управления" - например, в области
морали (3:11). Последние можно понять лишь приблизительно, так как разум не
ведает "конкретного управления" и не знает точных границ моральных обязанностей
(3:7). Невозможно также рационально объяснить, почему заповедь "кидушин" (посвящение)
запрещает женщину всем, кроме мужа, а развод ("гет"), напротив, разрешает (3:57)
ее всем другим.
Все рациональные заповеди, однако, не более, чем преамбула 'заповедям Б-жьим"
- таким, как суббота, обрезание и т.п. (2:48). Благо тому, кто принял на себя
заповеди Б-жьи "в полной мере без того, что мудрствовать над ними, такой человек
превосходит любителя применять к ним свою мудрость. Если же кто-либо сошел с
высшей ступени исследованию, то хорошо, если из этого на самом деле выйдут мудрые
выводы, и он не оставит заповеди совершенно ради пустых мнений сомнений, ведущих
к гибели" (2:26). Поскольку "лишь у немногих душа обладает достаточной стойкостью,
чтобы не увлечься никаким из мнений, про ходящих перед ней" (5:2), раби Йегуда
Галеви старается найти объяснение и для заповедей Б-жьих. Есть возможность сделать
это не на базе абстрактного разума, а, до некоторой степени, на историческом,
физиологическом и психологическом опыте.
История показывает ценность заповедей
а) Исторический опыт лишь косвенно свидетельствует о ценности заповедей, но
это является очень важным. И мусульмане признают, что в народе Израиля в целом
и на отдельных избранных из него было Б-жественное присутствие во время существования
Храма (1:45). Этот факт может быть понят на основе предположения науки о том,
что "Б-жественная жизнь" возможна при правильных "условиях".
С момента окончания работ по созданию Мишкана "явление Б-жественного присутствия
стало неизбежным" (3:23), с момента отмены служения наша религиозная сила ослабла,
как и обычная жизненная сила, и мы почти приравнены к мертвецам (2:2). Последствия
Храмовой службы связаны с ее деталями и их последовательностью, не объяснимыми
разумом (3:44) "если бы разум мог постичь их, философы достигли бы вдвое большего,
чем сыны Израиля" (1:99).
Объяснение заповедей в свете параллелизма жизней тела и духа
б) К большей мудрости приводят естественные науки. Природа ведь едина, и Б-г
Единый правит на всех уровнях бытия. Есть поэтому заметное сходство между жизнью
на верхней и нижней ступенях, это сходство имеет не только негативный характер
(в том, что и жизнь нижней ступени не поддается анализу), но и качественный.
Взгляд философов о том, что совершенство человека (то есть представителя четвертой
ступени) зависит от "воздуха, почв, питания и воды" (1:1), не далек от еврейской
точки зрения, гласящей, что жизнь в Стране Израиля (2:10) и соблюдение диетарных
законов (3:49) подготавливают человека к переходу на уровень людей Б-жьих.
Этот параллелизм между жизнью человеческой и жизнью Б-жьей освещает раби Йегуда
Галеви еще подробнее в других местах: "молитва есть питание души, как еда -
питание тела благотворное действие молитвы простирается до следующей молитвы,
подобно силе дневной трапезы, длящейся до вечерней трапезы" (3:5). И так же
в субботу "восполнит тело то, чего не хватало ему шесть предыдущих дней, и будет
готово к следующей неделе", и "душа восполнит нехватку, создавшуюся из-за телесной
жизни, как будто в тот день она излечивается от болезни и готовится к отклонениям,
вызванным будущим". Так же, как тело пригодно для того, чтобы проявился в нем
разум согласно определенному порядку, заложенному Создателем, так и Храм устроен
аналогично телу. "Огонь, разгорающийся от жира жертв - как природный жар, идущий
от тонкого жира в крови. Жертвенник все сожжения нужен для открытого огня, золотой
жертвенник для более тонкого огня, а Менора для света мудрости и знания" (2:26).
Параллелизм продолжается и развивается. Этот комментарий не является чисто символическим,
как у эллинистов, проводивших сравнение между Храмом и космосом, также отличается
он от сходной идеи рава Саадьи цель этого комментария - объяснить соотношения
между порядком Храма и деятельностью жизни высших миров. Даже законы ритуальной
нечистоты объясняет раби Йегуда Галеви сравнениями, проливающими свет на телесный
и физический ущерб, наносимый нечистыми вещами.
Психологические объяснения смысла заповедей
в) Благочестивый еврей соблюдает заповеди Торы, не проводя различия между их
классами (3:11) они накладывают отпечаток на всю жизнь. Верно, что пророки упрекали
народ Израиля за несоблюдение таких заповедей, без которых не может существовать
даже шайка разбойников. Но им и в голову не приходило высказывать неуважение
к заповедям, характерным для евреев, так как "разве может быть, чтобы человек
из народа Израиля удовольствовался установлением справедливости, любовью к милосердию,
оставив при этом обрезание и субботу, и при этом преуспел?" (2:48).
Влияние заповедей на нашу жизнь и нашу жизненную силу происходит не только через
соблюдение религиозных предписаний, но и, до некоторой степени, благодаря пользе,
которую они приносят нам. Например, произнесение благословений делает жизнь
приятнее тем, что обращает внимание на получаемое удовольствие (3:13) суббота
обеспечивает "покой тела и души, которых не могут достичь даже цари, их душа
не может отвлечься даже в день отдыха" (по словам царя хазар, 3:10). Даже и
эта польза несет характерные черты избранного народа: "удовольствие" порождается
бенедикциями, содержащими элементы чувства благодарности и любви к Б-гу благому
и благотворящему (3:13) Субботний отдых - это чудесное средство, которым пользуется
Всевышний, чтобы сохранить нас: если бы не соблюдение субботы, "не было бы времени
одеться в чистую праздничную одежду, собрания для учения Торы были бы невозможны
во время непрерывного рассеяния среди народа" (3:10).
Эти объяснения превосходят объяснения рава Саадьи с точки зрения пользы. Они
основаны на представлении, что Тора призвана возвысить наш дух и "что чистая
радость угодна в глазах Б-жьих не меньше, чем покорность" (2:50, 56), что находится
в противоречии с представлениями многих еврейских философов, испытавших влияние
аскетизма и сомневавшихся в ценности радостей жизни.
Раби Йегуда Галеви подчеркивает также - и это тоже в полном соответствии с Торой,
- что многие заповеди даны для напоминания о деяниях Б-жьих и о наших обязанностях
по отношению к Нему. Так, суббота и праздники суть напоминания о днях Творения,
Исходе из Египта и Даровании Торы (3:10). С помощью тфилин мы освящаем "место
мысли" и "источник сил" для служения Создателю цицит охраняют нас от "буйства
чувств" (3:11), обрезание оберегает нас от распутства (1:115). Раби Йегуда Галеви
объясняет текст молитв способом, несколько напоминающим метод раби Шимшона-Рефаэля
Гирша: последний тоже утверждал, что цель молитвы - приведение чувств в порядок.
По раби Йегуде Галеви, молитва должна укоренить в наших сердцах веру в мудрость
Создателя, Его управление и т.п. (3:17,19)- Есть, однако, "дела Б-жьи" (то есть
заповеди Б-жьи), "до которых не может достигнуть наш ум": одной из таких заповедей
является обрезание, данное Аврагаму и его потомству, "чтобы прилепилась к нему
и его потомству связь с Б-гом" (3:7).
Видимо, раби Йегуда Галеви чувствовал "составной" характер понятия "святой".
"Слово "святой" по отношению к Б-гу, который превознесен и возвышен, бросает
на него тень качеств, присущих созданиям если Он и называется так, то только
метонимически, поэтому и слышал Йешаягу "Свят, свят, свят..." до степени непостижимой.
Смысл тот, что он превознесен и возвышен так, что не достигают до Него никакие
из нечистот людей, среди которых обитает Его слава... И сказано "Святой Израиля",
что означает тесную связь с народом Израиля" (4:3).
Поскольку Б-жественное отличается от "интеллектуального, душевного и природного"
(1:49), в силу этого можно сказать "святой", то есть такой, что его свойства
выше тех, что постигаются разумом. В любом случае понятие "святость" - антипод
"нечистоты". Поэтому сказал Раби из книги "Кузари" о законах чистоты: "Нечистота
и святость суть противоположности не найдешь ни одну из них там, где не может
находиться другая,.. вопрос нечистоты есть не иначе, как запрещение хозяину
дотрагиваться до вещи... из тех, что посвящены Б-гу" (3:49). Следует признать,
что раби Йегуда Галеви не останавливался специально на этом вопросе (цитированные
слова взяты из отрывка про караимов) он стремился держаться в отдалении
от развитых рационалистических комментариев Филона и рава Саадьи.
Различие между Б-гом религий и Б-гом метафизиков
Подобные идеи являются мостом для перехода к эмоциональным разъяснениям заповедей.
Последние не встречаются в явном виде у раби Йегуды Галеви, но их следы можно
встретить как в "Кузари", так и в его стихах. В противоположность большинству
современников он ясно видел разницу между понятиями Б-га в науке и в религии.
"К Г-споду страстно стремятся сердца, а к Б-гу клонится путь силлогизмов" (4:16).
Есть поэтому сходство между религиозным человеком и поэтом, последний, может
быть, и не может объяснить все тонкости стихосложения, но он чувствует "сложение"
стиха. Хотя поэт и отстает по знаниям от специалиста, изучившего все законы
стиха, но он в состоянии "обучить человека, имеющего поэтический талант и подобного,
тем самым, себе, даже с помощью тончайшего намека так же и у народа, имеющего
способности к Торе и к приближению ко Всевышнему, воспламенятся в душе искорки,
летящие от слов людей набожных, и превратятся в огонь в их сердцах" (5:16).
Поэтому он полагает, что приближение к Творцу (претворяемое в жизнь в первую
очередь подчинением Его Воле) приводит к приближению Божественного. Это он и
хочет сказать высказыванием: "Когда я вышел навстречу тебе, идущим навстречу
себе нашел я тебя". Феномен выполнения заповедей раби Йегуда Галеви сумел выразить
в своей поэзии. Мудрецы сказали: "И день субботний освятил и сказал "Хвалебную
песнь о дне субботнем". Похоже на то, что раби Йегуда Галеви был первым, кто
внимательно выслушал песнь и сделался как "скрипка для песни субботы". С великим
нетерпением ждет он прихода субботнего дня, так как это "день покоя моего, это
друг мой, возлюбленный мой". Это не только личное переживание, но и общенародное
(в соответствии с учением об избранных, как описано выше) Г-сподь возвеличил
день субботний, чтобы "отделить Израиль от других народов". Тот, "кто сравнивает
их дни праздников с нашим святым днем" уподобляет "лохмотья нарядам и труп живому
телу".
Раби Йегуда не основывал заповеди только на переживаниях. Эмоции в его системе
стоят рядом с! исторически обусловленной верой, а не заменяют ее. Он одинаково
далек как от эстетического отношения к религии, так и от секулярно-национального.
Однако, хотя большинство его товарищей видели лишь рассудочную сторону в нашей
религиозной жизни, сам раби осознавал многосторонность этой жизни и, тем самым,
до некоторой степени предвосхитил "романтические течения", появившиеся в новое
время и оказавшие влияние и на иудаизм.
Ценность системы раби Йегуды Галеви с практическо-религиозной точки зрения
Хотя раби писал свою книгу с чисто апологетическими целями и не думал поэтому,
что люди с цельной и чистой верой будут заниматься построением смысла заповедей,
тем не менее, в его идеях есть много полезного для "практической религии". Он
предостерегает слушателей от механического выполнения заповедей. Он пробуждает
в сердцах наших чувства скорби и раскаяния, чувства радости, и уверенности,
связанные с заповедями, все стремления человечества и еврейства откликаются
в нашей душе. Практически религиозное действие книги прибавляется к интеллектуальной
ценности его идей выполняющий заповеди в соответствии с его учением поймет и
почувствует справедливость великого закона: через "слово Г-сподне можно достигнуть
близости Г-сподней".
Личность раби Йегуды Галеви
Способность раби продемонстрировать разносторонность иудаизма коренится в его
многосторонней личности. При своем аналитическом уме он остается поэтом (то
есть эмоционален) и врачом (то есть человеком опытным и предусмотрительным).
Можно сказать, что его вера основывается на его искусстве и его профессии именно
в области объяснения заповедей. Три силы, бившие ключом в его душе, дружески
встретились. Они не отталкивали друг друга, а дополняли. С одной стороны, он
выдвинул ограничения для интеллекта, с другой стороны, он расширил сферы его
деятельности тем, что соединяет все переживания иудея под крышей логического
исследования.
Понятно, что и рав Саадья-гаон, и рабейну Бахъя любили народ Израиля. Но их
мысль была в своей основе общечеловеческой и "межкультовой", поэтому эти чувства
остались у них почти не затронуты. В то же время раби Йегуда Галеви дал этим
чувствам почетное место в своем построении. Поэтому мотивы его восхождения в
Страну Израиля отличались от мотивов его современников. Он надеялся, что заселение
Страны Израиля приведет к выполнению одного из условий, от которых зависит возобновление
пророчества. Аналогично обстоит дело с соблюдением заповедей, особенно тех,
смысл которых от нас скрыт. Например, мы знаем о причинно-следственной связи
Храмового служения и открытия Б-жественного присутствия. Разум не опровергает
этот факт, как и не опровергает никакие факты в мире, он лишь стремится объяснить
их, проводя сравнение между жизнью в Высших мирах и в нашем мире. Таинственность,
окружающая "дисциплинарные" заповеди, не является, однако, чем-то затруднительным
или подозрительным для раби Йегуды Галеви, как это было с равом Саадьей-гаоном.
Если мы назовем "разумным человеком" того, кто пользуется подходящими средствами
для достижения цели, - например, того, кто слушается рекомендаций врача-специалиста,
хотя и не может проверить их на основе своих опыта и знаний, - то так же мы
назовем разумным того, кто соблюдает заповеди, необходимые для поддержания религиозной
жизни. Это соблюдение "рационально со стороны субъекта", так как это - единственный
путь к реализации смысла жизни, который выше нашего разумения.
Раби Йегуда Галеви был оригинальным мыслителем во всей своей системе и, особенно,
в объяснении заповедей. Он "отдельно живет и среди философов не числится" (аллюзия
к словам Билама из книги "Бемидбар" 23:3) ни в своих глазах, ни в глазах коллег
по науке, главным образом, потому что философией считалась система Аристотеля.
Творчество раби Йегуды Галеви является хорошим примером того, как человек, находящийся
вне рамок научной дисциплины, может зачастую превосходить специалистов. Лишь
в конце средневековья и еще более в наше время удостоился раби Йегуда Галеви
подобающей ему оценки.