Главная страница >>Библиотека >> «СМЫСЛ ЗАПОВЕДЕЙ» Ицхак Гайнеман >> части I, II, III, IV, V, VI, VII, VIII, IX, X

Перед Вами электронная версия книги  «СМЫСЛ ЗАПОВЕДЕЙ» Ицхак Гайнеман, изд-во "Амана".
Подробнее об ее издании и возможности приобретения – здесь.

Zip-файл >>


В. Совершенная гармония между требованиями теономии и гуманизма

Нет противоречия между иудаизмом и гуманизмом

Путаница в умах просвещенной молодежи во времена Гирша была гораздо сильнее, чем во времена Рамбама. Круги, к которым обращался Рамбам, признавали авторитет Аристотеля и высшее происхождение Писания. А их затруднения проистекали из того, что представления и требования, вытекающие из этих двух источников, не соответствуют друг другу. Рамбам указал, что иногда надо отойти от взгляда Аристотеля, а некоторые стихи Торы следует понимать не буквально в результате из двух источников возникнет единая картина мира - научная и религиозная. Во времена же Гирша в среде молодых евреев шел спор уже об основах нашего жизненного пути. Сторонники гетто отвергли нееврейскую мудрость своего окружения, в то же время гуманисты-просветители говорили: "достаточно быть человеком" и отвергали "ограничения" и "аскетизм", к которым, якобы, призывал хасидизм. Многие представители еврейской молодежи пошли за этими просветителями (маскилим), обещавшими им одновременное освобождение, как от политических пут, так и от духовного угнетения. Гирш обличает обе точки зрения - чисто еврейскую и чисто гуманистическую, как однобокие. Источник нашей жизни - открытие Шхины. Ни Письменная, ни Устная Тора не запрещает нам учиться у каждого и радоваться нашей жизни. "Внутреннее откровение" нашей совести подтверждает уверенность человека в природных силах души. С другой стороны, наши природные силы, ум и чувство, даны нам не для отмены наших обязанностей, данных в чудесном Откровении, а для объяснения их (разум всегда лишь объясняет существующие факты). Поэтому нет никакого противоречия между двумя источниками наших обязанностей: общечеловеческим и еврейским. Они даже в некотором смысле дополняют друг друга. Их требования не только не противоречивы, а даже подтверждают друг друга, создавая новый идеал - еврейский гуманизм.

В декларации о еврейском гуманизме, или о гуманистическом иудаизме, Гирш справедливо отмечал свою историческую заслугу.

Различие взглядов Гирша и Мендельсона

Уже Мендельсон признавал важность, как заповедей Торы, так и человеческого идеала. Но Гирш считает, что системе Мендельсона не хватает еще доказательств об их взаимном соответствии. Он "показал своим братьям (евреям) и народам (своим личным примером), что можно быть преданным своей религии евреем и, вместе с тем, заслужить великий почет называться "немецким Платоном". Решающие слова здесь "вместе с тем", то есть противоречие между двумя мировоззрениями не преодолено. На первый взгляд, именно Гиршу не подобает нападать на Мендельсона за это "вместе с тем", так как идея этого "вместе с тем" содержится уже в талмудическом высказывании "хороша Тора вместе с общей этикой", которое объяснялось Гиршем как объединение еврейского и гуманистического образования. Но по сути дела, Гирш был прав, говоря, что Мендельсон "почерпнул развитие своего духа не из еврейского источника". Действительно, Мендельсон видел преимущество нашей веры в том, что она более соответствует духу

гуманизма (в отличие от христианства, ставящего счастье вечной жизни в зависимость от принятия определенных принципов веры), но само понятие гуманизма, ценность развития характерных для человека сил он не вывел из Писания. В то же время Гирш подчеркивает в своем комментарии к Торе, что Тора "не требует подавления никаких наших сил, от самых духовных до самых чувственных" (комм. к Ваикра 19:2) но вся Тора есть "книга родословия человека", учение о "развитии того, что уже создано Б-гом, когда Он сотворил человека по Своему образу и подобию" (комм. к Брейшит 5:1). Само слово "Тора" образовано, по мнению Гирша, от корня гара - "зачать", "забеременеть". В форме гора этот глагол означает: внедрить семя, предназначенное для дальнейшего развития. Замысел Торы, следовательно, в том, чтобы "взрастить в нас побеги истины и блага", "воспитать в нас сознание истины и желание делать добро" (к Брейшит 26:5). Как бы мы ни относились к этой этимологии, идея ее чрезвычайно возвышенна: не во имя "жертвы разума" и "умерщвления плоти" дана нам Тора, как думали многие в гетто и вне его, но для осуществления гуманистического идеала, требуемого самой Торой!

И, поскольку Тора призвана развить наши человеческие силы и способности, невозможно не согласиться всем сердцем как с культурным творчеством, вытекающим из гуманизма, так и со стремлением человека к свободной и радостной жизни.

а. Еврейство и культура

Подобно тому, как Тора поощряет развитие человеческих сил и способностей, так же она положительно относится к науке, морали и искусству.

Стремление постичь истину породило науку, "Воистину, если бы наука приводила к потрясению основ иудаизма, данного (это слово подчеркнуто самим Гиршем) дому Израиля в качестве его вечного предназначения, если бы мы были поставлены перед отчетливым выбором: иудаизм или наука, то у нас не было бы выбора, каждый еврей должен был бы решить без сомнений: лучше буду глупцом всю жизнь, но ни минуты не буду злодеем перед Г-сподом. Но, слава Б-гу, дело обстоит иначе". Вне всяких сомнений не только факты, о которых свидетельствовала Тора, но даже традиция народа Израиля. Доводы научного исследования против единства Торы и книги Йешаягу не нуждаются, по его мнению, в такой серьезной критике, какую развернул Ш.-Д. Луццато. Взгляды Френкеля и Греца "ненаучны", а в некоторых частях более поверхностны, чем все, "написанное на земле". Гирш почти не видел никакого "блуждания" в вопросах мировоззрения, которое бы потребовало написание труда, подобного "Путеводителю" Рамбама.

Природные склонности человека не противоречат требованиям Торы

Стремление к добру порождает мораль. Также и в этой области нет серьезного противоречия между устремлениями человека и требованиями Торы. Ибо ошибается тот, кто верит в "первородный грех" Адама, из-за которого будто бы страдают люди. Сказано "проклята земля", но не "проклят Адам" (к Брейшит 3:17,19). Стих в Брейшит 8:21 не выражает пессимистического взгляда, что сердце человека "дурно с юности его", но это надо понимать так: если вырастет поколение, которое уже с юных лет будет стремиться творить зло, будет видеть смысл своей жизни в погоне за ним, - даже тогда не проклянет Всевышний землю из-за человека. Тора признает (как будет объяснено к разделу "Мишпатим") понятие "человечество" во всей его полноте и дает равные права всем людям без исключения, при условии, если они заслуживают называться людьми!

Эстетические ценности возвышают человека

Стремление к красоте исходит из радости по поводу величественных творений в мире. Ощущение гармоничности бытия отвлекает человека от погони за мелкой выгодой. Поэтому это чувство близко к ощущению "этической красоты", которое стоит еще выше. Стих "Даст Б-г простор Яфету" надо понимать так: Яфету дано развивать способность сердца для понимания этой двоякой красоты. В этом смысле Гирш оправдывает, основываясь на Торе, то уважение, которое снискал себе народ Древней Греции, начиная с эпохи Ренессанса. Осознавая ценность "красоты", Гирш считает необходимым украсить общественную литургию пением. Здесь нет уступки доводам реформистов, а есть желание осуществить стих "Это Б-г мой, и я украшу Его".

б. Иудаизм и наши природные побуждения

Соблюдение заповедей освобождает нас от порабощения людьми

Всевышний обязал природу соблюдать Свои законы, но человеку он дал соблюдать свои законы по доброй воле, пользуясь свободой выбора. Это то "служение-дар" (к Бемидбар 18:30), которое человек принимает на себя как свободная личность, владелец своего имущества. Служение Всевышнему, заклейменное крайними реформистами как "собачья дисциплина", на самом деле дает нам возможность идти по жизненному пути в полный рост, иным словами, оно ведет нас дорогой достойной человека (к Ваикра 26:132). Это служение освобождает нас от другого, поистине унизительного прислуживания людям. Молитва: "да будет сладостно" - это, по сути, просьба о том, чтобы мы не были ни в каком деле прислужниками у кого бы то ни было, кроме Святого, да будет Он благословен. Именно слова "будем делать, и внимать" поднимают нас до уровня ангелов служения, исполняющих волю Его. Ясно, что такое восприятие заповедей у Гирша восходит к мудрецам Талмуда, которые так объясняли процедуру прокалывания уха рабу: то ухо, которое слышало на горе Синай: "Мне рабы сыны Израилевы", то есть рабы Мне, а не Моим рабам, а владелец этого уха идет приобрести себе господина, - пусть это ухо будет проколото (см. Шмот, гл. 21). Сам Гирш намекает на слова мудрецов: "не читай харут (резьба) [на скрижалях], а читай херут (свобода)". И здесь он близок к раби Йегуде Галеви, требовавшему служения Творцу на основе полной свободы. Вместе с тем, Гирш как пламенный демократ чувствовал, что этот подход весьма близок подходу христианских борцов за свободу, заявлявших: "Перед людьми как орел, перед Б-гом как червь, - так мы выстоим в жизненных бурях только тот, кто унижает себя перед Б-гом, сможет держать голову поднятой перед человеком" (А.-М.Арендт).

Радость - основа и следствие служения Всевышнему

Подобно тому, как Тора поддерживает и поощряет любовь к свободе, так она и не подавляет радость жизни, "которая должна быть основным аккордом нашей жизни" (к Бемидбар 10:10), и даже увеличивает эту радость добровольным "служением-даром". У верного еврея нет доли среди тех, для кого "стало слово Г-сподне приказ за приказом приказ к приказу, черта за чертой, черта к черте немного здесь и немного там" (Йешаягу 28:12) - без радости и веселья. Те, о ком говорит Йешаягу, не поняли, что Тора обещает нам благословение Превечного и "райскую жизнь на земле". Основной упрек им: "что ты не служил Г-споду в радости" эта радость не только основа соблюдения Торы, но и ее результат. Благословение, которое произносит самый бедный еврей над своей чистой трапезой, делает его хлеб вкуснее всех царских лакомств. Поэтому "соблюдающий заповеди не будет знать никакого зла" и Израиль остается, в этом смысле, счастливейшим из всех народов. Ибо воистину "хотел Г-сподь увеличить заслуги Израиля, потому умножил ему Тору и заповеди". Тора требует не только радости по поводу заповедей, но и радости жизни и уверенности в своих силах. В поведении народа во время истории с мераглим находит Гирш то, что сейчас называют комплексом неполноценности, и приходит к такому выводу: "не из-за того, что во время нашего благоденствия мы слишком много смеялись и слишком мало плакали, а, наоборот, из-за того, что слишком мало смеялись и слишком много плакали, выпал нам наш многослезный жребий".

Заповеди Торы согласовывают все добрые качества

Нам надлежит, однако, жить не "в соответствии с природой" или личными качествами, но в соответствии с указаниями Торы. Но эти указания находятся в полной гармонии с нашими лучшими свойствами и положительными устремлениями. Гирш, конечно, видел опору для своего мнения том, что Создатель человека есть и Дарователь Торы, которую он в своей мудрости дал созданиям из плоти и крови, - прежде всего, лучшим из них. Хотя именно Израиль был избран в качестве светоча для всего человечества. Но и вне Израиля есть провозвестники Б-га, "которые открывают человечеству человеческое и Б-жественное в сердце" в рамках современного гуманизма, находящего удовлетворение в осуществлении общего идеала правды, блага и красоты. Именно нам, евреям, знающим, что человек не нуждается ни в каком посреднике для достижения человеческой цели, следует с уважением отнестись к провозвестникам - не евреям и благодарить их за "фундаментальное и принципиальное" соответствие между Торой Израиля и лучшими из требований современного гуманизма. Это соответствие отказались заметить два влиятельных течения: "сырое учение гетто", с одной стороны, и реформизм - с другой.

Сторонники гетто, идущие под знаменем Хасидизма, отрицают общечеловеческие идеалы. Они далеки от стремления к истине в своих "глупых действиях с амулетами" и в своей вере в воображаемые "скрытые" миры. Они далеки от правильного соблюдения заповедей, ибо отдалились от мира, далеки от красоты в своем некрасивом культе и в своем аскетизме. Истинный хасидизм, хасидизм мудрецов Талмуда требует лишь истинной преданности Б-гу на основе милосердия и любви и не имеет ничего общего с этим "хасидизмом".

И именно в силу этого, нет никакой нужды в "реформах", в фундаментальных изменениях веры или образа жизни, якобы необходимых для того, чтобы иудаизм занял свое место в просвещенной Европе. Нам следует подняться к вечным идеалам Торы, не унижать Тору приведением ее в соответствие с сиюминутными требованиями современников, озабоченных лишь обеспечением жизненного комфорта. Как эти - "хасиды" не знают, что есть истинный хасидизм, так и "исправители" не знают, что есть "истинное исправление", в котором действительно нуждается еврейство.

Совершенствование еврейства - в полном слиянии Торы и гражданской деятельности

Что означает настоящее "исправление" - исправление тех, кто получил Тору, но никак не самой Торы(!), - мы поймем после того, как объясним, что такое два открытия Шхины - естественное и сверхъестественное, и произведем органическое слияние "Торы с общей этикой" с целью достижения идеала "человека-еврея", возвещающего своим людям-братьям требования "человечества, близкого к Создателю и ему уподобленного".

Верно, что воля Б-жья, которая обязательна для всех людей, требует от Израиля соблюдения особых заповедей. Но соблюдение этих заповедей не исключает Израиль из всего человечества, призванного осуществить идеалы человечности. Господствующий во всей природе закон велит каждому созданию быть "по роду своему", и этому закону подчинено все человечество "а Тора всецело обращена к одному из "родов" человечества - еврею". Несмотря на то, что его удел выше удела других людей, которые лишь "борются с природой и человеческим сообществом за существование", заповеди предназначены еще более обострить в еврее основы гуманизма, общие для всех людей. Аврагам, который сделал обрезание, а после этого осуществил заповедь гостеприимства (которая для него была так же важна, как "лицезрение Шхины", по словам мудрецов Талмуда), постановил, что его сыновья, несущие печать обрезания, будут самыми человечными во всем человечестве (разрядка самого Гирша, из комм, к Брейшит 18:1)

Здесь мы можем со всей отчетливостью понять соотношение между теономным принципом и автономными устремлениями в сердце человека. Действительно, Тора идет "не от человека, а к человеку". Но подобно тому, как вера в Тору и ее Дарователя не содержит противоречия нашим представлениям, а наоборот, дополняет их, так и ее указы предназначены для усовершенствования и придания духа жизненности той человечности, к которой стремятся наиболее достойные люди. И мы должны силой нашего разума постичь используемые Торой средства как в повествовательной, так и, особенно, в законодательной части, направленные на наше воспитание. Тора, как мы видели ранее, призвана "оплодотворить" нашу душу, функция же ее комментаторов подобна той, которая была у Сократа, он, по его словам, занимался ремеслом своей матери-акушерки и считал себя духовной повивальной бабкой. Отсюда следует возможность, а также обязанность объяснить все детали теономных заповедей в соответствии с их целью, соответствующей лучшим устремлениям человека.

Г. Заповедь объяснять повеления Торы и пути этого объяснения

Метод раби Ш. -Р. Гирша

Раби Шимшон-Рефаэль Гирш, в качестве автора книг для народа, и воспитателя юношества, еще не достигшего зрелости, ставил в центр своей системы разъяснение смысла заповедей. Этим он отличается от, например, Рамбама, который в своем труде "Мишне-Тора" почти не говорит о смысле заповедей (кроме немногих мест, где стремится опровергнуть распространенные предрассудки). Задачу объяснения заповедей он оставил для своего философского сочинения (см. ч. 3 "Путеводителя блуждающих"), исходя из предположения, что этим займутся люди с философским образованием. В то же время в книге Гирша "Хорев" объяснения заповедей не менее важны, чем их описание, хотя эта книга обращена не к философам, а к "широким кругам мыслящей молодежи". Он категорически отвергает методику преподавания большинства учителей Торы своего времени, обвиняя их в том, что те оставляют изучение Письменной Торы ради изучения Талмуда и понимают слова мудрецов Талмуда "не исследуют смысла Писания" как полный запрет объяснения заповедей. (На самом же деле эти слова означают лишь запрет делать такие практические выводы из анализа смысла заповедей, которые противоречат нашей древней традиции.) "Они, - писал рав Гирш о своих современниках, - гордятся своими схоластическими спорами вместо того, чтобы обратить сердца учеников к духу Торы, в то время как их споры вовсе не направлены ни к жизни, ни к истине". Результат этого известен всем. "Два поколения противостоят друг другу: одно унаследовало непонятный, заученный как законы людей, иудаизм, лишенный Духовности, и другое, многие представители которого охвачены священным огнем стремления к благу для евреев. Но сам иудаизм в их глазах есть лишь давно похороненная бездумная иллюзия. Это поколение, которое ищет дух, но не находит". В этом отчаянном положении у грешника есть лишь один выход: сделать Тшуву (вернуться к Б-гу в раскаяньи), а для этого необходимо есть дать объяснение смысла иудаизма и его заповедей - как в книгах, так и в системе преподавания.

Этот путь требует следующего: "забыть ошибочные и сфабрикованные взгляды, которые унаследованы нами вместе с традиционным иудаизмом, обратиться к источникам, понять их, извлечь из них истинное представление о Б-ге, о мире, о человечестве, о народе Израиля и постичь самую суть иудаизма, а уже после изучать Талмуд в духе этих понятий".

2. Объяснение некоторых заповедей

А. Классификация заповедей

Классификация Ш. -Р. Гирша проливает свет на его подход к объяснению смысла заповедей

Оригинальную классификацию заповедей Гирш развивает в "Хореве":

1. Учения: данные нам идеи о Б-ге и о мире, о человечестве и о народе Израиля.

2. Законы: повеления о справедливости в отношении созданий, равноценных нам.

3. Установления: повеления о справедливости в отношении созданий, которые ниже нас по ценности, отношение к имуществу, телу, душе и духу.

4. Заповеди: повеление о любви ко всему сущему.

5. Свидетельства: знаки памяти об истинах, из которых вытекают наши человечность и еврейство.

6. Служение: возвышение и освящение нашего внутреннего мира во имя выполнения наших функций во внешне мире. Эта классификация не логичнее других попыток классификации множества заповедей Торы. Но следует обратить внимание на три особенности, свидетельствующие о характерном подходе автора.

1. Как уже говорилось, Гирш начинает с вопросов веры, служащих фундаментом нашей жизни, в противоположность "Туру" и "Шулхан аруху", которые начинают с практических заповедей в соответствии со взглядом автора Тура, что "мы не должны искать смысла заповедей".

2. Термины, используемые Гиршем, установлены им самим, как например, термин "повреждения" установлен Мишной или "основы Торы" - в "Мишне-Тора" - Рамбамом. Гирш опирается на слова Писания, которые он комментирует самостоятельно, независимо от традиций, сложившихся в талмудической литературе. По мнению Гирша, язык Писания - свидетель его духа, если объяснять его с помощью "философской этимологии".

3. Обращая большое внимание на объяснения заповедей, Гирш не разделяет заповеди, близкие или далекие для нашего понимания. Данная классификация стирает разницу между ними. Тем, кто разделял в классификации заповедей разумные и дисциплинарные заповеди, он говорит: "Капля истины в их словах невелика". Это разница для него несущественна, хотя ее признавали мудрецы Талмуда, различавшие законы, которые "следовало бы написать, если бы они не были написаны", и уставы, "на которые ведут наступление дурные побуждения и народы мира". Так же как сама Тора переходит, например, без всякого перерыва от любви к ближнему к запрету "килаим" (см. Ваикра 19:18-19), как и в книге "Хорев" среди "уставов" встречаются заповеди морали (по отношению к мертвым и к животным), законы кашрута и т.п. В его системе нет места для принципиального отличия заповедей, направленных на усовершенствование души и получение доли в мире грядущем, от заповедей, полезных для тела. Гирш справедливо возмущается теми, кто называет множество заповедей об отношениях человека к Б-гу "обрядами" - термином, обозначающим формальные действия, в которых не участвует наше сердце. По его мнению, из всех заповедей, независимо от их классов, вырисовываются три основные предписания:

справедливость: почтение ко всякому созданию как к творению Б-жьему, ко всякому имуществу как дару Б-жьему, ко всякому порядку как к закону Б-жьему

любовь: принятие всякого создания как творения Б-жьего, поощрение его к выполнению роли, возложенной на него Творцом

воспитание: подготовка себя и других к приверженности первым двум. Именно богатством оттенков выражают заповеди "единый дух" Торы, подобно тому, как Фауст открывает единство света в богатстве цветов радуги в облаке. Далее мы изложим объяснение заповедей, данное в книге "Хорев", с дополнениями из других сочинений Гирша.

Б. Учения

Учения призваны обучить отношению к а) Творцу, б) к другому человеку и к себе

В полной формулировке "учения " гласят:а) о Б-ге , б) о мире, в) о человечестве, г) о еврействе.

В разделе "Учения" книги "Хорев" речь идет о Б-ге и Его единстве (главы 1-13), о взгляде на мир (главы 14-18), об открытии Б-жественного присутствия, о страхе перед Б-гом и о любви к Нему (главы 19-68), о вере в Г-спода во время несчастий (главы 69-91), о хороших и дурных качествах: скромности, алчности, святости, ненависти к людям и любви к ним, милосердии, злопамятстве, принятии клеветы, стремлении судить о ближнем с лучшей стороны (главы 92-138). Здесь есть, следовательно, всего два типа учений: первые определяют наше правильное отношение к Б-гу и к миру, Им созданному, а вторые определяют, как следует относиться к себе и к другим людям.

Первая часть книги "Хорев" сходна, следовательно, с первой книгой из "Мишне-Тора" ("Наука") Рамбама тем, что обе включают в себя одновременно и теологию, и этику. Обе книги в равной мере пользуются обоснованиями из стихов Торы. Но в то время, как Рамбам в своих объяснениях полагается на эллинскую науку, физику и на этику Аристотеля, хотя и с некоторыми поправками, чтобы достичь согласия между Торой и наукой, Гирш и намека не делает на подобное, - наоборот, он подчеркивает огромную разницу между научным восприятием Б-га и религиозным восприятием Его (как будет еще сказано ниже).

Знание о Б-ге

В теологической части обеих книг, являющихся книгами о заповедях, описаны не все основы иудаизма, включающие в себя также веру в приход Машиаха и воскрешение мертвых, а лишь понятие о Б-ге и мировоззрение, основанное на нем. В сущности, различие мнений Гирша и Рамбама не в том, что Гирш полагается только на откровение и отвергает даже намек на использование нееврейской науки. Если бы различие было бы в этом, Гирш начал бы с учения об откровении, а он начинает заниматься им лишь с параграфа 33. Но, на самом деле, разница между ними в том, что, по Гиршу, научное восприятие Б-га не заслуживает того, чтобы обосновывать на нем нашу религиозную жизнь. Верно, что и "Наука" Рамбама не есть чисто научное сочинение. Он описывает и даже возбуждает любовь к Б-гу и страх перед ним со стороны человека, причем эти понятия совершенно отсутствуют у Аристотеля. Но Рамбам убежден, что "как только человек всмотрится в великие и чудесные дела Б-жьи, он сразу чувствует любовь, восхваляет и превозносит, переполняется великой страстью постичь великого Б-га, и, когда он задумается над всем этим, он сразу отступает назад и чувствует трепет" ("Законы об основах Торы" 2:2-4,12). Иначе говоря, из познания действий Б-жьих, то есть из изучения научной картины мира, неизбежно проистекают чувства, о которых свидетельствует Писание и на которых основана религия. Следовательно, чем больше занятий наукой, тем больше религиозности. И "в соответствии с этими словами" (там же 2:2) описывает Рамбам в книге "Наука" картину мироздания, "чтобы открыть понимающему путь к любви к Г-споду". Так же и Гирш признает, что возможно и даже обязательно для нас постичь Б-га, исходя из природных явлений и истории, но в "Хореве" он пишет об этом источнике очень мало. Подготавливает ли нас такое постижение к тому знанию Всевышнего, которое иудаизм называет "принятие ига власти Небес"? - Вот в чем вопрос!

Постижение Б-га есть взгляд на себя и свои силы

Первый параграф книги "Хорев" начинается следующими словами: "Плодом нашего понимания является путь нашей жизни. Но для того, чтобы понимание дало свой плод, одного понимания недостаточно. Тебе необходимо создать душевное отношение к пониманию, внести понятое в сердце, являющееся источником решений. Только тогда оно превратится в жизнь". В духе этой идеи объясняет Гирш свое понимание стиха "Я, Г-сподь, буду Б-гом твоим": "Даже если ты видишь Б-га в природе и слышишь Его глас в истории, и воспринимаешь Писание как Откровение, - пока ты не принял Г-спода как Б-га своего в сердце и в духе. Такая вера в Его существование не приносит в жизни плодов". "Все, что называют философы, как древние, так и новые, верой в существование Б-га, так далеко от духа этого стиха, как небо от земли, ибо стих требует не просто признания Б-га, а признание Б-га как Единственного Повелителя нашей жизни и наших дел". Также и единство Б-жие не следует понимать так, как это делали философы, у которых это абстрактное понятие, не заключает в себе ничего плодотворного для жизни (см. его комментарий к Дварим 6:4). На самом деле, оно требует от тебя, "чтобы Единственным для тебя был Б-г, чтобы ты не признавал никаких других самостоятельных сил ни в природе, ни в истории, ни в частной жизни. Только Б-г и Его воля!" (комм, к Дварим 4:35). Тора, которая является не меньшим фактом, чем земля и небо, требует от нас, чтобы мы относились к себе и к миру только на ее основе. "Мы не будем столь Дерзки, чтобы понимать Б-га из себя или из мира, но мы будем понимать мир и себя через Б-га".

Различия между Гиршем и рационалистами, между Гиршем и Мендельсоном. Отличие от р. Йегуды Галеви

В этом восприятии Б-га (а точнее, нашего Б-га) Гирш отличается не только от Рамбама и средневековых рационалистов, которые отождествили религиозное представление о Б-ге с метафизическим представлением, но и от Мендельсона, который считал, что "правильная религия", то есть иудаизм ничего не добавляет к религии, порождаемой разумом, кроме практических заповедей, призванных напомнить нам принципы, исходящие от разума. Действительно, Гирш согласен с Мендельсоном в том, что Тора и вообще вся еврейская традиция не содержат ничего, что противоречило бы рассудку. Однако еврейская религия прибавляет к "религии" разума принцип - личностное отношение между человеком и Б-гом. В этом взгляд Гирша близок к взглядам раби Йегуды Галеви, различающего "божество Аристотеля, к которому приводит интеллект, и Г-спода, Б-га Аврагама, к которому стремятся души до такой степени, что человек ради любви к Б-гу готов отдать душу и умереть за Него" (Кузари 4:16).

В самом деле, "признание Б-га как повелителя" (вместо просто "признания Б-га") с неизбежностью вызывает любовь к Б-гу. "Любовь - это состояние, в котором мы чувствуем свою полноту только в силу и благодаря существованию объекта любви. Любовь же к Б-гу - это ощущение, что само наше существование определяется им". Однако Гирю отличается от раби Йегуды Галеви прежде всего лингвистическим доказательством своей правоты. "Кузари" тоже намекает на стих "Я, Г-сподь, Б-г твой", но он полагается не на суффикс принадлежности в слове "Б-г твой", а на продолжение стиха: "который вывел тебя". А Гирш, по своему обыкновению, занимается тонкостями языка, что совершенно оправданно. В этом заключается разница в употреблении слов в иврите и в древнегреческом, ибо слова "Б-г мой, Б-г твой" невозможно перевести на греческий! Следовательно, Гирш прав, когда видит в притяжательном суффиксе характерную черту религиозности Писания, о которой свидетельствует сам его язык. Гирш превосходит "Кузари" также и в глубине анализа основ и последствий такого "признания Б-га как повелителя". К ошибочным понятиям и представлениям о Б-ге приходят, по мнению Гирша, не только из-за недостатка знаний, что можно поправить с помощью науки (пример такой ошибки - отрицание Его единства), но и из-за сомнения в сердце. Тот, кто хочет исследовать деяния Творца разумом и чувствами, не обращая внимания на свидетельства Торы в слове "Б-г твой", распутно следует за сердцем своим и глазами своими и не заботится о почете Творца своего. А тот, кто говорит из ложно понятой скромности, какое дело Творцу до дел Его низких созданий, всего лишь лицемер, ибо в Б-га - Творца своего, обеспечивающего его потребности, он верит, а Б-га, дающего свои уставы, отрицает! Гирш далек от того, чтобы поставить простого человека выше исследователя, как в "Кузари" (5:1 и др.), но он признает факт, что часто простой, цельный душой человек оказывался ближе к Б-гу. Он объясняет это тем, что вера зависит не только от интеллектуальных достоинств, но также и даже в большей мере от степени уверенности в истинности Торы Г-сподней.

Познание себя и своих обязанностей через познание Б-га

Постижение Б-га, а главное, признание Б-га, повелителя приводит человека, прежде всего, к правильной самооценке, а затем к правильному отношению к другим людям.

"Чувство нашей высокой ценности", которое является "лучшей защитой от обожествления творений", основывается, прежде всего, на том, что мы признаем грандиозность задачи, возложенной на нас Б-гом, - служить Ему всем сердцем. Из осознания этого исходит возвышенное чувство, что мы есть "что-то" в мире Всевышнего. Но мы не попадем в ловушку гордости, являющейся самым опасным посредником между нами и грехом, только если не упустим из виду ни на минуту, что это Б-г дал нам способность мыслить и совершать добрые дела.

Наше отношение к людям не определяется трезвым анализом, как думали рационалисты. Рамбам в книге "Наука" соглашается с аристотелевским учением о "золотой середине", но требует при этом от человека благочестивого, чтобы он несколько уклонялся от этого пути в более трудную для себя сторону ("Гилхот деот" 1:5). В то же время Гирш связывает добрые дела непосредственно с любовью к Г-споду. Б-г дает Тору, и поэтому "Любовь к Б-гу и любовь к Торе - единое целое, и, таким образом, смысл любви к Б-гу в любви к Торе". А Тора заповедует нам "освящаться, то есть формировать самих себя".

В системе Гирша нет разницы между религиозными обязанностями, обязанностями святости, с одной стороны, и обязанностями морали - с другой. По его мнению, все добрые дела носят печать религиозности, так как все они проистекают, как мы видели ранее, из воли Б-жьей. Этот теономный принцип есть всего лишь необходимое следствие из теоцентрического принципа, засвидетельствованного в "Учениях", принципа, требующего рассматривать Мир и самих себя на базе постижения Б-га. Отсюда вытекает великое правило, определяющее наше отношение к ближнему. Все люди равны в смысле своего высокого предназначения, поэтому ты обязан относиться ко всем с любовью, кроме совратителей и соблазнителей, исключивших самих себя из общины любящих Г-спода, и тебе следует отдалиться от греха, господствующего над ними. Также месть и злопамятность запрещены, как низменное отношение к Б-жьим созданиям. Слова "сыновья народа твоего", содержащиеся в формулировке этих запретов (Ваикра 19:18), означают, согласно комментарию Гирша, что даже врагов мы должны воспринимать как сынов народа нашего. Таким образом, согласно Гиршу, в разделе "Учения" существует логическая и причинная связь между теологическими учениями, основанными на признании Б-га как Властелина, и этическими учениями. Это мнение противостоит мнению Рамбама, который не смог, несмотря на все поправки к Аристотелю, перекинуть мост через пропасть, отделяющую законы природы от правил морали.

В. Свидетельства

Свидетельства, согласно определению, данному в "Северных письмах", - суть "знаки памяти об истине". К свидетельствам относятся все законы, связанные со временем, а также некоторые практические заповеди, как - то: обрезание, тфилин, законы траура, которые пользуются языком символов.

Уже Мендельсон понял, что "Тора, в сущности, книга законов, напоминающих нам основы веры".

Он также объяснил с этой точки зрения некоторые заповеди, как, например, Песах и тфилин. Сам Гирш признавал, несмотря на всю критику, которой он подвергал Мендельсона, что "эти слова о свидетельствах могли бы дать совершенно иное направление всей эпохе, если бы он и его последователи продолжали развивать их во всех подробностях". Но на деле Мендельсон и его ученики остались, очень далеки от мнения, развиваемого Гиршем: объяснение всех заповедей во всех деталях Письменной и Устной Торы. Мы очень скоро увидим, насколько важен этот методический принцип именно в объяснении "свидетельств".

Времена

Заповеди о праздниках, по мнению Гирша, очень важны ибо "еврейским "катехизисом" является еврейский календарь. На крыльях времени вырезал Б-г вечные слова Торы Своей. Когены и храмы должны ждать, пока ты придешь к ним, а порождения времени приходят к тебе без предупреждения и находят тебя, будь ты в веселье или на ложе болезни, и вручают тебе слово Б-жье, предостерегающее, ублажающее, утешающее, наполняющее в одно мгновение миллионы людей одним чувством и одной идеей". В признании большой ценности праздников есть, на первый взгляд, общее у Гирша и у реформистов. Ведь даже те из них, кто не соблюдали обрезание, кошерность и другие заповеди, в принципе включали праздники в свою литургию. Однако, и в отношении к этим заповедям хорошо видно отличие между Гиршем и его левыми противниками, ибо, в противоположность им, Гирш со всей строгостью призывал читателей к соблюдению всех запретов, связанных с праздниками. Он также стремился к сохранению традиционного характера святых дней, тогда как реформисты хотели приблизить их к принятым в нееврейском окружении дням отдыха.

Это стремление видно уже в общей части, посвященной праздникам. Он проводил там различие между "негативной" частью, включающей в себя запреты кошерности (и запрет на пищу и питье в Йом-Кипур), и "позитивной", включающей предписания, освящающие субботу и праздники. Затруднения, кроющиеся в таком подходе, наиболее ясно видны в главе, посвященной, исключительно субботе. Там он не упоминает запрет физического труда и занятия бизнесом в "негативной" части, среди разных запретов работы, но приводит их в "позитивной" части, поясняющей положительные заповеди об освящении субботы.

Он приводит следующий довод: эти запреты должны лишь освятить нас, в то время как "нынешние писатели злонамеренно относят их к запрещенным видам работ". Это означает, что реформисты уподобляют наши дни покоя чужим праздникам, в которые запрещена только деятельность, связанная с напряжением, но разрешена (и, возможно, даже желательна) всякая деятельность, доставляющая удовольствие, как - то: написание дружеских писем и прогулки. И, действительно, через несколько лет после выхода в свет книги "Хорев" Франкфуртская ассамблея раввинов-реформистов решила облегчить субботние запреты в области работ, связанных с заработком. Во время появления "Северных писем" их коллеги уже излили поток насмешек над запретом написания двух букв в субботу и запретом употребления в пищу яйца, снесенного в праздник. Они нашли опору для своих насмешек в доводе, что и Моше бен Маймон (Рамбам), и Моше бен Менахем (Мендельсон) объясняли смысл заповеди о субботе, прежде всего, как днями отдыха от рабочих будней. Рамбам приводит двоякий смысл покоя в субботу: социальный и религиозный - последний из них призван напоминать о Сотворении мира. Однако он не объяснил детали закона в соответствии со вторым смыслом! Ш.-Д. Луццато, тем не менее, подчеркивает, что покой для отдыха, хотя он и дан "свободным людям", не имеет социального значения, а имеет целью возвысить народ Израиля, отдыхающий в день субботний, в который отдыхал и Б-г после сотворения мира. Этот день объединяет народ также в религиозном плане. Гирш же в своем объяснении полагается, по своему обыкновению, на анализ языка. Запрет "млахот" (39 типов работы) основан на том, что в первую субботу после сотворения мира Б-г покоился от "млахот", перейдя к такому способу управлению миром, которое скрыто от наших глаз. Этот день - первый день человеческой деятельности, когда Предвечный передал мир во власть человека. Как же сделать, чтобы человек смотрел на мир как на приобретение? Как напомнить человеку его роль? Для этого-то и дана народу Израиля суббота, и для этого-то он и получил запрет "млахот" - то есть, предписание воздерживаться от свободного господства над миром в этот день только в силу того, что Создатель заповедал это ему. Поэтому следует смотреть на субботу как на знак, то есть практическое выражение, и как на завет, условие всех взаимоотношений между Б-гом и евреем. Отсюда следует: тот, кто находился весь день в хлопотах, но не совершил работы, подпадающей под определение "млаха", тот не нарушил субботы тот же, кто обработал хоть какой-то предмет, создал какую-то вещь, хоть и без особого труда, субботу нарушил. Отсюда вытекают фундаментальные правила - такие, как: "Тора запрещает искусную работу", "всякая порча не влечет наказания". На их основании можно понять и границы, установленные мудрецами Талмуда

Суббота

Помимо объяснений в книге "Хорев" и в комментариях к Торе Гирш посвятил субботе специальную статью, в которой он ставит, в основном, практически-воспитательную цель: открыть сердце читателя для принятия на себя все растущих жертв, требуемых заповедью о субботе. Он предупреждает: если не будешь соблюдать субботу, не называйся евреем. Он пишет о "покое Б-га и человека", который дарован именно нам, живущим в бурную эпоху, и о ценности субботы для прошедших поколений. Первая суббота в истории Вселенной свидетельствует о свободном творении мира Создателем, а суббота в пустыне свидетельствует о нашей вере, что Б-г, который запретил работать в субботу, дал также пропитание своим созданиям. Суббота в обитаемой местности делает родителей, слушающихся Всевышнего, примером для детей.

В этих общих разъяснениях почти отсутствует социальный довод, который настойчиво подчеркивался вольнодумцами. Только намеками говорит он о субботе, "обогащающей и делающей равными всех нас" Однако слова "чтобы отдохнули раб твои и рабыня твоя, как и ты" Гирш не приводит, как и в комментарии к Дварим 12:5 он даже не упоминает о нем! Причина этого не в отсутствии интереса Гирша

к социальному значению субботы (о его уважении к нему свидетельствует часть, посвященная "законам"), а в его стремлении отвергнуть доводы реформистов, которые делают преувеличенный упор почти исключительно на социальное значение субботы, чтобы добиться сходства между нашими щенными днями и нееврейскими праздниками.

Йом-Кипур

В третьей части книги "Хорев" Гирш упоминает, что в день Йом-Кипур должна исполняться заповедь об "изнурении" ("инуй"), но не о самоистязании. То есть, согласно этимологической догадке, мы обязаны смотреть на себя как на "бедных" ("аниим"). Поэтому мы отстраняем себя от телесных удовольствий, чтобы начать новую жизнь на основе раскаяния. Общее между субботой и Йом-Кипуром, к которому подготавливает Рош-Гашана, - в воспитании стремления индивидуума к достижению своей жизненной цели - в то время как все другие праздники напоминают нам величественные дела (чудеса - "нисим" - от корня насас - "быть возвышенным"), в которых Б-г явил Себя всему народу Израиля. Песах и Шавуот напоминают нам о формировании тела и духа народа Израиля, Су-кот и Шмини-Ацерет (вместе с Симхат-Тора) - о сохранении его тела и духа в соответствии со временами года: весенне-летнее цветение, консервация природы во время сбора урожая и зимы. Эти дни - дни перерыва, поэтому нам запрещены обычные занятия, кроме тех, которые необходимы для приготовления пищи.

Только после объяснения смысла запретов, связанных с субботой и праздниками, говорит Гирш о наших обязанностях освящения этих дней как "священных собраний", посредством удовольствий тела, посредством подходящих духовных занятий, субботнего покоя и праздничного веселья.

Песах

Законы о хамеце (квасного) и о маце обусловливают наше правильное отношение к исходу из Египта: либо мы воспринимаем это как проявление действующего Б-жьего присутствия, либо всего лишь как одно из событий в истории еврейского народа. Только в свете первого правильного понимания этого явления, следует видеть Исход как залог активного вмешательства Б-га в жизнь народов и в предназначение народа Израиля, несмотря на все его слабости, для служения возвышенным целям. Поэтому мы должны помнить, что отцы наши не приготовили запасов на дорогу при Исходе и не сделали никакого вклада в избавление. Маца - это "хлеб бедности", она напоминает нам ограниченность наших возможностей, поэтому и существует заповедь, есть ее, чтобы с радостью принять на себя обязанность участвовать в судьбе народа Израиля, чтобы быть готовым идти пусть самой трудной, но дорогой, которой поведет нас Г-сподь, да будет Он благословен. Заповедь рассказа об Исходе (Гагада) показывает, что надо наследовать Тору не механически, как привычку, не как заученные людские законы, а посредством воспитания юношества в соответствии с его индивидуальными особенностями.

О характере Песаха свидетельствует также заповедь об исчислении Омера, провозглашающая, что благословение, пришедшее к нам в результате Исхода, стало полным, лишь, когда мы удостоились Дарования Торы - что и было целью освобождения из Египта.

Сукот

Заповедь о шалаше (сука) зарождает в нашем сердце веру. Именно тогда, когда амбары полны мы, не полагаясь на наше богатство, оставляем дома наши и переходим жить в шаткий шалаш. Если постигнет нас беда или нужда, мы не будем отчаиваться, но будем помнить, что Тот, "Кто поселил в шалашах сыновей Израиля при выходе из Египта", позаботится об обеспечении всех наших потребностей. Но мы выходим жить в шалаше не только как отдельные индивидуумы, которые возлагают свои надежды на Г-спода, но и как представители всего народа Израиля, полагающиеся на Г-спода независимо от места своего проживания, - как граждане мира. Ибо человечество к концу дней излечится от гордости поколения Потопа. В будущем человечество оставит "Магога", то есть крепкую и устроенную крышу (гаг), и выйдет жить в шалашах, чтобы ютиться под крыльями Шхины.

Этому аспекту праздника Сукот соответствуют детали его заповедей. Следует надеяться не на крепкие стены, символизирующие силу человека, а на шалашную кровлю, в которой не должен быть использован ни один предмет, сделанный человеком. В дополнение к предыдущему следует полагаться на дары Всевышнего и радоваться им, и этому нас учат заповеди о четырех видах растений.

Мирт источает аромат, что символизирует удовольствие, получаемое человеком от природы, без всякого труда побег пальмы - питание, которое дает природа, но нуждается в человеческом труде цитрон (этрог) содержит и то, и другое, а ива - просто дерево, символизирующее сырье для человеческого труда. Все они приходят от Г-спода, и мы радуемся им.

Рош-Гашана

Также и относительно бараньего рога для трубления в день Рош-Гашана - символа новогодней литургии, Гирш приводит комментарий, выражающий характер отношения автора к деталям. Первое трубление собирает всех людей для "коронации" Царя над царями царей. "Труа" и "шварим" побуждают нас к раскаянию - в соответствии с частью молитвы, которая называется "напоминания". Заключительное трубление, "ткия", намекает на обновление нашей жизни - в соответствии с разделом, называемым "шофарот" ("трубления в шофар").

Посты

Только после описания всех праздников переходит Гирш к постам. Такой порядок изложения взят у Рамбама, в то время как "Тур" и "Шулхан Арух" ставят посты перед Рош-Гашана и Йом-Кипуром. Но Гирш отклоняется также и от порядка Рамбама в том, что начинает с обязательных постов, которым посвящает десять глав - в то время как добровольным постам посвящена всего одна. Рамбам же начинает с добровольных постов (четыре главы), а потом описывает обязательные посты всего в одной главе. "Тур" и "Шулхан Арух" начинают с 9 ава (обязательный пост), но затем переходят к добровольным постам и лишь в конце отводят место другим обязательным постами. Тем самым, Гирш отличается порядком изложения и от Рамбама, и от "Тура". Понятно, что эта малозначительная деталь свидетельствует о теономном подходе ко всем заповедям. "Цель всех постов - только раскаяние". Запрет еды дан для предостережения от страстей и эгоизма - два преступления в одном! Несмотря на то, что посты, связанные с историческими событиями, установлены в разное время, они выстраиваются в один ряд. Ибо три поста по поводу разрушения Первого и Второго храмов напоминают нам грехи, повлекшие это разрушение прежде всего вожделение и беспричинная вражда как следствие аморального поведения и раздутого эгоизма убийство вавилонского наместника, как следствие упрямого эгоцентризма (в память о нем установлен пост Гедальи) пост Эстер предостерегает от равнодушия и вожделения, которые были распространены в народе Израиля во время персидского владычества. Эти посты установлены, следовательно, только из-за снижения нашего религиозно-морального уровня: "Они призваны не для траурного безделья ты постишься, чтобы напомнить себе, что твоя задача и сегодня связана с теми бедами, чтобы ты извлек из них урок, проникся сознанием судьбы, понял и исполнил свое назначение судьба твоя - изгнание, назначение - раскаяние!" То есть, посты имеют цель лишь раскаяние (в отличие от "траура", о котором речь пойдет ниже), но они установлены в память о "нашей потери".

Что это за потеря? На этот вопрос также следует отвечать с религиозной, а не с политической точки зрения (хотя Гирш, конечно, подчеркивает, что мы лишились нашей земли, государства и Храма). "Ты скорбишь в этот день (в Девятое ава) не о потере внешнего счастья - его замену можно найти и в странах изгнания. Вместе с внешним благоденствием исчезла у тебя основа, на которой цвела жизнь Израиля, насыщенная духом Б-жьим. Когда ты скорбишь об Иерусалиме, главное в твоем трауре должно быть падение Сиона (то есть Храма)"

Как общественные посты, так и посты одиночек имеют чисто религиозное значение. Сам по себе пост не заповедь, и нигде нет намека, что пост пробуждает милосердие Творца. Они желательны, только как средство побудить человека к раскаянию.

Ханука и Пурим

Список памятных дней Гирш завершает описанием Хануки и Пурима. В описании Хануки Гирш говорит лишь о Б-жьей помощи и о верности святых Его, но ни намеком не говорит об их героизме. В соответствии с этим он объясняет чудо Хануки. Менора символизирует духовный свет Израиля, Г-сподь, любящий этот свет, сохранил чистое масло, чтобы его хватило на восемь дней. Против возражений типа "зачем вновь пересказывать эту старую историю?" отвечает Гирш: "Нам рассказывают про тех, кто изменил законам отцов и принял на себя обычаи других народов, оставил Святой завет, прилепившись к не евреям, и предал себя злу. Уважение к предкам ничего не значит в глазах таких людей, поэтому и пришло на них большое несчастье. Нас предупреждают, что нарушение законов не является чем-то несущественным - и будущее покажет это! Эти истории устарели? Когда ты будешь переживать и страдать по поводу нынешнего распада религиозной жизни народа и в отчаянии спросишь: "Были ли когда-нибудь такие несчастья у Израиля?" И вот ты видишь, что в Хасмонейский период первосвященники, люди Храма, предают Б-га и Тору Его, совратители народа и молодежь соревнуются с "состоятельными и просвещенными" в хуле Торы и обычаев Израиля, и твои глаза видят, как преодолели это предательство, и что за этим последовали сотни лет преданности Б-гу и Торе Его. Сделай отсюда вывод, что следует уверенно ждать, и в будущем один маленький сосуд с чистым маслом сможет спасти весь Храм, когда придет тому срок... Поэтому всем следует зажигать ханукальные свечи - каждому в своем доме, а не говорить, что достаточно зажигать свечи в синагоге. "Светильник в Храме? Он был оставлен самими первосвященниками. Светильник же в деревенском доме Матитьягу принес нам спасение".

Огни Хануки напоминают нам о духовном избавлении, а дни Пурима хранят память о том, что мы избежали физического уничтожения. Поэтому мы празднуем их, веселясь от души и помогая бедным, испытываем радость по поводу спасения от рук врага. В словах Гирша нет ни намека на чувство мести, он так же не упоминает слов Равы об обязанности выпить вина настолько, чтобы перестать отличать между словами "проклят Аман" и "благословен Мордехай". Рамбам тоже не считал это высказывание обязательной формулировкой.

Дни памяти об исторических событиях располагаются, следовательно, так:

  Физический уровень Духовный уровень
Сотворение Песах Шавуот
Поддержание Сукот Шмини Ацерет
Поддержка в изгнании    

Среди свидетельств следует числить не только заповеди, связанные с историческими событиями, но другие, и прежде всего - обрезание. В книге "Хорев" Гирш подчеркивает, что обрезание было дано Аврагаму для достижения цельности натуры. Человек должен посвятить Б-гу не только дух, но и плоть. Поэтому знак завета запечатлен на части тела, в наибольшей степени связанной с "сильными" побуждением. Более подробно освещает эту тему Гирш в статье о еврейской символике (Сочинения, т. 3). Там он объясняет детали этой заповеди и выражения, употребляемые при ее описании, в соответствии с символическим и этимологическим методами. Всемогущий Б-г, свободный Б-г, Властелин миром, призвал своих сыновей уподобляться Себе. Совершенный, Он направляет все свои силы на одну цель. Глагол моль ("обрезать"), в отличие от глагола карат ("обрубать"), намекает на эту цель, стоящую перед нами (мулену - напротив нас). Эта заповедь ставит своей целью не "уничтожить плоть", но ввести страсть в определенные рамки, упорядочить ее направленность. Необходимо удалить крайнюю плоть, "орла" которая обозначает, означает отклонение от послушания (также применительно к сердцу). При этом "прия" (одна из деталей процедуры обрезания), которая была дана как заповедь только после того, как сыновья Израиля ступили на свою землю, намекает на право человека - а точнее, на его обязанность плодиться (лифрот) и размножаться на земле.

Заповедь обрезания исполняется только днем! В то время как в христианстве, которое все есть "чувство зависимости человека", человек находит свое божество в тот момент, когда осознает все свое ничтожество, в иудаизме, который не является только "религией", человек призван вступить в завет среди бела дня. Еврей находит Б-га там, где он сам находится: в свободном и ясном проявлении духа в тот час, когда его силы свежи, и он ощущает их во всей полноте. Поэтому и суд, и храмовая служба ведутся только днем, и то же предписывает закон об обрезании.

Число "восемь", связанное с заповедью обрезания, обозначает то самое творение Г-спода, которое Он создал на свете после шести дней созидания и последующей субботы: народ Израиля. Несмотря на общечеловеческое значение обрезания, которое подчеркивается в "Хореве", там же сказано, что "на еврейском младенце ставится печать не просто как на человеке или ради человечества, а как на еврее и во имя еврейской морали".

Другие "свидетельства"

Запрет на употребление в пищу седалищного нерва указывает на тот же принцип, что и запрет квасного в Песах: мы имеем меньше сил, чем не евреи ("Яаков"), но мы и превосходим их ("Исраэль") как свидетели власти Б-жьей. Заповедь о тфилин напоминает нам, что все наши силы посвящены Г-споду, и наше существование и судьба зависят от принятия ига небес и соблюдения заповедей Г-сподних. Цель заповедей - служение в сердце посредством очищения нашего интеллекта, а само название "тфилин" говорит об этом! И, если исполнять эту заповедь в соответствии с ее духом, она будет побуждать тебя к жизни по правде, как никакая другая заповедь. Ты освящаешь свои духовные силы для Г-спода, - найдется ли после этого место для лжи и кривды, хитрости и обмана? Твое сердце, чувства которого ты посвятил Г-споду, найдет ли оно оправдание эгоизму и осквернится ли вожделением? Рука, которую ты освятил свидетельством Г-сподним, может ли протянуться к чужой собственности? Когда мы видим кисти на четырех углах одежды ("цицит"), мы вспоминаем о том, что надо остерегаться страстей. Голубой цвет, "тхелет", напоминает о Скинии Завета. Восемь нитей в кистях указывают на принадлежность к народу Израиля - подобно обрезанию на восьмой день. Мезуза освящает наш дом, свидетельствуя о том, что Б-г определяет все наши поступки. Соблюдение заповеди о первенцах (у человека и животных) свидетельствует, что все, чем мы обладаем, мы получаем от Б-га. То же верно относительно земли и урожая: нет у человека более злого врага, чем его имущество. Все то время, пока ты стремишься чем-то обладать, надеешься и боишься, ты еще считаешь себя творением Б-жьим. Однако после удовлетворения своего желания исчезают все надежды на Б-га, и глаза твои уже устремляются только на землю. А сердце твое, которое разделяло раньше беспокойство твоего ближнего, собрата по жребию, сжимается, и чувства притупляются. Именно для предотвращения этого даны заповеди, связанные с землей, как-то: орла (запреты на фрукты первых трех лет урожаев), первинки, трума (доля урожая когенов), вторая десятина (для бедных). Все это - для того, чтобы мы не забыли, кому принадлежит земля и плоды ее, и не оставили нашего бедного собрата. Из этих заповедей в диаспоре осталась только одна - хала (отделение части только что замешанного теста). Эта заповедь напоминает нам, что всякий жизненный удел в еврейском доме есть дар Г-спода. Она сохраняет в нашей памяти и нашей душе связь со своим народом и учит, что всякий еврейский дом связан со всем народом Израиля и объединен с ним невидимыми духовными нитями, неразрывными даже в диаспоре. Благополучие каждого еврея - часть благополучия всего народа Израиля.

Траур

К "свидетельствам" относятся, по Гиршу, и законы траура, ибо и они напоминают нам о минувших событиях (в данном случае - о событиях личной жизни) посредством определенных символических действий. Траур, возможно, нуждается в законодательном оформлении более, чем радость. Чрезмерные переживания парализуют всю деятельность или сильно ослабляют и ограничивают сердце личными страданиями. С другой стороны, полное равнодушие отдаляет наше сердце от Отца Небесного. В связи с этим установили мудрецы Талмуда, на основании некоторых намеков в Писании, три ступени траура:

1) В период между смертью и похоронами скорбящий ("онен") должен посвятить себя всего долгу погребения покойного. Поэтому все святыни запрещены ему - от совершения жертвы всесожжения и до употребления в пищу второй десятины - вследствие их "общенациональной ценности", несовместимой с преданностью скорбящего своему личному горю.

2) Термин "авель", близкий по звучанию к слову "новель" (увядающий), означает человека в семь дней после похорон близкого. Подобно тому, как праздники прерывают нашу обычную деятельность на семь дней, чтобы мы освежили в памяти события истории нашего народа, так и скорбящий, прекращает свою обычную жизнь, чтобы дать место чувствам скорби. Ношение обуви, например, запрещено как оно символизирует нашу готовность к самостоятельной деятельности.

3) На стадии "нивуль" ("некрасивости"), которая обычно продолжается до тридцати дней, человек продолжает свою обычную жизнь, но сердце его закрыто для радости. Его неухоженный внешний вид свидетельствует, что его душа еще скорбит. Гирш справедливо отмечает, что нет лучшего лекарства для несчастья, чем укрепление связей между индивидуумом и общиной - поэтому радость народа во время праздника прерывает скорбь недельного и тридцатидневного периода (в то время как соблюдение заповеди о субботе, прежде всего призванная обновлять нашу человечность, лишь облегчает траур, но не отменяет совсем). Запрещено, однако, усугублять траур: есть заповедь "цидук гадин" - принятие и оправдание решения Небесного суда в отношении нас. Символическое выражение чувств нашего траура и участие в нем общины позволяет нам преодолеть свое горе.

Далее

Ваша оценка этой темы

1 2 3 4 5

           
Кухни недорогие в москве. Как купить кухню mebel-luchshe.net.