   |
Перед Вами электронная версия книги «СМЫСЛ ЗАПОВЕДЕЙ» Ицхак Гайнеман, изд-во "Амана".
Подробнее об ее издании и возможности приобретения – здесь.
Zip-файл >>
5. Рабби Моше бен Маймон (Рамбам)
Разные точки зрения в разных книгах
Рамбам обсуждает смысл заповедей в разных книгах, прежде всего, в трудах
"Мишне-Тора" и "Путеводителе заблудившихся". Но намерения его в этих двух книгах
не одинаковы. В первом из них, предназначенном также для читателей, не знакомых
с философией, он не проводит систематического исследования вопроса, а лишь касается
его по ходу дела. Его цель при этом не "аналитически-религиозная", а, скорее,
"практически-религиозная": он хочет наставить читателя на путь правильного и
разумного исполнения заповедей и истребить из его сердца все нелепые представления
и предрассудки. Эта цель ставится как для заповедей Торы, так и для заповедей
мудрецов. В "Путеводителе" же его цель чисто аналитическая. Там он говорит о
Б-жественном управлении и путях Его руководства миром. В его формулировке вопрос
"Почему есть праведник - и плохо ему? Есть злодей - и хорошо ему?" ставится
лишь в отношении Творца (т.е., зачем Он приводит наказания на благочестивых?),
но он не обращен, например, к главам государств (т.е., почему они не наказывают
виновных? и т.п.). Здесь он ограничивает вопрос о смысле заповедей, как правило,
только заповедями Всевышнего. Их он объясняет в дискуссии с просвещенным читателем,
которому можно изложить смыслы, недоступные широким массам.
(1) Основной вопрос: разрешено ли объяснять заповеди и осуществима ли эта
задача?
При объяснении общего характера заповедей Торы мы видели, что заповеди иррациональны
со стороны выполняющего их и рациональны со стороны Законодателя. Рамбам тоже
отмечал эту двойственность, в полную противоположность "просвещенцам" ("маскилим")
нашего времени, оставившим, совершенно "иррациональность" и пытавшимся приблизить
систему Рамбама к своим собственным взглядам.
Объяснять заповеди можно, но следует соблюдать также и те заповеди, смысл которых
скрыт
Читаем в "Мишне-Тора" (в конце "Гилхот-меила"): "Подобает человеку вдумываться
в древние законы Торы и постигать смысл их в меру своих сил. То же, в чем он
не найдет смысла и не усмотрит пользы, пусть да не будет легким в его глазах
и пусть не рвется ввысь, к Господу, чтобы Он не поразил его, и пусть не будут
мысли человека о Всевышнем как мысли о чем-то обычном. Смотри, как строга Тора
в вопросе о "меила"! Даже деревья, камни, прах и пепел, коль скоро наречено
на них имя Владельца - Владыки Мира, одними этими словами освятились они...
Насколько же серьезнее обстоит дело с заповедями, данными нам Святым, да благословен
Он и да не бунтует против них, если не знает их смысла! И пусть не извергает
из себя неверных слов в адрес Всевышнего, и пусть не думает о Нем как о чем-то
повседневном. Вот ведь сказано в Торе: "И соблюдайте все указы Мои и все законы
Мои и исполняйте их". И заповедали мудрецы: дать соблюдение и охранение "указам
и законам". "Соблюдение" - это, как известно, выполнение "указов" " охранение"
- чтобы остерегался по поводу них и не считал их менее важными, чем "законы"(!).
"Законы" - это такие заповеди, смысл которых открыт и благо их выполнения видно
в этом мире. Например, это запрет грабежа, кровопролития, почитание отца и матери.
"Указы" " это предписания Всевышнего, смысл которых нам неизвестен. О них сказали
мудрецы: "Говорит Всевышний: "Указы, которые дал Я, - нет у тебя права сомневаться
в них". А дурное побуждение подстрекает против них, народы мира насмехаются
над ними... Например, над запретом свинины, над запретом смешения мяса и молока,
над заповедями о телице, которую надлежит обезглавить, о пепле рыжей телицы
и о козле отпущения". Как страдал царь Давид от еретиков и идолопоклонников,
оспаривавших указы Всевышнего, но чем больше его преследовали ложными вымыслами,
порожденными нехваткой интеллекта, тем больше он более прикреплялся к Торе (!),
как сказано (Тегилим 119:86): "Донимают меня злонамеренными кривдами, а я в
сердце своем сохраню постановления Твои...".
Все заповеди о жертвоприношениях относятся к указам. Сказали мудрецы, что мир
сохраняется благодаря Храмовой службе, выполнением же указов и законов удостаиваются
честные люди жизни в мире грядущем. И Тора сама упоминает указы раньше, чем
законы, подчеркивая их значение - как сказано: "И соблюдайте указы Мои и законы,
которые человек будет выполнять и ими будет жив" (т.е. в мире грядущем)".
Похоже, что эти слова сформулированы в соответствии с целями книги "Мишне-Тора",
призванной описать заповеди и сделать их более любимыми для людей. Рамбаму не
приходило в голову поставить указы выше заповедей, смысл которых известен. Нет
сомнения, что, цитированные слова сформулированы односторонне. Но и в других
книгах подчеркивал Рамбам обязанность соблюдать заповеди, смысл которых от нас
скрыт, полагаясь на слова мудрецов Талмуда, указывавших на гетерономный характер
заповедей. По поводу слов "пусть не говорит человек: а я и не желаю свинины",
он поясняет в "Восьми главах" (глава 6), что речь идет, именно об указах, в
соответствии с примерами, приведенными мудрецами Талмуда. Высказывание "выше
тот, кто делает, имея на это заповедь, чем тот, кто делает, не имея заповеди"
Рамбам тоже приводит без особых объяснений в "Путеводителе" он подчеркивает,
что и тот, кто не имеет заповеди, но делает, получит за действие награду от
Всевышнего (что утверждали и мудрецы Талмуда). Он восхваляет в "Путеводителе"
(3:24) Аврагама, отца нашего, за то, что тот устоял в 10 испытаниях и был готов
исполнить заповедь Творца, хотя, конечно, не постигал ее смысла. Знакомые с
критикой, выдвинутой основоположником реформизма Аврагамом Гайгером о "тупом
послушании" (!) праотца нашего Аврагама, смогут оценить разницу между Рамбамом
и секулярными теологами XIX века, пытавшимися опереться на его систему.
Соблюдение заповедей гетерономно со стороны человека, но у Рамбама нет
никакого сомнения, что Создатель дал их по определенным причинам, и их смысл
скрыт лишь из-за недостатка нашего ума, и любой, кто погружается в исследования
их, заслуживает похвалы.
Ошибались те, кто запрещали вдумываться в смысл заповедей
Два высказывания мудрецов Талмуда запрещают, по мнению Рамбама, такое исследование:
осуждение того, кто утверждает, будто в заповедях проявляется милосердное отношение
Всевышнего даже к ничтожным созданиям Его ("Путеводитель", 3:48) может быть,
такой афоризм: "Не все ли равно Создателю, режешь ли ты корове горло или шею?
Имей в виду, заповеди даны лишь для очищения созданий" (хотя последнее высказывание
можно истолковать и по системе Рамбама, см. 3:26). В последнем случае Рамбам
подчеркнул, что его мнение совпадает с мнением большинства мудрецов Талмуда,
говоривших, что царь Шломо "познал смысл всех заповедей, кроме заповеди о пепле
рыжей телицы". Существует же смысл у всех их, и то, что сказали по поводу всей
Торы "не пустые это слова для вас", означает, что "дарование заповедей не есть
дело пустое, лишенное полезного содержания. Если даже и покажется, что дело
обстоит так по поводу какой-то заповеди, знай, что дело в недостатке нашего
интеллекта". Вот и Писание говорит: "указы и законы справедливые", и Рамбам
объясняет этот стих по его простому смыслу ("указы" -заповеди со скрытым смыслом),
как это делал и рабби Аврагам Ибн Эзра, хотя последний применял стих к рациональным
основам веры. И разум вынуждает нас признать, что у заповедей Божьих есть причины.
Иначе говоря, "не может человек быть более совершенным, чем его Творец" (3:31),
так как не может быть благого действия, не направленного к какой-то цели (3:25).
Есть, однако, два ограничения в принципе, гласящем, что каждая заповедь имеет
смысл, подлежащий нашему исследованию.
Необходима осторожность в изучении смысла заповедей
(а) Рамбам упоминает (3:26) высказывание мудрецов Талмуда, что Тора не открыла
смысл всех заповедей из-за того, что царь Шломо споткнулся именно на тех заповедях,
смысл которых дан. Неправильно было бы сделать отсюда вывод, что нельзя вообще
открывать смысл заповедей толпе. Рамбам знает, что пояснения к заповедям вовсе
не так редки и в Торе ("Сефер-гамицвот", "14 правил", правило 5) но он понимает,
что образованный человек нуждается в большей осторожности в открытии смысла
заповедей всей массе неискушенных читателей. Поэтому объяснения заповедей в
"Мишне-Тора" встречаются лишь для усиления любви к ним, устранения предрассудков
и разъяснения их порядка в его книге (например, запрет портить края прически,
относящийся у Рамбама к законам о запрете идолопоклонства, 12:1). Но и в "Мишне-Тора"
он подчеркивает, что чем больше изучают смысл заповедей - тем лучше.
Невозможно объяснить все детали заповедей
(б) Другое ограничение касается деталей заповедей. В "Путеводителе" (3:26) Рамбам
пишет: "Заповедь о принесении жертв имеет большую и понятную пользу, как я и
объясню далее. Но почему одна жертва - овца, другая - баран, а всего их определенное
число? Невозможно придать смысл всем этим деталям. Всякий, кто будет тяжко трудиться
над этим, чтобы изыскать единую причину для всего из упомянутого, болен, по
моему мнению, затяжным безумием. Тот же, кто считает, что нашел эту единую причину,
столь же далек от истины, как тот, кто считает, что в них нет никакой реальной
пользы. Знай, что мудрость доказывает это, а если хочешь, скажи, что необходимость
требует, чтобы были детали без причины, так как твой вопрос: "почему овца, а
не баран?" был бы в силе, если бы было сказано вместо "овца" - "баран", так
как невозможно не указать какого-нибудь вида. Также и если бы вместо семи овец
было восемь, можно было то же спросить, и то же если десять или двадцать, так
как невозможно не указать конкретного числа". Многие с полным правом удивлялись
такой острой атаке, особенно если учесть, что сам Рамбам пишет в конце объяснения
заповедей (3:49 в конце): "Вот я упомянул все детали заповедей, которые только
есть, и объяснил их смысл, и не осталось ничего, что я не объяснил бы, кроме
немногочисленного хотя, по сути дела, даже и им я придал смысл, что легко усмотрит
человек разумный из наших слов". Более того, представляется, что Рамбам углублялся
в похвалы числу семь, часто встречающемуся в Торе, и даже объяснил, почему Тора
выбрала именно барана для искупительной жертвы.
Во всем этом нет полного противоречия, так как остались, конечно, области, в
которых Рамбам не занимался объяснением заповедей. Но некоторое несоответствие
все же сохраняется. Видимо, он хотел опровергнуть тех проповедников, которые
желали продемонстрировать мудрость Торы, исходя из подробностей, которые вызваны
неизбежностью. Кроме того, он полностью отвергал комментарии апологетов Торы,
пользовавшихся методами, не основанными на постижении рассудком. Эти его чувства
и привели к односторонности формулировки.
(2) Основы объяснения
У заповедей Торы есть цель, но какая? Само собой разумеется, что Всевышний совершенно
не нуждается в том, чтобы Его создания служили Ему ("Путеводитель" 3:13). Заповеди,
следовательно, направлены на пользу людей. Но какова природа этой пользы?
Цель Торы: совершенство души и тела
На этот вопрос Рамбам отвечает в части 3, гл. 27, в предварительных замечаниях
к объяснению заповедей. "Вся Тора (рассказы и заповеди) имеет целью две вещи
- это усовершенствование души и тела. Усовершенствование души - чтобы массы
получили по возможности правильные представления, а усовершенствование тела
- это улучшение условий жизни (то есть взаимных отношений в обществе).
Последнее достигается двумя путями - устранением награбленного из их рук, обучением
правильным качествам, необходимым в обществе, вплоть до установления государства.
Усовершенствование души важнее по значению, а усовершенствование тела - предшествует
по природе и времени, "так как невозможно достичь высшей цели, не достигнув
раньше более низкой... и совершенство человека в реализации интеллекта и познании
сущего в той степени, которая доступна человеку... и ясно, что высшее совершенство
не касается действий и качеств, а чисто интеллектуальное... и оно должно быть
почитаемо выше всякого сомнения и только оно - причина жизни вечной (в мире
грядущем). И истинное Учение, о котором мы поясняли, что оно одно и нет другого,
то есть Тора Моше, учителя нашего, призвано привести нас к этому двойственному
совершенству... и сообщить нам, что цель всех заповедей - достичь его. Сказано
в Торе: "И заповедовал нам Г-сподь исполнять все уставы эти, чтобы бояться Г-спода
Б-га нашего, дабы хорошо было нам во все дни, чтобы оставить нас жить, как ныне"
(Дварим 6:24). И в этом стихе предшествует конечное совершенство, в соответствии
с его, как и объяснили мы ранее, высшим значением поэтому и сказано "дабы хорошо
было нам все дни" - то есть достичь мира, который весь благ а слова "оставить
нас жить, как ныне" - намекают на наше материальное положение (то есть, первичное
совершенство)".
Этот параграф является основой для объяснения всей Торы, ее заповедей и рассказов,
и основывается он на трех предположениях:
Предположения для объяснения историй и заповедей Торы
(1) Тора - книга Б-жья. Подобно тому, как законы природы помогают большинству
созданий и не обращают внимания на исключения, так и Тора заботится о большинстве
созданий (3:34). Поэтому Рамбам подчеркивает в начале главы (3:27), что намерение
Торы - дать "массам" правильные взгляды. Само собой разумеется, что исправление
качеств необходимо массам в большей степени, чем человеку науки. Но это не означает,
что заповеди нужны лишь простолюдинам. Сам Рамбам, подчеркивавший всегда свое
образование, признает (3:51), что он сам, как религиозная личность, не достиг
уровня отцов. Можно заметить, что, до некоторой степени, верно обратное, что
образованные люди понимают тайны Торы и ее тайнопись и, в силу этого, могут
лучше оценить мудрость, открывающуюся как в ее повествовательной части, так
и в ее заповедях.
Тора выше всех законов народов мира
(2) Тора - книга Б-жья. Поэтому есть существенное отличие между ней и законами,
составленными людьми "как отличие статуи от человека" Цель Торы превосходит
"законы управления государств, такие, как законы греков и сабийцев". Как истории
Торы имеют ценность не только историческую, так и заповеди имеют не только практическое
значение, но и то, и другое имеет цель привести человека к высшему совершенству,
прямым или косвенным воздействием.
Тора очищает, прежде всего, от ложных взглядов
(3) Тора - книга о религии. "Вся Тора, с корнями и основными линиями, на
которых все держится, имеет цель вырвать эти взгляды [содержащие элементы идолопоклонства]
из сердец (3:29). Поэтому Рамбам, не колеблясь, соглашается с греческими мудрецами,
что высшее совершенство - интеллектуальное, а хорошие качества характера суть
средства, чтобы достигнуть высшего совершенства. Рамбам, однако, уверен, что
он комментирует смысл заповедей в соответствии с намерением и замыслом Торы.
Он считает, что нет противоречия между традицией и наукой: теологическое исследование,
открывающее цели рассказов Торы и заповедей, вскрывает истинный смысл Торы отрицающий
это оскорбляет, по мысли Рамбама, Тору и подрывает почитание Того, Кто ее даровал.
В соответствии с изложенным взглядом, Рамбам в упомянутой главе определяет средства,
которыми следует пользоваться, чтобы продемонстрировать цели заповедей и их
ценность. Следует, однако, спросить, не являются ли выводы из предложений Рамбама
(особенно третьего из них), до некоторой степени, опасными для ценности заповедей,
и делает ли сам Рамбам все эти выводы. Из доводов Рамбама вытекает, что
не все, написанное в Торе, в одинаковой степени близко к достижению цели. Ведь
цель - достижение совершенства, а действия - лишь средства для достижения этой
цели. Наиболее близко к этой цели подходят рассказы о деяниях Б-жьих (Сотворение
мира, пути управления) и заповеди, предписывающие знать Б-га и любить Его, так
как не может быть любви без знания. Далее от цели отстоят заповеди, напоминающие
о Его делах (например, о субботе, тфилин, о Песахе и др.), также и заповеди
в области морали (типа "люби ближнего, как самого себя"), государственного управления
и социальной жизни. Еще далее те, что пришли воздействовать косвенным образом
на свойства нашего характера, например, диетарные и сексуальные запреты. То
же верно и относительно повествовательной части Торы (3:50).
Несмотря на классификацию заповедей Торы по уровням, у всех заповедей равная
ценность
В заповедях существует иерархия. Это не означает, однако, что заповеди,
отстоящие от цели далее, должны быть менее значительными в наших глазах. Рамбам
постоянно подчеркивает (также в 3:27 о гражданских законах, не рассматриваемых
нами), что достижение ближайших целей - непременное условие для достижения дальнейших
поэтому значение заповедей, ведущих нас к этим Целям, остается на своем месте.
Тора - воспитывающая нас сила, а что можно сказать о наставнике, который заботится
только об обучении, но пренебрегает его нравственным воспитанием и здоровьем?
Поэтому Рамбам отчетливо осуждает тех, кто пренебрегает значением исторической
части Торы (3:50).
И, хотя у всех заповедей есть рациональное значение, тем не менее, согласно
предположений Рамбама, следует проводить различение ценности разных классов
заповедей. Но можно ли усмотреть в книгах Рамбама это различение?
Примеры к предыдущим общим тезисам
Иерархирование заповедей можно найти лишь в самой минимальной степени. В
"Путеводителе" (3:47) он подчеркивает, что Тора не утяжеляет наше бремя, "а
дана для облегчения трудов и забот и если ты думаешь, что в некоторых заповедях
коренится страдание или большой труд, то этому причина в том, что ты не знаешь
обычаи древней жизни и господствующие тогда представления. Обрати внимание на
разницу между обычаем идолопоклонников, по которому сжигали детей в жертву,
и служением Б-гу, когда сжигают голубя!". После цитирования подкрепляющих его
точку зрения стихов Торы Рамбам пространно доказывает, что Тора ограничила приходы
в Храм посредством законов о ритуальных чистоте и нечистоте, он отмечает также,
что запреты близости супругов в определенные периоды времени гораздо легче,
чем аналогичные законы у идолопоклонников. Характерная идея, содержащаяся в
этих словах, видна особенно выпукло, если сравнить ее со словами мудрецов Талмуда:
"Умножил нам Тору и заповеди" до такой степени, что мы "полны заповедями» как
гранат косточками". Предпочтение, которое отдается вопросам духа, по
сравнению с вопросами действий, проступает и в "Законах об основах. Торы" (4-13),
где цитируется Талмуд (Сука 28а):
Великое знание - знание о колеснице мироздания, а малое знание - споры Абайе
и Равы". [“Колесница мироздания" - аллегорическое или мистическое объяснение
видения пророка Йехезкеля споры Абайе и Равы - изощренные дискуссии о деталях
законов]. Это предпочтение проявляется и во взгляде на жертвоприношения ("Путеводитель"
3-32): "Если бы Тора отменила жертвоприношения, то в глазах народа она была
бы вещью, которую невозможно принять, согласно природе человека, всегда стремящегося
к привычному это можно было бы сравнить с воображаемой ситуацией, где в наше
время пришел бы пророк и призвал бы, и сказал, что Всевышний приказывает не
молиться Ему, и не поститься, и не просить о спасении в момент беды, а довольствоваться
лишь умственным служением без всякого сопровождения действием".
Последние слова напоминают взгляд Рамбама (3:27) о том, что высшее совершенство
"заключается не в действиях, а в качествах", что, кажется, подрывает ценность
заповедей действия. Если вспомнить, что и заповедь о субботе дана в силу того,
что "представления, лишенные опоры в виде действий, которые сформировали бы
и закрепили их в сознании масс, не могут устояться в веках" ("Путеводитель"
2:31), то Рамбам приближается, по всей видимости, к философам, ограничивавшим
смысл заповедей лишь воспитанием неискушенных масс.
(3 )Заключение
Система Рамбама не есть система чистого интеллектуализма
Разъяснение смысла заповедей в "Путеводителе" однобоко и не выражает всего
мировоззрения Рамбама по следующим причинам. Во-первых, оно основано на тезисе
(ч.4, 3:27) о преимуществе представлений над действиями и эмоциями. Во-вторых,
цель книги - устранение трудностей, с которыми встретились его коллеги, почитавшие,
как и Рамбам, и Тору, и науку. В силу этого он вынужден упирать на объяснения
социального и эмоционального толка, которые признавались и философами. Длинный
раздел в "Путеводителе" нуждается в дополнении. Мы не будем довольствоваться
объяснениями, которые можно почерпнуть из его прочих сочинений. Ведь и в "Книге
Любви" из "Мишне-Тора" нет почти ни слова о любви. Предполагается, что читатель
умеет объяснить названия книги в соответствии со своей религиозной личностью,
а именно то, что ясно само по себе без дальнейших разъяснений и проливает наиболее
ясный свет на основы авторской мысли. Нам надлежит дополнить интеллектуальность
его доказательств в "Путеводителе", привлекая к рассмотрению факты жизни Рамбама,
свидетельствующие о его преданности заповедям, а также искры религиозного пламени,
проблескивающие во многих местах его книг, как и объяснялось выше в параграфе
"Основы объяснения". И однако же, обзор частностей в разъяснении подтверждает
то, что уже подчеркивалось: выражение почета эмоциям призвано лишь подсластить,
но не отменить интеллектуальность подхода Рамбама. Можно кратко изложить его
взгляд: правильная вера (представление), связанная с чувствами любви и трепета
и представляющая из себя высшую ступень совершенства, приводит к правильным
поступкам заповеди даны, чтобы насадить ее в сердце каждого из народа, закрепить
и охранить ее.
Объяснение заповедей по Рамбаму всеобъемлюще и многосторонне
В этом есть, конечно, элементы "просветительства" ("Гаскала"). Однако "просветительство"
Рамбама и его базис становятся ясней, если сравнить систематичность его объяснений
с системами его предшественников. Его система превосходит все остальные своим
охватом, многосторонностью и единством. Охват включает в себя все трудные для
объяснения заповеди (например, левиратный брак). Объяснения Рамбама "приносят
хлеб свой издалека" в большей степени, чем раби Аврагам Ибн-Эзра, который пользовался
воображаемой наукой - астрологией, но не пользовался исторической точкой зрения
доказательство Рамбама того, что все заповеди имеют одну природу и одну цель,
точнее, чем у Ибн-Эзры. Объяснения Рамбама более "научны", чем у всех его предшественников.
Рамбам, видимо, осознавал это, так как он решительно отверг все ненаучные толкования.
Имеет выдающееся значение тот факт, что Рамбам (вновь следует подчеркнуть, что
только он) осознавал и отчетливо подчеркивал, что у его объяснений есть противники,
и не только среди простых людей из его современников, но и среди мудрецов Талмуда.
Они составляют, однако, меньшинство, а всякий законодатель имеет, как известно,
право идти за большинством. В любом случае, он признает, что основной вопрос
вызывал споры также и среди религиозных авторитетов, получивших полномочия от
пророков ("Путеводитель" 3:14).
Из трех видов "верующих" два - заблуждающиеся
Два упомянутых явления (подчеркивание научного характера и существующих
разногласий мудрецов) связаны друг с другом и становятся яснее на основе общих
предположений, весьма характерных для системы Рамбама, особенно в его описании
теорий о Б-ге. Он говорит о трех видах "верующих":
(а) Те, что относят к Б-гу атрибуты материального тела эти, по мнению Рамбама,
настоящие еретики, и великая заповедь - внести в их видение свет.
(б) Те, что относят к Б-гу атрибуты духа, сходные со свойствами наших душ хотя
эти люди и ошибаются, не следует с ними спорить, чтобы они не запутались окончательно.
(в) Те, что "немногочисленны настолько, что и не назовешь "видом", это те, кто
может сочетая Тору и философию так, что они делаются у них единым" так же и
они "добились успеха лишь ценой необычайных усилий". Об этой тяжелой борьбе
свидетельствует "Путеводитель"! Какова же награда за их усилия? Не только в
настоящем познании истины, но и в проникновении в истинные замыслы Торы и открытии
всей справедливости и истин, скрытых от народа. Ибо учение о Единстве Б-га,
отвергающее применения по отношению к Нему любых атрибутов и подчиненности закономерностям
(кроме атрибутов действия, которые нельзя и назвать атрибутами в полном смысле
слова), нельзя понять иначе, как на базе научных понятий. Тора нуждается в научном
комментарии подобно тому, как алмазы нуждаются в огранке, чтобы показать свой
блеск.
Вера в превосходство всех заповедей
Эти слова верны не только по поводу интеллектуального содержания Торы, но
и относительно заповедей. Здесь отходит взгляд Рамбама от наиболее близкого
к нему взгляда Ибн-Эзры. Стих "Она - мудрость ваша и понимание ваше в глазах
народов, которые услышат о всех законах этих и скажут: однако народ мудрый и
понимающий этот народ великий" объясняется у Ибн-Эзры как гласящий "о заповедях,
не относящихся к дисциплинарным, так как нет в них ничего, вызывающего сверхъестественный
трепет у тех, кто не принадлежит нашему народу стих этот также и не об управлении
государством и совершенствовании свойств характера, так как их может усвоить
для себя любой человек с разумом... сказано же это об изумлении народов перед
корнями еврейской веры" ("Высшая вера", с. 4). В то же время Рамбам объясняет
цитированный стих по простому смыслу ("Путеводитель" 3:33) и берется показать
ценность всех заповедей, однако, не в глазах толпы, а в глазах знатоков наук
во всех народах. Этой цели невозможно достичь, по его мнению, путями, по которому
двигались Филон (неизвестный Рамбаму), рав Саадья-гаон и рабейну Бахъя.
Подчеркивание морального и социального значения заповедей может лишь заткнуть
рты нашим обвинителям, полностью отрицающих ценность Горы и, самое большее,
доказать, что наши заповеди выше законов других народов но так невозможно вывести
ее качественное и принципиальное превосходство. Только Тора называется законом
Б-жьим, а прочие законы "государств дали их лидеры, но не пророки" (там же 2:32).
Это различие между Б-жественной Торой и делами человеческими не отмечалось в
такой резкой форме ни у одного предшествующих философов, кроме раби Йегуды Галеви.
Однако этот путь для Рамбама был закрыт так как он не верил в" высшего религиозного
человека", представляющего из себя особый тип созданий.
Почему только Тора называется законом Б-га?
Поэтому перед Рамбамом был лишь один путь - связать заповеди с религиозным
значением Торы (и вместе с тем, и с научным), это значение, отсутствующее у
законов народов мира, в том, чтобы привести нас к познанию полного Единства
Б-жьего. При формулировке этого принципа Рамбаму стало ясно, что именно заповеди,
бывшие камнем преткновения для философов (например, жертвоприношения, запрет
смешанных посадок, запрет одежд из смешанной ткани и т.п.), направлены на достижение
этой интеллектуальной цели посредством устранения из сердца ложных понятий дурных
обычаев, коренящихся в этих понятиях. Может быть, найдутся критики, которые
скажут Рамбаму: вот, ты приложил усилия, чтобы подчеркнуть и действия, и чувства,
которые указывают путь народу Израиля, но ты застрял на середине пути и не смог
до конца освободиться от суеты греческого просветительства. Но на эту критику
Рамбам отвечал: напротив! На середине пути остановились те, кто обращали внимание
лишь на моральное или прагматическое значение заповедей, то значение, которое
есть и у законов народов мира (рабейну Бахъя приводит много красивых высказываний
праведников народов мира) или те, кто отрицали существование смысла заповедей
и считали их поиск пустым занятием, как будто Тора дана нам одним из божков,
тиранически захвативших власть. Я изложил свою точку зрения об основах веры
Израиля, что Б-г, совершенен путь Его, хочет сделать нас достойнее, поэтому
указывает нам путь к высшему совершенству и именно те заповеди, которые косвенным
образом побуждают нас идти по этому пути, как то: жертвоприношения, именно они
повествуют о Высшей мудрости, которую мы так почитаем в устройстве мироздания
("Путеводитель" 3:33), и являются свидетельством Б-жественного происхождения
нашей Торы.
Наша цель - не защита Рамбама и не вынесение ему приговора, а лишь разъяснение
его взглядов и доводов, чтобы пролить свет на его объяснения цели заповедей,
в коих хорошо видны все достоинства Рамбама: острота полемики, ее страстность,
владение океаном талмудического материала, широта эрудиции, охватывавшей и нееврейскую
литературу - как философскую, так и общего плана. Те, что пришли за Рамбамом,
интересовались прежде всего тем, насколько Рамбам был прав в своих объяснениях
смысла заповедей. Далее мы встретимся со взглядами, в которых область применения
системы Рамбама была или расширена, или сокращена.
6. Раби Хисдай Крескас
Раби X. Крескас - защитник Торы от нападок христиан
Все еврейские философы, некотором смысле, "путеводители блуждающих", хотя
блуждания и их причины могут быть самыми разными. Рамбам защищал нашу веру прежде
всего от нападок философии но во времена р. X. Крескаса еврейской вере стала
угрожать серьезная опасность со стороны христианства. Церковь боролась с еврейской
религией не только силой, но и духовным оружием. Политические успехи
и все усиливающееся в этот период влияние христиан на Пиренейском полуострове,
подготовили почву для их пропагандистской деятельности. Многие евреи колебались,
особенно в отношении смысла заповедей. И тогда р. Х. Крескас протягивает им
руку помощи. Он уверен, что аристотелевская философия, которой его предшественники
отводили почетное место в иудейской системе веры, является ошибочной с научной
точки зрения и, к тому же, опасной для иудаизма в плане защиты его от христианства.
Позиция иудеев - учеников Аристотеля, в отношении основного замысла Торы - зародить
в наших сердцах правильные представления, объяснялись христианами, в том числе
и выкрестами, в том смысле, что иудаизм - не религия, а философская система!
Мнение, что некоторые заповеди были даны из-за слабости человеческого разума,
было использовано христианами для рассуждений о том, что Тора устарела, и ее
время прошло.
Высокий уровень развития поколения пустыни
Задача, которую поставил перед собой р. Крескас, была нелегка, и ему не раз
приходилось искать новые пути. В своих доводах и доказательствах он придерживался
трех направлений:
а) уровень веры в поколении Исхода не был низким
б) Тора есть религия избавления от первородного греха заблуждений язычества
в) Тора - религия любви, и заповеди ее ведут нас к любви к Богу.
д. Возражая ученикам Аристотеля, но без явного указания на их высказывания,
р. Крескас подчеркивал ("Разрушение основ христианской веры", 66) что Аврагам
уже постиг полным знанием Создателя своего и заповедовал "сыновьям своим и дому
своему после себя соблюдать путь Б-жий" (Брейшит 18:19). Также и поколение,
бывшее в Египте, придерживалось традиции своего первого праотца, а не пыталось
приспособиться к египетским верованиям, чтобы "избежать рабства" (подобно выкрестам
- современникам р. Крескаса). И, поскольку они терпели свои мучения, сделал
им Господь знаменитые чудеса и приблизил к Себе, чтобы быть Ему народом дражайшим,
посему "не найдешь ты нигде более основательной подготовки для получения совершенных
заповедей".
Первородный грех и избавление от него посредством заповеди обрезания и жертвоприношения
сына, данные Аврагаму, отцу нашему
Б. В противовес всем предшествовавшим философам, но в соответствии со взглядами
некоторых из мудрецов Талмуда, признавал р. Хисдай Крескас концепцию первородного
греха ("Свет Божий" 2:2: 6). Аврагам, отец наш - полная противоположность Адаму,
первому человеку, который был создан руками Творца и, в силу этого, должен был
стать совершенством, но, тем не менее, согрешил. Аврагам вырос среди идолопоклонников,
но постиг Творца, "и его любовь к Творцу была необычайна" поэтому понятно, что
Бог заключил с ним "новый завет" (!), чтобы очистить его сыновей. Это избавление
достигается двумя заповедями, данными Аврагаму: обрезание и (несостоявшееся)
жертвоприношение Ицхака (акеда). На основании этого р. Крескас дает следующий
комментарий к формулировке благословения при обрезании: "Который освятил любимого
своего уже в чреве... поэтому в награду за это Б-г Живой, удел наш и оплот наш,
заповедовал спасти любимых своих, семя святое, от уничтожения ради завета своего,
который запечатлел на плоти нашей" а уничтожение могло бы стать нашим уделом
из-за "первородного греха". Готовность Аврагама принести своего сына в жертву
засчиталась ему "как будто принес в жертву Ицхака и все его потомство", потому
оно - "жертвоприношение, включающее в себя весь народ", явилось заслугой всего
народа Израиля - "дражайшего из всех народов", которым, в отличие от Израиля
уделил Всевышний быть под властью созвездий и небесных движений". Потому-то
наши отцы и приносили в жертву утром и вечером двух овец, как принес в жертву
барана Аврагам, отец наш, вместо сына своего, для того, чтобы показать, что
звезды не имеют власти над нами. И шофар, рог от того барана, свидетельствует,
очевидно, что только Всевышний - наш "владыка".
Как мы достигаем избавления через эти две заповеди?
Каким образом влияют на нас поступки Аврагама, отца нашего, и те наши действия,
которые напоминают поступки Аврагама? Из приведенных выше слов р. Хисдая Крескаса,
создается впечатление, что обрезание и "акеда" (жертвоприношение Ицхака) приводят
к нашему спасению мистическим путем "теологи", - подчеркивает рав, - ("Разрушение
основ христианства" 16), признавали, что посредством обрезания Аврагам был спасен
от преисподней. Но ведь это тот самый р. Крескас, долго пытался найти рациональное
объяснение мистическим действиям и предметам, вроде заговаривания болезней и
амулетов ("Свет Божий" 4,5), и только после того, как нашел это объяснение,
отверг критику, с которой обрушился на подобные верования Рамбам. Неужели этот
рав может верить в мистическое воздействие обрезания? Не раз почитал рав скрывать
свои взгляды от масс, как и Рамбам сама Тора, считал он, не открыла границ свободы
выбора человека, так как открытие их "вредит народным массам", и рав следовал
примеру Торы. Можно предположить, что он имел в виду тех читателей, которые
верили в магические действия и были склонны видеть преимущества в учении христианства
о том, что мы спасаемся не нашими, а чужими заслугами. По всей видимости, в
соответствии с этой теорией, рав утверждает, что и у нас есть "спаситель", заслуги
которого будут оберегать нас в соответствии с явно сформулированной целью Всевышнего
и разумно предположить, что он годится для того, чтобы исправить грех Адама
больше, чем Иешу, так как принесение в жертву всего Израиля заведомо достаточно
для нашего искупления.
Искупительная сила всех заповедей Торы
Оставим, однако, без окончательного ответа вопрос, верил ли р. X. Крескас
в особенную мистическую силу именно этих двух заповедей, данных Аврагаму, отцу
нашему. Вне всякого сомнения, он верил, что все заповеди Торы приводят к избавлению,
и это действие заповедей он объяснял психологическими причинами. Он ссылается
на слова мудрецов Талмуда: "С тех пор, как пришел Змей к Хаве, он возложил на
нас грязь но с Израиля, стоявшего при горе Синай, эта грязь сошла" (Йевамот
1036 и др.). Раби X. Крескас добавляет, что эта грязь есть "сильное впечатление,
оставшееся от стремления Адама к материальности", и навлекающее гибель на все
последующее потомство Адама. Грязь эта "исчезает" с момента дарования Торы Б-жьей,
которая приводит человека к совершенству, так что он "подчиняет себе все страсти
и умерщвляет дурное побуждение". Ибо соблюдение заповедей, с одной стороны,
доказывает любовь соблюдающего их, а с другой - "вырабатывает в нем определенные
качества и закрепляет их в характере". Подобным образом поясняет раби Хисдай
испытания, уготованные Всевышним праотцам нашим и нам: Он испытывает нас, "чтобы
знать, что в ваших сердцах есть любовь к Г-споду, Б-гу вашему" (Дварим 13:4),
причем не сказано: "чтобы знать, будете ли любить", так как это Он уже знает.
Правильное понимание этого отрывка можно понять из слов, сказанных Аврагаму,
отцу нашему: "Теперь я знаю, что ты боишься Г-спода" (Брейшит 22:12), то есть
посредством испытания зародилась новая любовь, которой не было в сердце его
до испытания "и это как раз то, что подразумевали мудрецы Талмуда", говоря о
"страданиях, посланных в любви": это страдания, пробуждающие в нашем сердце
любовь к Творцу. Возможно, эти слова покажутся слишком будничными и даже рассудочными,
но следует понимать их в свете событий, характерных для исторического периода,
и в свете чувств рава Крескаса, писавшего после смерти своего младшего сына,
павшего смертью святых: "цельного агнца принес я в жертву буду провозглашать
справедливость Всевышнего и утешаться благостью удела сына моего и сладостью
жребия его". Это, как представляется мне, подлинный взгляд р .X. Крескаса: "не
дела прошедшие" (как у христиан) какого-то предка искупают первородный грех,
а действия, подобные их делам эти действия способны воспитать в нас качества,
преодолевающие "тяготение к телесному", и укоренить в нас ту черту, "которой
славен был Аврагам" - безграничную любовь к нашему Богу!
Основа веры - любовь к Б-гу
В. Вышеприведенные слова раби X. Крескаса будто написаны кровью сердца.
Его эпоха, как и любая эпоха преследований, характеризовалась отходом колеблющихся
и усилением витязей веры. Но в его душе способность познавать была не менее
сильна, чем способность верить. Он мог давать научные формулировки и четкие
доказательства того, что Тора воспитывает нас и ведет к чистой любви к Б-гу,
которая является центром и опорной точкой веры.
Почему Тора содержит так много заповедей?
Уже в своей апологетической книге ("Разрушение основ христианской веры"
68) Крескас ответил на критику христиан против многих заповедей Торы. Наш разум
"не всегда действует" и не владеет страстями. Поэтому Высший Разум не мог ограничиться
лишь основами заповедей но необходимо было добавить конкретные заповеди, чтобы
уравновесить силы гнева и страстей и помочь нам обрести истинные представления.
Убеждение, что Тора имеет целью воздействовать на качества нашего характера
и наши взгляды, ничем не отличается от идей школы Аристотеля. Но в своем философском
сочинении ("Свет Божий" 2,6), написанном позднее, раби X. Крескасу удалось далеко
развить свои взгляды и включить в свой научно-религиозный подход также объяснения
заповедей совершенно отличные от рассуждений его предшественников.
"Первичная" (ближайшая) цель
В начале его рассуждения совпадают с аристотелевскими. У каждого действия
есть цель, но следует различать цели "первичные, промежуточные и конечные" (например,
39 работ, производившихся для скинии завета, были лишь промежуточными или средством
для промежуточных в построении скинии, которая являлась конечной целью, "первая
в замысле, но последняя в деле". Поэтому нам следует изучить первичные цели
Торы (повествовательную часть и особенно заповеди) и конечные цели, ради которых
она дана.
Промежуточные цели заповедей Торы
Промежуточные цели можно уяснить на основании реалистического предположения,
что благо, исходящее из какой-то вещи, и есть цель этой вещи. Четыре "блага"
связаны с Торой (в оригинале у Крескаса буквально: "совершенства"): она совершенствует
наши качества, наши представления, делает нас счастливыми в этом мире и предуготавливает
нас к миру грядущему. Крескас кратко объясняет, что достичь этих целей призваны
конкретные заповеди (хотя они представляют собой "первичные цели").
Рассматривая в своей книге вопрос усовершенствования человеческих качеств, Крескас
подчеркивает, что существуют заповеди об обязанности человека по отношению к
себе. Поэтому Тора ограничила половые отношения и запретила некоторые виды пищи,
которые "приводят к развитию дурных душевных качеств и тушат огонь разума".
Таким образом, Тора "ведет нас к бдительности и сдержанности". Законы о ритуальной
нечистоте нужны, чтобы очистить нас и привести к святости. Тора определила также
отношения человека со своими домочадцами ("жена, дети и рабы"), и установила
правила отношений с другими людьми (это имеется в виду выражение Крескаса "с
жителями города"). Крескас подчеркивает, что есть одна заповедь, "охватывающая
все отношения между людьми", и это - заповедь любви, которую дал Создатель словами:
"Люби ближнего как самого себя". Эти слова уже давно были объяснены Гилелем,
сказавшим человеку, желавшему перейти в еврейство: "Не делай другому то, что
ненавистно тебе, все остальное - лишь комментарий к этому - иди и учись". Остальным
"первичным целям" Крескас посвящает всего лишь несколько строк. Большую роль
в совершенствовании характера играют также праздники, - подчеркивает раби Хисдай,
- так как они даны для того, чтобы люди не забывали о чудесах и деяниях, доказывающих
существование Б-га, Его единство, всеведение и управление. Подчеркивая пользу
Торы в этом мире (по терминологии Крескаса - материальные успехи), он намекает
на обещания, данные Б-гом отцам нашим, и обещания награды тем, кто соблюдает
заповеди, только часть из последних относится к нашему миру даже стихи типа:
"Благо тебе, Израиль, кто как ты!" традиционно объясняются как говорящие о награде
в мире грядущем, то есть "о существовании после смерти в наслаждении сиянием
Б-жественного присутствия".
Наша вечная жизнь не зависит от того, насколько мы усвоили правильные представления
Какова конечная цель Торы (стр. 52а) спрашивает Крескас, приступая к рассмотрению
этого основного вопроса. Есть четыре цели, неравноценные по уровню. Три из них
ограничены временем, и их следует рассматривать в качестве подготовки к четвертой
цели: вечному счастью, которого удостаивается душа в мире грядущем. Наше совершенствование
в этом мире помогает деятельности души, пользующейся "материальными орудиями".
Нет нужды добавлять, что очищение качеств характера и просветление ума полезны
душе. Однако следует остерегаться взгляда Аристотеля, который утверждает, что
вся ценность совершенствования качеств и исправления образа жизни лишь в том,
что делает возможным усовершенствование интеллекта, (то есть приобретение правильных
представлений), от чего лишь и зависит достижение жизни вечной. Для Крескаса
не представляет большого труда доказать, что этот взгляд далек от традиции,
утверждающей, что всякий, выполняющий заповедь, получает награду. Он справедливо
спрашивает, неужели святые, отдавшие жизнь за освящение Б-жьего Имени, преуспели
этим в совершенствовании своего рассудка, и, наоборот, клеветники и позорящие
ближних прилюдно, которые, согласно традиции, не имеют удела в мире грядущем,
всего лишь имеют неправильные представления? Однако Крескас атакует с научной
точки зрения представления о душе в психологии того времени следующим образом:
посредством наших усилий мы удостаиваемся "приобретенного разума", который,
несмотря на то, что он возник в определенный момент времени, пребудет вечно,
в то время как "собственно душа" осуждена на исчезновение. И Тора, и научное
знание говорят, что вечна вся душа. Однако каким образом объяснить ее вечность
в связи с исполнением заповедей?
Конечная цель заповедей Торы: любовь к Всевышнему и трепет перед Ним
"При изучении Торы и деталей ее мы нашли в ней часть, небольшую по величине,
но большую по значению, которую нельзя в полной мере отнести ни к представлениям,
ни к действиям: любовь ко Всевышнему и истинная боязнь перед Ним" (536). Крескас
доказывает, что вечное счастье и ведущая к нему любовь ко Всевышнему - суть
конечные цели заповедей Торы. Стихи, подобные следующим: "Что Г-сподь, Б-г твой,
спрашивает с тебя - только бояться Г-спода, Б-га твоего и идти путями Его, и
любить Его, и служить Г-споду, Б-гу твоему всем сердцем твоим и всей душой твоей"
(Дварим 10:12) и т.п., показывают, что цель, к которой Тора призывает нас стремиться
- это выполнение воли Всевышнего с максимальным рвением (там же). Веру, благодаря
которой мы удостоимся жизни в мире грядущем, можно обосновать как исследованием,
так и словами Писания. Всякая любовь связывает любящего и любимого. Один из
древних философов утверждал, что любовь - основа сущего. Таким образом, мы понимаем,
что любовь - а не логика! - укрепляет связь между нами и Истоком истинной жизни.
Хотя "истина сама себе свидетель", следует отметить, что и слова мудрецов Талмуда
соответствуют этому взгляду, согласно которому есть связь между любовью, которую
мы проявляем, и наградой в Мире Грядущем. Например, об этом говорит раби Меир:
"Когда удостаиваются дети жизни в мире грядущем? С того момента, когда могут
сказать "Амейн" - то есть, выразить свою благодарность и любовь ко Всевышнему.
Конечно, мы ценим любовь к Б-гу не за награду, связанную с ней (тогда это была
бы "любовь, зависимая от чего-то"), но мы видим в ней цель нашей жизни, как
сказал Мудрец: "Б-га бойся и заповеди Его соблюдай, ибо в этом весь человек"
(Когелет 12:13). Следовательно, представляется, что Тора имеет две цели: любовь
ко Всевышнему и жизнь в мире грядущем: первая не является средством достижения
второй, и наоборот. И действительно, сказали мудрецы: "Лучше один час в раскаянии
и добрых делах в этом мире, чем вся жизнь в мире грядущем и лучше один час спокойствия
духа в мире грядущем, чем вся жизнь в мире этом". То есть, ценности двух целей
равны. Можно следующим образом сформулировать их взаимосвязь: любовь есть конечная
цель с точки зрения "субъекта заповеди" (человека, соблюдающего заповеди), но
цель "Заповедующего" (Б-га, обещавшего нам награду за заповеди) цель в "даровании
блага и в возможности постоянно пребывать в вечном сиянии Б-жественного присутствия"
(566). Раби X. Крескас отчетливо представлял, что религия - не учение о мироздании,
но "прилепление" к Б-гу, и что ошибается тот, кто превращает ее в сочинение
по логике или научный труд. В этом вопросе он рассуждает так же, как и раби
Йегуда Галеви. Однако раби Хисдай Крескас говорит о "людях полного знания, то
есть немногих, достигших интеллектуального просветления". Хотя наука, согласно
Крескасу, и не в состоянии доказать все основы веры, тем не менее, с помощью
научного исследования можно постичь намерения Б-га - законодателя. Она не только
в состоянии продемонстрировать, какое из двух учений справедливо: иудаизм, придерживающийся
заповедей, или христианство, которое их презрело. Более того, наука может, помочь
нам правильно соблюдать заповеди, надо лишь осознать, что их цель - укоренить
в нас любовь к Б-гу, и что их соблюдение есть, в некотором смысле, реакция людей
на любовь Творца к нам. Мы сможем служить Создателю с теми намерениями, которым
Он благоволит. Последователи Аристотеля рассматривали религию как средство образования
раби X. Крескас считал, что религия призвана усовершенствовать (очистить и возвысить)
не только душу, но и рассудок, а наука в состоянии помочь религии в объяснении
заповедей. Таким образом, Крескас приходит к новому описанию взаимоотношений
науки и религии - и это важный результат его философской работы. Вероятно, рав
Хисдай Крескас - наиболее самобытный философ из всех еврейских мыслителей.
7. Рав Йосеф Альбо
Еще в большей степени, чем в книге "Свет Б-жий", проявляется апологетическая
тенденция в труде Альбо "Сефер Гаикарим" ("Книга основ"). Разумеется, имели
место нападки христиан и на соблюдение заповедей. Раби Йосеф Альбо отвечает
на эти нападки не доказательствами ценности каждой отдельной заповеди, а довольствуется
защитой лишь некоторых заповедей, подвергшихся христианской критике, обосновывая
их соблюдение с психологической точки зрения.
Смысл жертвоприношений и смысл субботы
Христиане прежде всего заклеймили храмовые жертвоприношения как "нечистые"
(в отличие от своей "чистой" евхаристии). Р. Йосеф Альбо отвечает, однако, что
жертвоприношения содержат в себе достаточно смысла: может быть, они призваны
отдалить человека от идолопоклонства (взгляд Рамбама), может, должны повлиять
на сердце грешника (взгляд Раавада и некоторых других) возможно, правы сторонники
Кабалы (и, следует добавить, раби Йегуда Галеви, раби Аврагам Ибн-Эзра и другие),
которые считали, что жертвоприношения приводят к воцарению в Израиле Б-жественного
присутствия (Шехины). И при разъяснении заповеди субботы (чтобы доказать, что
истинная суббота - это именно седьмой день, а не воскресенье) раби Йосеф Альбо
приводит мнение кабалистов, что сфира "Йесод" называется "субботой" (раз.2,
гл.11). И он разъясняет: поскольку Тора была дана Всевышним Израилю именно в
субботу, этот день является свидетелем неразрывной связи между Б-гом и народом
Израиля (там же). Приводит он и более общий тезис - суббота напоминает нам,
что Творец не только создал Мир, но постоянно управляет им (разд. З, гл.26).
В общей атаке на заповеди христиане утверждали (см. 3,25):
а) Тора требует лишь способности действовать, а не чистоты сердца
б) Тора говорит лишь о "материальных успехах" (практическая, материальная польза),
и только христианство подчеркивает вечную жизнь и "спасает от ада".
Три типа законов и их ценность
Свою защиту Альбо обосновывает иерархией законов, с которой, в основном,
соглашались и христиане. Есть три вида законов: природный, государственный и
религиозный. Природный закон устанавливается сам собой и направлен лишь на пользу
членов сообщества государственный закон дается людям законодателями, чтобы "отдалить
от позорного и приблизить к пользе" религиозный закон дан людям Законодателем,
чтобы привести людей к полному совершенству и одарить их жизнью вечной. Государственный
закон превосходит природный не только системой ценностей, но и по широте охвата,
так как он "благоустраивает дела человека" религиозный, конечно, включает в
себя функции государственного, но лишь (по мнению Рамбама) для того, чтобы отсутствие
порядка не помешало достичь совершенства (1,7) поэтому и религиозный закон предостерегает
от убийства, грабежа и т.п. Однако эти заповеди в Торе имеют совершенно иной,
чем в секулярных законах, смысл (3,28).
Все определяется намерениями сердца
Сильно заблуждается тот, кто говорит, что Тора требует лишь выполнения действий.
"Вот тебе великое правило об исполнении заповедей: все зависит от намерений
сердца, как и сказали мудрецы: "Всевышний хочет от человека сердечного чувства".
Есть люди, которые исполняют многие заповеди, но без эффекта или, по крайней
мере, не настолько, чтобы достичь человеческого совершенства хоть в сколько-нибудь
заметной степени а есть такие, что через выполнение одной заповеди достигают
большей степени совершенства, благодаря своим сердечным намерениям, которые
у них были". Отсюда можно заключить, что есть награда и за заповеди типа "не
делай", хотя "удивительно, как можно достичь совершенства путем бездействия"
(3,27). Ясно, что тот, кто не ест свинины, когда у него нет желания есть и другое
мясо, не получает награды но тот, у которого есть возможность нарушить закон,
а он сдерживает свое желание из любви к Творцу, демонстрирует этим чистоту помыслов
не в не меньшей степени, чем выполняющий заповеди типа "делай". На этой основе
объясняет Альбо не раз приводимые нами слова мудрецов: "Пусть не говорит человек,
что он не желает мяса, свинины..." и "более велик тот, кто делает, будучи обязанным
заповедью, чем тот, кто делает, не будучи связанным заповедью" (3,27-28). Возможно,
именно потому, что Альбо придавал такое большое значение намерениям сердца,
он пространно описывает достоинства "служения в сердцем", то есть молитва, важна
не тем, что влияет на волю Творца (4,20 и далее), но тем, что вместе с раскаянием
(4,18) подготавливает нас к тому, чтобы мы удостоились эманации блага, нисходящей
от Б-га. Это напоминает мнение раби Йегуды Галеви, приписывающего молитве значение
скорее воспитательное, чем практически полезное. В отношении важности внутренних
помыслов по сравнению с внешними действиями иудаизм не только не уступает христианству,
но и во многом превосходит его.
Превосходство иудаизма над христианством в оценке важности намерений сердца
Об этом раби Йосеф Альбо говорит лишь намеками, что характерно для него
и всех еврейских апологетов того периода. В соответствии с нашей верой, в жертвоприношении,
принесенном без чистых намерений сердца, нет никакой ценности (3,36). В то же
время, причастие, которое сами христиане называют жертвоприношением, оказывает,
по их словам, свое действие, "когда священник, кто он ни был - злодей или праведник,
прочитывает текст до конца" (3,28). Жертвоприношение Ицхака (акеда) имело такое
большое значение, ибо соблюдение этой заповеди зависело от Аврагама, он мог,
согласно агаде, возразить Всевышнему: "Ты же Сам сказал: "В Ицхаке наречется
тебе потомство"!..". Поэтому заслуга за это жертвоприношение принадлежит только
Аврагаму, но не Ицхаку, хотя ему уже было, согласно мидрашу, 37 лет. Ведь у
Ицхака не было возможности найти логические доводы против жертвоприношения.
Из-за этого мы упоминаем в литургии только жертвоприношение Ицхака, а не праведность
святых, отдавших жизнь за освящение Б-жьего Имени (3,36). Ибо неравноценны "заслуга"
Йешу (Иисуса), на которого полагаются христиане, и заслуга Аврагама, отца нашего:
Йешу был казнен помимо его воли, и в этой жертве не было никакой религиозной
ценности!
Ценность практической стороны соблюдения заповедей
Признание важности помыслов не снижает значения поступков. Подобно тому,
как большинство людей не могут поддерживать физическое здоровье в норме без
выполнения определенных процедур, так и мы, будь мы хоть повелителями звезд,
нуждаемся в определенных действиях для достижения душевного здоровья (3,31).
Но мы не можем самостоятельно узнать, какие действия приводят к этому эффекту
(3,8), поэтому Бог послал нам пророков, основная задача которых - не предсказывать
будущее (как думали христиане), поучать нас и призывать соблюдать все заповеди
(3,8 и 12).
И в этом ответ раби Йосефа Альбо и на второй аргумент христиан: посредством
исполнения заповедей мы достигаем не только совершенства, но и жизни вечной,
и не непосредственно, а через связанные с их исполнением религиозные переживания,
чувства трепета и любви и, в дополнение к ним, радости.
Альбо весьма подробно описывает эти чувства, превосходя в этом всех еврейских
мыслителей, его предшественников. Он значительно отходит от взглядов своего
учителя р. Хисдая Крескаса, который говорил лишь о радости, в которой необходимо
служить Всевышнему, и о любви Его созданий я Нему.
Уровни чувств, связанных с исполнением заповедей
Чувства можно распределить по определенным уровням. Есть любовь к награде
и страх перед наказанием тот, кто исполняет заповеди испытывая эти чувства,
называется "делающий не во имя их самих" (3,32). Тот же, кто испытывает страх
перед Б-гом (не перед наказанием) и любовь к Нему, (а не к награде) называется
"занимающийся Торой во имя ее самой". В особенности подчеркивает Альбо ценность
чистой Б-гобоязненности.
Особенный характер страха перед Б-гом
В начале третьей части (гл. 31) Альбо даже утверждает, что у заповедей нет
другой цели, кроме как вызвать страх перед Б-гом. Он совершенно правильно обращает
внимание именно на общие требования Торы, например: "бояться Имени этого,
великого и страшного" (Дварим 28:58), а также на то, что Аврагам назван "боящимся
Г-спода" (Брейшит 22:12) лишь после того, как устоял перед всеми испытаниями
(3,34). Этот страх совсем не похож на страх перед человеком, "поскольку тот,
кто боится человека, или царя, или вельможу, находится в постоянном страхе и
трепете, и это сокращает дни его жизни но тот, кто боится Б-га, не только не
сокращает, но, наоборот, продляет свои дни. Сказал Шломо: "Боязнь Г-спода прибавит
дней" (там же). В силу этого нет никакого противоречия между страхом перед Б-гом
и радостью - как требует Тора: служить "Г-споду, Б-гу твоему, в радости и с
веселым сердцем" (Дварим 28:47). Подобно тому, как физически здоровый человек
ощущает боль как симптом болезни, а также побоится сунуть руку в огонь, так
и боязнь души сделать что-то неподобающее свидетельствует о душевном здоровье
- а оно должно быть источником радости.
Есть, однако, законы, с которыми разум не согласен, как, например, запрет есть
свинину. Об этом сказал Давид: "Склонил я сердце мое к исполнению законов Твоих
навек до конца". То есть: заставил я свой разум исполнять заповеди ради "того,
что будет в конце" - ради награды, которую следует предвкушать. И поэтому надлежит
радоваться даже самому факту соблюдения заповеди.
В духе этого можно прокомментировать и другие стихи псалма, но это не соответствует
стандартам раби Йосефа Альбо, считающему, что любовь к награде не называется
совершенной любовью. Он развивает свою мысль и говорит, что усилия по соблюдению
заповедей, в самом деле, тяжелы но если вспомнить о результатах - чистой боязни
и познании Б-жьего величия, то мы будем рады трудностям, будто извлекаем серебро
из камня. Об этом говорит Писание: "Если будешь искать его как серебро, и разыскивать
его, как клад, то постигнешь страх пред Г-сподом" (Мишлей 2:4-5). Тот, кто следует
этому высказыванию в полной мере - то есть тот, кто не тяготится, а исполняет
с радостью, дабы приблизиться к чистой б-гобоязненности, тот достигает весьма
высокой ступени. Его назовут не только б-гобоязненным, но и любящим Б-га. Таким
был Аврагам, отец наш. И сказали наши мудрецы, благословенной памяти: "О том,
кто делает с любовью и радуется среди мучений, говорит Писание: "А любящие Его
- как солнце во всей силе его".
Итак, не следует считать любовь и страх двумя совершенно разными, хотя и дополняющими
друг друга, чувствами, как считал Рамбам ("Мишне-Тора", Деот, 2:2) по мнению
Альбо, любовь есть высшая ступень боязни, которой мы достигаем, связывая страх
с радостью.
Взаимоотношения между религиозным чувством и исполнением заповедей
Какая связь между равносторонним треугольником религиозных чувств (боязнь,
радость, любовь) и исполнением заповедей?
Мы уже знаем, что со времен рабейну Бахъи мудрецы Израиля считали, что существует
причинно-следственная связь между нашими делами и степенью нашей религиозности.
Раби Йосеф Альбо также верит в эту связь, хотя и не выразил своего мнения в
явной форме. В большинстве случаев создается, однако, впечатление, что рав не
считает неизбежной связь между делами и помыслами, поэтому он требует соблюдения
заповедей на основе правильных помыслов и подчеркивает, что Аврагам доказал
свои страх и любовь тем, что выстоял во всех испытаниях. Однако рав пишет, что
это чувство (страх) достигается посредством соблюдения заповедей он подробно
разъясняет стих "Что же Б-г твой, спрашивает с тебя - только лишь бояться Б-га
твоего и следовать всем путям Его, и любить Его, и служить Ему всем сердцем
твоим и всей душой твоей и соблюдать все заповеди Г-спода, Б-га твоего" (Дварим
10:12).
По логике вещей, следовало бы требовать от человека, чтобы он имел страх перед
Небом и любил Всевышнего всем сердцем и всей душою. Но, в силу огромной трудности
такого требования, Г-сподь облегчил человеку задачу и заповедал "вместо этого
только соблюдать законы Б-жьи и Его заповеди. Это-то и поможет человеку приобрести
эти качества, которые проявятся через служение всем сердцем и всей душой".
Однако в этих формулировках нет полной ясности. Если мы примем их в прямом смысле,
окажется, что "производимое - действие" займет место помыслов - что противоречит
всему изложенному раби Йосефом Альбо в главах, которые рассматривались выше.
Истинный же смысл этой фразы: "Б-гобоязненность, посредством которой достигается
высшее совершенство человека, должна распространяться и на заповеди Торы", то
есть боязнь продолжается и после выполнения заповедей и является следствием
его. Это же имеет в виду талмудическое изречение: "Через небескорыстное изучение
Торы человек придет к бескорыстному" - в соответствии с комментарием Альбо,
который он приводит в своей книге.
Не приобретение интеллекта, а боязнь Всевышнего обеспечивает человеку долю
в мире грядущей
В любом случае есть связь между соблюдением заповедей и религиозным чувством,
основа которого - трепет. Это чувство открывает перед нами ворота в мир грядущий.
Написано: "Сколь велико благо Твое, которое Ты хранишь для боящихся Тебя!" (Тегилим
31:20). Но можно спросить: как приведет страх к жизни вечной, если не через
постижение понятий (как у Рамбама и Ралбага)?
Доказательство возможности этого Альбо находит в книге "Когелет": философия
дает человеку лишь возможность "радоваться и делать благо в жизни", то есть
посредством философии мы достигнем правильной и морально чистой жизни в этом
мире. Но действие, сопровождаемое страхом перед Б-гом, "останется навек" (см.
Когелет 3:12-14) - "раз так постановила мудрость Его, не следует мудрствовать,
вопрошая: как же может страх привести к человеческому совершенству?" (3,33).
Разница во взглядах Крескаса и Альбо
Описание взглядов Альбо несколько обозначила разницу в толковании некоторых
вопросов им и его учителем, раби Хисдаем Крескасом. Последний тоже защищал нашу
веру, особенно заповеди, и возражал христианам, утверждая, что заповеди приводят
к унаследованию мира грядущего. Но свои возражения Крескас основывал на рассудке,
он дал подробное разъяснение, каким образом 613 заповедей ведут нас к любви
к Б-гу. При этом он опирался на труды греческих мыслителей, дабы показать, как
связывает нас с Отцом небесным любовь. В отличие от него, Альбо не занимается
научным обоснованием связи между заповедями, чувствами и миром грядущим. Вместо
этого он использует стихи Писания или, точнее, комментарий к этим стихам. Этот
отход от позиции учителя исходит из принципиальной разницы между ними: раби
Хисдай Крескас остается ученым и в роли защитника, раби Йосеф Альбо - прежде
всего апологет. Возможно, он прав, что толкование стихов на основе философских
предположений более заинтересует его читателей, чем абстрактные рассуждения
кроме того, они в большей степени способны показать справедливость нашей веры,
так как и христианские оппоненты признают авторитет Танаха.
Ценность системы раби Йосефа Альбо
Хотя в книге Альбо преобладает апологетическая тенденция (следует относиться
с уважением к тем, кто противостоял усиливавшемуся в то время влиянию христиан
и выкрестов), но объяснения смысла заповедей имеют у Альбо педагогическую (то
есть практически-религиозную) и научную ценность. Область, где Альбо показывает
свою силу, - это не фундаментальная наука (то есть, философия), а наука описательная
- психология. В разъяснении взаимосвязи трепета, любви и радости Альбо опередил
не только современников, но и последующих мыслителей. Конечно, современная наука
-психология религии - пользуется гораздо более совершенными методами, чем во
времена средневековья, но основные вопросы и сейчас не могут быть решены без
самоанализа и фундаментального изучения религиозной литературы. Представляется,
что точка зрения раби Йосефа Альбо, находящего общее в страхе и любви, более
соответствует религиозному опыту и духу Танаха, чем точка зрение Рудольфа Отто,
подчеркивавшего в своих имевших значительное влияние книгах именно их противоположность.
Тем самым раби Йосеф Альбо внес значительный вклад в объяснение феноменов религиозной
души.
8. Заключение
В предыдущих главах мы изложили различия во взглядах средневековых философов.
Теперь остановимся на том, что является для них общим.
Различия во взглядах на смысл заповедей между эллинистами и философами средних
веков
Философы средних веков так же, как и эллинисты, пытались перекинуть мост
между научным взглядом на мир древних греков и мировоззрением Торы. Но мудрецы
средних веков были, впрочем, свободны в своем объяснении заповедей от двух недостатков,
имевшихся у эллинистов: они прекрасно знали Танах в оригинале и литературу талмудического
периода. Мы уже имели возможность убедиться, до какой степени опирался, например,
Рамбам на высказывания пророков и мудрецов Талмуда в объяснении жертвоприношений.
И, несмотря на то, что они по-разному относились к авторитету Агады и Галахи,
тем не менее, мидраши служили для них источником для сопротивления духу эллинизма.
Вместе с тем, их ученость превосходила ученость Иосифа Флавия и Филона. Греческая
риторика не оказала на них большого влияния, но их духом владела любовь к исследованию
и науке Рамбам и раби Хисдай Крескас были не только писателями, а в полном смысле
слова исследователями, которые с научных позиций объясняли традиции отцов. Уровень
их учености в объяснении заповедей превосходит, следовательно, объяснения эллинистов.
На упомянутых мудрецов средневековья влияла и еврейская литература, и греческая
философия. Преданность наследию отцов и встретилась в их душе с любовью к греческой
учености, и потому их метод объяснения заповедей можно назвать путем "средним".
Объяснения заповедей у философов находятся между объяснениями гетерономными
и автономными
Танаи и амораи (мудрецы Мишны и Гемары) отдавали предпочтение гетерономным
объяснениям заповедей, а на автономные обращали внимание лишь, когда хотели
пробудить чувства нравственности и благочестия. Эллинисты же взялись показать,
что законы Торы есть комментарии к общим законам, которые принимаются всеми:
они совершенно пренебрегли теономными объяснениями. Те же, кто пришел им на
смену в средние века, обосновывали соблюдение заповедей обязанностью принятия
решения всем сердцем выполнять волю Творца-Законодателя. Эта теономная мотивация
придавала заповедям их религиозный характер. Но все были согласны, что волю
Всевышнего можно пояснять с помощью науки, которая дает нам способы управления
природой и комментирует требования морали. По вопросу, какому объяснению отдать
предпочтение - авторитетному или основанному на содержании - мнения разошлись.
Но даже раби Йегуда Галеви объяснял воздействие заповедей на базе медицинских
знаний. В то же время и Рамбам в "Путеводителе заблудившихся", выдвигает тезис,
что Тора нуждается в совершенно ином объяснении чем те, которые приводятся для
законов, сформулированных людьми. Средневековые философы установили что-то вроде
равновесия между теономными и автономными объяснениями.
Выше мы объяснили, что заповеди "рациональны со стороны Законодателя, но иррациональны
со стороны человека". На отличие, существующее со стороны Дающего заповеди и
со стороны получающего их" обратил внимание только один из средневековых философов,
а именно - раби Хисдай Крескас. В некотором смысле он выразил мнение своего
окружения.
Заповеди подготавливают нас к высшему совершенству
Крескас учил, что суть заповедей со стороны Создателя - подготовить нас
к высшему совершенству. В этом нет отличия от взглядов философов, среди которых
были и те, кто утверждал, что в заповедях есть и материальная польза. Но даже
рав Саадья-гаон, который обращал на эту сторону больше внимания, чем его коллеги,
признавал, что "дисциплинарные заповеди" даны для того, чтобы приобрести долю
в мире грядущем. Рамбам ("Путеводитель" 3:27) отдает предпочтение "совершенству
знания" над "совершенством свойств характера", так как только знание - есть
"причина жизни вечной". Формулировка цели "подготовка к вечному существованию"
основывается на трех предположениях:
а) надежда эсхатологического свойства (то есть вера в вечность души или духа),
общая для всех верований, основанных на Танахе и произведениях поздних греческих
философов (начиная с Платона)
б) эвдемонизм (все наши поступки направлены на то, чтобы обрести счастье и успех),
живущий в сердце каждого человека и получивший научное подтверждение в греческой
философии
в) греческая теология. Крескас занимался ее анализом больше, чем его коллеги.
Эта теология утверждает, что всякому созданию (и вообще всякому закону) соответствует
некоторая цель, ради которой создание появилось на свет, причем, только определив
эту цель, можно понять вещь и уяснить ее ценность.
Объяснения заповедей посредством этих трех предположений характерны для средневековой
мысли. Понятие "эвдемонизм" часто встречается у Филона (хотя его нет в средние
века и новое время), но не используется писателями-эллинистами для объяснения
заповедей.
В заповедях проявляется мудрость Создателя
Многие философы подчеркивали (и никто этого не оспаривал), что исполнение
заповедей само по себе достаточно, чтобы заслужить благоволение Создателя, дающего
нам вечную жизнь и выведшего нас из-под власти звезд (Ибн-Эзра, Ралбаг). Если
это так, то не следует объяснять суть заповедей на основании эсхатологических
намерений Творца. Философы, однако, признают не только то, что заповеди свидетельствуют
о мудрости и праведности Творца (это общее убеждение всех великих мыслителей
еврейского народа), но и то, что можно до некоторой степени постичь и доказать
уникальность Законодателя на основе Его же законов. Особенные усилия мыслителей
были направлены на заповеди, кажущиеся бессмысленными с точки зрения науки.
В этой постоянной работе философы средневековья были близки к эллинистам, правда,
последние сначала доказывали ценность заповедей и на основе этого принимали,
что заповеди "от Б-га", а философы основывались на общей вере, что Тора дана
свыше, и уже из этого делали вывод, что заповеди даны не зря. Мудрость Создателя
особенно появляется в способности заповедей привести нас к интеллектуальному
или нравственному совершенству. Некоторые мыслители усматривали причинно-следственную
связь между педагогическими целями и эсхатологическими, о которых говорилось
выше. Воспитательное воздействие заповедей приводит человека к положению "избранных",
чистому познанию Б-га и любви к Нему, и это неразрывно связывает нас с источником
истинной жизни уже в этом мире.
Исполнять заповеди следует даже тогда, когда их смысл от нас скрыт
Однако способность заповедей дать нам долю в мире грядущем может служить
основой объяснения заповедей со стороны Заповедующего, чтобы не создалось впечатление,
что Он - тиран, навязывающий Свою волю рабам. Благодаря этому объяснению Он
представляется нам скорее Отцом, желающим дать заслуги Своим детям. Это объяснение
не подходит, однако с точки зрения заповедуемых, так как с воспитательной точки
зрения мы не должны быть рабами какого-то господина получающими плату. Рамбам,
однако, нападал на Антигноса из Сохо за то, что он высказал свои взгляды (про
работу за плату) перед народом, не подумав, что они будут работать, только если
им обещана награда, подобно школьникам, которым учитель обещал за что-то награду
или наказание. Но Рамбам соглашается с Антигносом в отношении комментария к
Мишне, сочинения, предназначенного не только для избранных. Альбо же выражает
общее мнение, что только того, кто действует из любви к Г-споду или из страха
перед Ним, можно назвать исполняющим "во имя Торы", но не того, кто любит награду
или боится наказания. Любовь и чистый трепет - суть причины исполнения нами
даже тех заповедей, особый смысл которых неясен. С этой точки зрения можно сказать,
что выполнение заповедей "иррационально со стороны исполняющего". Но этот иррационализм,
который еще более подчеркивался мудрецами Талмуда, несколько смягчался всеми
философами, доказывающими научную, моральную и воспитательную ценность заповедей.
Эти доказательства, занимавшие столь большое место в философской литературе,
важны не только для того, чтобы объяснить заповеди со стороны мудрого и праведного
Творца, но и для более тщательного выполнения заповедей людьми. Поскольку любовь
к правде и честности - в сердце нашем, то, по мнению всех, начиная с рава Саадьи
и последующих философов, чем глубже мы познаем, что Тора очищает наши сердца
и раскрывает глаза, тем сильнее становится наша любовь к заповедям и к Создателю,
желающему привести к совершенству свои создания.
Любовь к Господу, а не погоня за счастьем будет приближать нас к исполнению
заповедей
Как известно, раби Ш.-Д. Луццато резко критиковал испанских мудрецов Торы
за их симпатии к грекам, которые учили "стремлению к наслаждениям и погоне за
успехами в земном мире" поклонники эллинизма также признавали эвдемонизм (к
которому оказались близки евреи) "приводит к эгоцентризму, к чему пришло и большинство
философов (эллинистов)". Однако наш обзор доказывает, что обвинение в эгоцентризм
совершенно несправедливо в отношении наших мудрецов эпохи средневековья: во-первых,
эвдемонизм в эсхатологическом аспекте послужил основой чистого и возвышенного
учения о морали и в древе ней Греции (например, в системе Платона), а во-вторых,
сила, приближающая нас к исполнению моральных и религиозных заповедей, есть
не погоне за счастьем, а любовь ко Всевышнему и к добру. Вследствие этого нападки
более поздних мыслителей (Кант, Ницше) на эвдемонизм не имеют отношения к мудрецам
еврейского народа.
Индивидуалистическое направление в объяснении заповедей
Хотя в системах средневековых еврейских философов нет эгоцентризма, в них,
тем не менее, в сильной степени присутствует элемент индивидуализма. Все философы
видят главную цель в совершенстве и счастье индивидуума, и даже обещания блага,
содержащиеся в Торе относят, прежде всего к делам одного человека. Благую награду,
обещанную Торой народу Израиля, Рамбам интерпретирует как вечный Мир так как
это облегчает каждому человеку выполнение заповедей от всего сердца. Раби Йегуда
Галеви обращал внимание на различие между обещаниями Торы и описаниями райской
жизни у народов мира. Но, добавляет он, постижение "перста Б-жьего" и близости
Б-га, о которых свидетельствует история нашего народа, могут пробудить в отзывчивой
душе стремление освободиться от пут этого мира и уверенность в близости к Б-гу
также и в мире нынешнем. Этот индивидуализм мы обнаруживаем не только в эллинизме,
но и (в связи с эсхатологическими чаяниями) в христианстве, а также в некоторых
направлениях ислама. Можно сделать вывод, что социальные мотивировки заповедей
занимают в средние века весьма скромное место, по сравнению с периодом эллинизма.
Не исправление мира путем воцарения справедливости, а руководство индивидуумом
для обретения им мира грядущего, считалось наиболее важной целью для всех религий
того периода. Ясно, что найдутся люди, сомневающиеся как в этом индивидуализме,
так и в эвдемонизме, пусть и ограниченном. Следует, однако, понимать, что любое
мировоззрение должно, так или иначе прийти к компромиссу между "категорическим
императивом" и стремлением каждого человека к счастью и успеху, между чувством
причастности к общине и стремлением к индивидуальному совершенству. Заведомо
ясно, что мы не разделяем всех предпосылок, на которых основывались древние
мыслители, об этом мы еще будем вести речь в последней главе. Здесь же отметим
лишь, что сближение с эллинизмом не привело к падению традиционной нравственности
еврейского народа. Эти мыслители стремились и преуспели в использовании научного
греческого идеализма, чтобы пролить свет на наш религиозный идеализм и закрепить
его даже в специфически иудейских вопросах, а именно - в заповедях Торы. На
всех мудрецов в большей или меньшей степени оказывали влияние три фактора, рассмотренные
в предисловии: апологетика, анализ и воспитание. Они защищали заповеди от нападок
философов, христиан, а также равнодушных людей не понимавших явную и скрытую
ценность заповедей. Заповеди объяснялись ими на основе понятия о Б-ге, соответствовавшего
традиции и науке они углубили веру в Бога тем, что отвергли всякое механическое,
без помыслов сердца, соблюдение заповедей и отвергли суеверия. Их выводы не
всегда совпадают с нашими, хотя большинство их рассуждений и мыслей и поныне
сохранили свое значение. С точки зрения разработки системы взглядов, они являются
образцом для всех, у кого глубоко в сердце живут любовь к знанию и вера в традиции.